нашем саду? – вопль сына вырвал ее из сна. Сьюзан открыла глаза. Киллиан стоял в дверном проеме комнаты, полыхая от гнева. Короткие штаны являли миру его нежеланное приобретение – электронный браслет для домашнего ареста.
Она потерла глаза и села.
– О чем ты говоришь, не понимаю, – она проследила взглядом за сыном, который двумя прыжками пересек комнату и указал в окно. Сьюзан подошла, пошатываясь со сна. На зеленом газоне, ловко управляясь с газонокосилкой, орудовал Даг. Майка без рукавов обнажила длинные руки, без намека на мышцы. Сьюзан улыбнулась.
– Это Даг, мой коллега.
– Кто его впустил?
– А я откуда знаю, ты же видишь, я только проснулась. Наверное, мама.
Киллиан открыл окно и заорал, стараясь заглушить жужжание мотора.
– Эй ты! Вырубай!
Даг обернулся и помахал парочке, давая понять, что не слышит. Вместо того чтобы заглушить двигатель, он задвигался еще энергичнее, призывая на помощь весь свой энтузиазм.
– Слышишь? Выключай машинку, я сказал. Безруких в доме нет.
Сьюзан заулыбалась Дагу, а потом зашипела:
– Оставь его в покое, что на тебя нашло?
– Это наш газон, нечего тут хозяйничать.
– Он наш, только когда кто-то приходит с ним помочь?
– Это моя обязанность. Все равно собирался. Только не сегодня. – Он закрыл окно и с тоской взглянул на свою ногу. – Чешется жутко.
– Думаю, ты должен радоваться, что так легко отделался. Сержант Дэли нам очень помог. Позвони ему потом и поблагодари, слышишь?
– Слышу! – буркнул он. – А это что?
На прикроватном столике лежал снимок Питера Бергманна, сделанный Астор.
– Это тот утопленник?
– Это Питер Бергманн, мужчина, которому нужна помощь.
– Уже не нужна, – фыркнул Киллиан.
– Я помогаю сержанту узнать, кем был этот человек, чтобы его могли похоронить достойно, как и положено.
– А что, если он этого не хотел? – Парень бесцеремонно взял снимок и принялся вертеть его во все стороны.
– Как это не хотел?
– А так. Я читал об этом чуваке. Он придумал себе имя, выдумал про свой адрес, и у него не было с собой ни одной вещи. Он не хотел, чтобы его опознали, и дураку ясно.
– Пусть так, но мы обязаны узнать, кто он. Нельзя же хоронить без имени, это просто не по-человечески.
– Кому нужно это имя!
– Оно нужно тем, кто любит тебя и заботится, о ком беспокоишься ты сам.
– А если таких нет?
– Такие люди есть всегда. – И, чуть помолчав, Сьюзан добавила: – Это не всегда родители, если ты об этом. Но они точно есть, я знаю. Возможно, это те, кто еще повстречается на твоем пути. И даже как в этом деле – они могут найтись даже после смерти.
– Все такие хорошие, прямо тошно.
– Перестань. Что на тебя нашло сегодня?
– А ты как думаешь, – раздраженно отозвался он. – По-твоему, приятно спать с этой хреновиной на ноге, а теперь еще и не выйти никуда из этого дома.
– Этого дома? – тихо переспросила Сьюзан.
– Слушай, ты меня взяла из приюта, – снизил обороты Киллиан, – дала крышу над головой и все такое, но реально, я не нуждаюсь в опекуне. Я не малолетка, который может себе напридумывать, что его новые родители – это его настоящие родители. Ты не настолько старше меня. В любых других обстоятельствах я мог бы к тебе подкатить.
– Остановись. Сейчас же.
– Зря психуешь. Тебе бы гордиться. В приюте все считали тебя реальной оторвой. Не каждый мог бы взять малолетнего кретина и поселить в своем доме. Слушай, я благодарен тебе, и все такое. Ты типа заботишься обо мне, кормишь и даже любишь, я вроде как вижу это. Но у меня своя жизнь. Через год я уеду в колледж и… Короче, я правда считаю, что нам не стоит слишком уж привязываться друг к другу.
– Я не думала, что ты так это видишь…
– Я так решил. Твоя любовь, она слишком, блин, размягчает. Когда ты меня обнимаешь или заходишь по ночам, думая, что я сплю, – я не хочу, чтобы ты меня касалась. Ты лишаешь меня сил, снимаешь с меня слой за слоем, – он выдохнул и шагнул к двери. – Короче, Сьюз, я не хочу уехать отсюда голым.
– Ты ошибаешься, дорогой. Любовь не обессиливает, напротив, она дает тебе силы. Никто не желает тебе зла. Люди в большей мере добры, чем злы. Ты должен доверять окружающим.
– А ты, – он помахал фотографией, – наоборот, должна бы поменьше им доверять. Я серьезно. Этот человек не просто так все организовал. Ему до чертиков не хотелось, чтобы кто-то узнал его настоящее имя. Лучше бы тебе послушаться его.
* * *
Даг хорошо постарался. Высота газона была выбрана идеально: так, чтобы трава могла долго хранить влагу. А срезанные пучки он аккуратно собрал в мешок.
– Привет, Даг, не стоило. Но все равно спасибо.
– Да мне все равно делать нечего. Решил вот зайти к тебе, свой я еще вчера подстриг.
– Выпьешь пива?
– С утра? Конечно, – он осклабился. – А я смотрю, в утренние часы ты посимпатичнее, чем после полуночи.
– Ты же знаешь, я плохо переношу комплименты.
– Знаю. Поэтому я тебе их и не говорю, – он фамильярно забросил руку ей на плечо. В нос Сьюзан ударил резкий запах пота. Она посторонилась.
– Продолжай в том же духе, и мы не сможем работать вместе.
– Эй, ты же не против, что я зашел, я вижу, – сказал он, но оставил ее плечо в покое. – Решил, что мужская рука в доме не помешает.
– В доме есть мужская рука, точнее две. И обе принадлежат моему сыну. Погоди здесь, я вынесу пиво.
– А вот твоя мать была рада меня видеть, – крикнул Даг ей вслед, усаживаясь на траву. – Красивая женщина, просто загляденье. Как королева.
Сьюзан вернулась с ледяной банкой «Гиннесса» и протянула Дагу. Он тут же припал к ней губами и задвигал кадыком, проглотив половину зараз. Потом отер рот и, прищурившись, посмотрел на Сьюзан.
– Ладно, признаюсь, я ведь не просто так пришел.
– Что, о чем ты?
– Я подумал, что тебе нужен рядом тот, кто не боится защитить в случае чего.
– Не понимаю, в чем дело?
– Да в общем-то ничего такого. Просто какой-то мудак звонил на станцию, сказал, чтобы ты не совалась в то дело. Ну, Питера Бергманна. Сказал, что если не перестанешь, то пожалеешь – или типа того. Но ты не бери в голову, не он первый, да? Только ты это, имей в виду: если что – я рядом. Давай, – он поднял банку.
– Погоди, мне угрожали?
– Ну угрожали, не угрожали, почем мне знать. Я разговора не слышал, мне Девин сказал, что на проходной.
– Но почему?
– Понятия не имею. Да ты не бойся, просто притормози немного. Я вообще не врубаюсь, с чего ты в это ввязалась, полиция и без тебя разберется.
– Сама не знаю. Сын тоже задает мне эти вопросы. Полиция должна разобраться, но прошло уже столько дней, а они почти не сдвинулись с места. Все это время Питер Бергманн
