ДОЧКИ-МАТЕРИ
Она была небольшого роста, белокожая, с пронзительными серо-голубыми глазами, каштановыми волосами. А когда стала матерью, то превратилась в настоящую красавицу, какими становятся все женщины после рождения первого своего ребенка. Они, словно расцветают так, что окружающие невольно засматриваются на них. Марьям была именно такой в свои 26-27 лет. Настоящая экзотика для казахской среды, она была настолько очаровательной женщиной, что специально пониже опускала платок, надвинув его на глаза, и завязывала его по-старушечьи под подбородком. Ее злило повышенное внимание мужчин.
Она уважала отца в силу его возраста, однако, если случались скандалы в доме, то они бывали страшные. Муж мог уехать к Меиз на месяц без предупреждения, а потом явиться домой, как ни в чем не бывало. Понять его можно, там тоже была семья, дети. Однако кавказский темперамент, помноженный на женскую ревность, – это адская смесь. Когда подвода отца появлялась на горизонте, у меня начинали трястись руки и ноги. Я знала – будет затяжной скандал с обещаниями повеситься, утопиться и прочим. Ведь в ее жилах кипела и бурлила кровь гордых чеченцев!
Мы, дети, не всегда понимали сути скандалов, но боялись их, жалели и плачущую мать, и отца. Аязбай же никак не реагировал на эти сцены, и буря постепенно утихала, разбиваясь о неподвижную скалу его спокойствия.
Самые ранние воспоминания моего детства были связаны с рождением сестры Сары. Между 18 декабря 1947 г. и 25 марта 1950-го всего 2 года и 4 месяца, однако я хорошо помню большую, освещенную керосиновой лампой комнату, видимо, ее снимали в аренду, потому что там находилась русская женщина. В углу комнаты стояла швейная машинка, и мама что-то быстро шила, видимо, пеленки и распашонки. Помню, посреди комнаты, упираясь в потолок, высился деревянный столб. Такие столбы были во всех домах. В них вбивали гвозди и вешали повседневную одежду. Однажды под столбом расстелили белую козью шкуру, и мама, опираясь за этот столб, стонала. Потом какая-то женщина увела меня в другую комнату.
Третья сестренка – Кулян, родилась 15 мая 1952 года. Тогда в селах не было электричества, и все пользовались керосиновыми лампами. В стенах между комнатами делалась специальная ниша, где стояла лампа и освещала сразу две комнаты. Если нужно было приглушить свет, ниша задергивалась шторками. Эти шторки очень ярко запечатлелись в моей памяти. В этом доме 25 августа 1954 года родился долгожданный (после трех дочерей) братик Закир. Из этого дома все пошли в 1-й класс Димитровской СШ №4. Учебников не было, вместо портфелей шили из сукна сумки с ручками и отдельно – мешочек для чернильницы, которая все время проливалась. А в чистых тетрадках на всех страницах я рисовала домики. Рисовала их везде, где только можно, хотя меня за это ругали. Когда родился второй братик Шамиль (18 февраля 1956 г.) мы уже жили в новом доме на горке. В верхней части села, на возвышении, какие-то люди под руководством отца построили дом. Беременная мама сама по-чеченски месила ногами глину с половой и мазала стены дома, белила и красила. Но в этом доме мы почему-то прожили недолго…
С самого раннего детства и вплоть до окончания школы у нас было правило: каждое утро после завтрака мама брала три спички и, не показывая нам, ломала их, чтобы получилась маленькая, средняя и большая. Три сестры – я, Сара и Кулян – тянули их. Кому доставалась длинная спичка, тот убирал дом в течение всего дня. Хозяин средней смотрел за скотом: надо было вывезти навоз, напоить животных водой из колодца, надергать коровам, лошади и овцам сена. Владелец самой короткой спички должен был в течение дня мыть всю посуду, включая
