не орали бы вы такъ». Его ужасно раздражало пѣніе бурсаковъ.
— Что, братъ, фуксъ, завалили терцъ, такъ ты и того? — поддразнивалъ ольдерманъ.
Телепневъ ничего ему не отвѣтилъ.
— Я думаю, лучше ему домой, — сказалъ Варцель, обращаясь къ фликеру.
— На попойку останешься? — спросилъ Телепнева жирный.
— Нѣтъ, мнѣ бы домой.
Бурши, кажется, ожидали выпивки на счетъ фукса.
— Поставь имъ что-нибудь, — шепнулъ Варцель.
— Да скажи ольдерману, что я плачу за все.
Черезъ десять минутъ Миленькій повезъ его въ городъ, а бурсаки, на его деньги, продолжали распивать пиво и распѣвали чувствительную пѣсню:
Вздохнешь ли ты, когда зефиръ игривый
Листочки розъ средь утра шелеститъ.
— Фуксъ, право, молодецъ, — сказалъ одобрительно Лукусъ, — два шкандала обдѣлалъ.
— Баба, — пустилъ татуированный.
— Ничего, — проговорилъ съ пріятной торжественностію Мандельштернъ. — Онъ арогантъ, но мы его исправимъ.
XX.
Рана была хоть не изъ очень важныхъ, но Телепневъ провалялся съ ней дней десять. У него сдѣлалась лихорадка, и Варцель совсѣмъ зажилъ въ его квартирѣ. Лѣчилъ Телепнева жирный шаржиртеръ, подъ руководствомъ профессора терапіи. Педеля, пронюхавъ, конечно, въ чемъ дѣло, навѣщали его чуть не каждый день и справлялись все о здоровьѣ. Телепнева ужасно раздражало, когда утромъ въ дверяхъ показывалась глупая фигура бѣлобрысаго педеля и ухмыляясь объявляла въ стеротипной фразѣ причину своего посѣщенія. Онъ, наконецъ, приказалъ Якову педелей прямо къ себѣ въ комнату не пускать, а приглашать ихъ въ свою каморку и подносить имъ каждое утро рюмку кюммеля и стаканъ пива съ приличной закуской.
Нѣкоторые изъ бурсаковъ навѣщали его, но особенной нѣжности не оказывали. Мандельштернъ, какъ великодушный побѣдитель, былъ у него нѣсколько разъ и своимъ обхожденіемъ силился выразить тонкость своихъ рыцарскихъ чувствъ. Телепнева это очень смѣшило.
Съ Варцелемъ они еще больше сошлись въ это время. Варцель былъ только званіемъ буршъ, а въ сущности представлялъ собою добродушнѣйшій типъ русскаго студента. Онъ всѣмъ сердцемъ обрадовался сближенію съ Телепневымъ и въ буквальномъ смыслѣ осыпалъ его всевозможными услугами. Бурсаки замораживали его сообщительную натуру, и только въ бесѣдѣ съ Телепневымъ онъ могъ говорить по душѣ.
— Ты долго еще пробудешь въ корпораціи? — спрашивалъ онъ Телепнева, сидя у его кровати.
— Нѣтъ, не думаю, Миленькій; ничего съ этой дурацкой жизнію не надѣлаешь путнаго, а время идетъ.
— Это точно, любезный другъ. Какая сласть, что надѣнутъ на тебя шапку-то, да шалдашку черезъ плечо повѣсятъ. Только больше денегъ сдерутъ.
— Я бы сейчасъ выступилъ, да тотчасъ послѣ дуэли не совсѣмъ хорошо будетъ.
— А вотъ какъ, — заговаривалъ Миленькій, потирая руки: — семестрикъ съ ними помайся, а потомъ и наплюй на нихъ, сдѣлайся вильдеромъ, штудировать начнешь вплотную; я бы здѣсь вотъ на дворѣ у старикашки комнату взялъ…
— Да переѣзжай ко мнѣ, у меня мѣста довольно.
— Нѣтъ, Телепневъ, мы съ тобой душевно сошлись, я тебѣ безъ лести скажу, что я на тебя всю нашу бурсацкую братію не промѣняю, а въ одной квартирѣ жить не стану. Я ужь, братъ, это дѣло знаю; вонь и въ Харьковѣ бывало: «если хочешь съ кѣмъ остаться пріятелемъ — не живи на одной квартирѣ».
— Ну, какъ знаешь.
— Да ужь мы отлично устроимся, только дай срокъ; и я, братъ, хочу позаняться, довольно ужь шалдашничалъ, мнѣ вѣдь, братъ, лямку-то тянуть — не шуточное дѣло. Я стипендію получаю, скверно обманывать-то казну. Вотъ ты меня химіи подучишь; начну анатомію зубрить. Черезъ полгода пора и philosophicum сдавать.
— Какой это такой philosophicum?
— А это полулекарскій, значитъ: изъ анатоміи, физіологіи да изъ естественныхъ. Здѣсь вѣдь, братъ, на шармака-то не выйдешь съ своимъ билетомъ, какъ бывало въ Харьковѣ.
Миленькій сошелся не только съ Телепневымъ, но вступилъ въ дружбу и съ Яковомъ. Служитель никакъ не могъ устоять противъ добродушія нѣмца, который ухаживалъ за больнымъ бариномъ не хуже няньки Мироновны. Варцель все ему обстоятельно разсказывалъ каждое утро: куда пойти, какое принести лѣкарство, къ какому часу приготовить бинты. Вопросъ объ ѣдѣ особенно тщательно обсуждался ими. Еда въ городѣ Д. была скудная и въ высшей степени безвкусная. Телепневъ, по пріѣздѣ, ходилъ обѣдать въ различныя кнейпы, во всѣхъ кормили его карбонадами на салѣ и разной другой мерзостью. Это ему надоѣло, и въ послѣднее время Яковъ носилъ ему на домъ, отъ какой-то мадамы, обѣдъ немножко получше, но все-таки съ молочными супами и кровяными котлетами, съ патокой и коринкой. Когда онъ заболѣлъ, Варцель пришелъ въ совершенное отчаяніе, чѣмъ его кормить. Побѣжалъ онъ къ одному русскому портному, Пѣтуху, жившему неподалеку отъ Телепнева, и заключилъ съ нимъ условіе, чтобы жена этого Пѣтуха, во все время болѣзни Телепнева, готовила то, что онъ ей, Варцель, закажетъ. И каждый вечеръ Варцель, разспросивши у Телепнева, какое онъ желаетъ на завтра кушанье, вступалъ потомъ въ совѣщаніе съ Яковомъ и отправлялъ его къ Пѣтушихѣ.
XXI.
Филистръ Лукусъ, какъ Несторъ всей корпораціи, на двухъ сходкахъ сряду толковалъ опять о томъ, что Телепневу надо дать цвѣта.
— Необходимо, господа, — убѣждалъ онъ. — Телепневъ немножко арогантъ, это правда, но изъ него выйдетъ прекрасный буршъ. Потомъ вы знаете, что наша компанія не велика. Въ будущемъ семестрѣ у насъ президіумъ, большіе расходы будутъ, а въ кассѣ у насъ очень плохо. Теперь онъ имѣлъ два шкандала все со своими; урокъ ему задали, но раздражать не слѣдуетъ; а для того чтобы онъ опять съ нами сошелся, это будетъ очень консеквентъ, принять его въ коръ.
Мандельштернъ, который всегда говорилъ на сходкахъ, тотчасъ послѣ Лукуса, былъ согласенъ, съ нѣкоторыми однако оттѣнками.
— Это не будетъ противъ моего убѣжденія, — говорилъ онъ на переводномъ русскомъ языкѣ: — и оно будетъ дѣйствительно очень консеквентъ сблизить его опять съ нашими ребятами, посредствомъ избранія его въ ландсманы, но все-таки не будетъ-ли больше консеквентъ, если мы посмотримъ, когда онъ будетъ здоровъ, какъ онъ себя поведетъ. Я, лично, не желаю вовсе его мопсировать.
— Да зачѣмъ же откладывать, — прервалъ Лукусъ: — напротивъ, теперь вотъ онъ выздоравливаетъ, это подѣйствуетъ на его самолюбіе, и онъ будетъ больше преданъ корпораціи.
Желтый шаржиртеръ вообще не благопріятствовалъ Телепневу, но на этотъ разъ не возражалъ. Двѣ трети голосовъ оказалось за мнѣніе филистра; и Телепневу присудили цвѣта, а ольдерману поручено было объявить объ этомъ избранному на другой день.
Варцель, по кротости своей, не принималъ участія въ преніяхъ на сходкѣ. Онъ не очень обрадовался выбору Телепнева въ ландсманы.
«Что это такое,» разсуждалъ онъ, идя къ домику на курьихъ ножкахъ: «они только деньгами его хотятъ поживиться. Вотъ имъ въ будущій семестръ нечѣмъ нѣмцевъ-то угощать, на него все и взвалятъ. Точно благодѣяніе какое оказываютъ. Ишь невидаль
