сепаратор. Посуду мыть никто не любил, жир и сажа от печки на кастрюлях плохо отмывались. Но если кому-то из нас, старших сестер, доставалось мытье посуды, мы всеми правдами и неправдами уговаривали младшую Кулян поменяться обязанностями. Сейчас вспоминаю все это – так жалко ее. Самая маленькая, она не справлялась с огромными кастрюлями, влезала прямо внутрь них и так, целый день сидя в одной из них, пыталась отмыть жир. Мамка увидела это один раз и отлупила нас с Сарой, чтобы мы больше не хитрили.
С раннего детства в моей душе осталось жуткое чувство страха перед матерью. Страх наказания, страшные проклятия на чеченском языке, брошенные в никуда. Рождение каждого ребенка все больше отдаляло ее от мечты оставить старого и нелюбимого мужа и вернуться к своим, в свою среду, где говорят на ее родном языке. И она всю свою злобу и разочарование выражала в проклятиях, как когда-то ее мать Кели. Помню, у нас был теленок, мы кормили его с рук. Когда он подрос, отец решил отдать его в семью Меиз, там корова сдохла. Приехали ее родственники и прямо из сарая потащили теленка. До сих пор не могу забыть, как кричала и плакала мама, не хотела отдавать его. Трое старших детей болели тогда ветрянкой, лежали с температурой на одной широкой кровати и тоже рыдали. Марьям впала в отчаяние не столько из-за этого теленка, сколько из-за душевной боли, неудовлетворенности и безысходности… Там тоже были дети, о них тоже нужно было заботиться. Меиз с детьми жила в 18 километрах. Дочь отца от Меиз, Баян, вспоминала, что после редких отцовских приездов она вдыхала аромат подушки, на которой он спал, и тихо плакала. Дети рождались в обеих семьях одновременно. В 1947 году родились я и брат Сайфулла у Меиз. В 1950-м родились родная сестра Сара и брат Нурлан у Меиз и так далее…
Было бы неправильно думать, что мы, дети, не общались с нашими сводными братьями и сестрами, рожденными от других папиных жен. Мало понимающие в сложных взаимоотношениях взрослых, мы достаточно часто гостили в других семьях и невольно становились свидетелями некоторых судьбоносных событий.
РОДНОЙ ЧУЖОЙ
Где-то в начале 50-х годов вернулся из армии старший брат Сайдулла (сын Бану). Хорошо помню его в солдатской форме, обычно так и ходили в такой одежде до полного износа. Как-то раз, он пришел и начал уговаривать отца вернуть ему документы, даже плакал. Отец в ответ сердился, кричал, ставил какие-то условия. А однажды в его отсутствие мама отдала Сайдулле паспорт и военный билет. Аязбай, узнав об этом, очень разозлился и закатил грандиознейший скандал. А дело было вот в чем…
Сайдулла познакомился с украинской девушкой и решил на ней жениться. Отец же хотел, чтобы он взял казашку (видимо, была какая-то кандидатура на примете), отобрал и спрятал документы, всячески отговаривая сына от его решения. Мама рассказывала, что родственники со стороны отца, обычно не разговаривавшие с ней, вдруг стали просить ее повлиять на девушку, а если надо, то и припугнуть, мол, ты же чеченка, испугается, может, да и уедет. А работала та невеста в колхозной бухгалтерии.
Заходит Марьям в бухгалтерию и видит: сидит молоденькая, глаза огромные, голубые, очень скромно одетая и… беременная девчушка. Звали ее Валентина. Чеченка забыла все, что собиралась говорить. Зато вспомнила свои мытарства, подошла и спросила:
– Любишь его?
– Люблю.
– Тогда никого не бойся и выходи замуж! В крайнем случае, будешь есть, что я ем. Будешь носить, что я ношу!
Вот так, с помощью Марьям, они и поженились. Когда Сайдулла возмужал, он стал очень похож на своего отца. И внешне, и по характеру. Очень спокойный, улыбчивый, доброжелательный. Казалось, он вообще не умеет сердиться. Всех называл братишками и сестренками, приглашал в гости, искренне радовался гостям. Когда ему было плохо на душе, он мог лишь немного выпить, сразу пьянел и шел спать.
Валя, любимая его жена, шумная, крикливая украинка, пыталась командовать им. Но он, как и его отец Аязбай, обычно пропускал все мимо ушей, не отвечал ей, а просто занимался чем-нибудь по хозяйству. У них родилось два сына и дочь, которую он просто обожал, выполнял любые ее капризы.
Все женщины поселка души не чаяли в Андрее, так его звали русские. А Валя жутко ревновала его к дояркам, которых он, работая шофером, отвозил и привозил с дойки. Любой человек рядом с ним чувствовал себя уютно, он излучал такое душевное спокойствие, что невольно хотелось с ним обняться, побрататься, посидеть-поговорить, поделиться сокровенным. Несмотря на свое непростое детство, он не озлобился, оставаясь для окружающих светлым человеком. Через много лет лишь одно удивительное событие заставило его с горечью вспомнить сиротское детство.
Как-то весенним утром (дело было в 90-х годах) к Сайдулле в дом постучались двое незнакомых мужчин.
– Здравствуйте, семья Сайдуллы тут проживает? – спросили они.
– Да, заходите. Я Сайдулла.
Мужчины представились, хозяин дома радушно проводил их в комнату, и они присели на диван. Один из них, постарше, начал разговор:
– В это, наверное, трудно поверить, дорогой Сайдулла, но жизнь иногда преподносит нам совершенно неожиданные сюрпризы.
Он немного помолчал, не зная, как продолжить.
– Я внимательно слушаю, продолжайте, – попросил Сайдулла.
Второй подхватил:
– Бану ведь ваша мать?
Удивленный Сайдулла ответил:
– Да, и она пропала без вести, когда мы с сестрой были совсем маленькими.
Старший из мужчин выпалил:
– Мы – ваши братья.
Бедный Сайдулла вытер выступивший от напряжения пот со лба и неуверенно переспросил:
– Наверное, от Меиз или… Дикбер?
– Нет, мы ваши братья от Бану…
Сайдулла попытался что-то вспомнить и с сомнением в голосе произнес:
– Но у нас с сестрой вроде больше не было братьев. Мать умерла до войны, ну… то есть пропала…
– Сайдулла, она не умерла в те годы. Она отстала от поезда и осталась жива. Потом она вернулась на родину и вышла замуж. Мы все это время жили в соседнем колхозе, и мама
только перед своей кончиной рассказала нам о тебе.
На несчастного Сайдуллу было жалко смотреть в тот момент. У него выступили слезы на глазах, и он сказал растерянно:
– А она знала, что мы живы? Почему она нас не искала?
Один из мужчин опустил голову, невольно чувствуя свою вину за их общую мать:
– Скорее всего, знала… Мы не знаем, почему она так поступила. Она рассказала нам все о твоем отце, его второй жене, даже о чеченке мы слышали…
Сайдулла был изумлен:
– Даже о ней?
Второй мужчина продолжил:
– Мы хотим попросить прощения от имени нашей общей матери. Она просила передать…
– Постой, – прервал его Сайдулла. – Так она знала обо мне, о Майдаш?
Она рассказала, как к нам относились? Рассказала о нашем детстве без нее?
– Нет-нет, мы подробностей не знаем, но
