– Мне жаль, что я ни разу не слышал, как он играет, – сказал Джеку органист. – Иные говорят, он был великолепен; иные – что он был слишком увлечен, как бы это сказать, внешней красотой игры, чтобы считаться серьезным музыкантом.
Наутро после этой встречи Нико с Джеком пошли в кафе повидаться с Саскией. Она бросила свой промысел более десяти лет назад, что, впрочем, по мнению Нико, не сказалось положительно на ее характере. Саския окончила курсы парикмахеров, научилась стричь, а также, вероятно, делать маникюр и накладывать грим и устроилась работать в парикмахерскую на улице Рокин – широкая улица, там всегда толпа народу и много в меру дорогих магазинов.
Саския не захотела принимать Джека и Нико у себя в парикмахерской. Она не очень любила визиты полиции, даже самые дружественные, – такое не для бывших представительниц древнейшей профессии. Кроме того, она опасалась, что клиентки сойдут с ума, встретив Джека Бернса, а особенно узнав, что она с ним знакома.
Увидев ее, Джек подумал, что она сменила не просто род занятий, но весь свой облик. В прошлом остались ее браслеты, как и странная, словно болезненная, худоба лица (фигура же оставалась стройной, несмотря на то что ей было за пятьдесят). Когда-то ее лицо излучало вызов («Ну что, парень, тебе слабо?»), но от этого не осталось и следа. Волосы она теперь стригла коротко, как мальчики-подростки, ходила в белой водолазке, а поверх накинула твидовый мужской пиджак, и в таких тугих джинсах, что, подумал Джек, снимать их не проще, чем надевать. На ногах красовались высокие сапоги, из-за них ее походка делалась скорее мужской.
Джек встал и поцеловал ее, она отреагировала несколько холодно – не враждебно, но уж точно без капли тепла; с Нико она вела себя ненамного дружелюбнее. С собой у нее была сумка, в которой сидел йоркширский терьер. Собака, напротив, явно питала к Нико симпатию – выскочила из сумки и, довольная, устроилась на коленях у полицейского.
Подошел официант и принял у Саскии заказ. Джек подумал, любопытно, вдруг она закажет круассан с сыром, но она взяла только кофе. Оказалось, она вставила себе зубы; что же, естественно, менять облик – так целиком.
– Я знаю, за каким чертом ты сюда пожаловал, Джек, но мне насрать, – начала с места в карьер Саския. – Мне, ей-богу, насрать, да и тебе ни к чему здесь появляться.
Джек молчал.
– Все были на стороне твоего папаши, а я мужчин ненавижу. Кроме того, мне нравилась твоя мать. Вдобавок у меня было полно работы на панели и ни секунды времени ходить в какую-то церковь слушать, как он там изливает свою душу на органе.
– Я помню, как носил тебе круассаны с сыром, – сказал Джек; таким образом он надеялся ее успокоить, казалось, она на что-то рассержена.
– А твой папаша ошивался поблизости – твоя мама покупала мне этот вонючий круассан, а папаша на тебя смотрел. Если мне еще раз в жизни предложат круассан с сыром, я сблюю на месте.
– Вы с Элс по очереди присматривали за мной? – спросил Джек.
– Твоя мама помогала нам с Элс с арендой наших комнат, платила половину за мою и половину за ее. Так что мы втроем работали в двух комнатах. С точки зрения бизнеса очень эффективно.
– И мама брала только девственников?
– Из ее клиентов половина успели перетрахать полквартала! Алисе на это было плевать, лишь бы ее мальчишки выглядели девственниками, – сказала Саския.
– Она в самом деле верила, что папа вернется к ней только для того, чтобы она ушла из проституток?
– Она верила, что твой папаша пойдет на все, только бы защитить тебя – только бы устроить тебе достойную жизнь. Разумеется, жить в квартале красных фонарей тебе не годилось. А из проституток ее выгнала эта сука-адвокатша, нашла какой-то хитроумный способ.
– Ты не очень-то хорошо относилась к этой адвокатше, – сказал Джек.
Он помнил, как Саския с Элс орали на Фемке, как Элс чуть с ней не подралась.
– Эта блядь Фемке такая же «добрая душа», как твой блядский папаша, Джек. С одной стороны, она, понимаешь, блядь, сражается за права проституток, а с другой, блядь, бегает за нами и ебет нам мозги, мол, пошли вон отсюда, идите в школу, учитесь, получайте другую профессию!
– И что Фемке предложила маме?
– Она сказала, чтобы мама убиралась с панели в Канаду и забирала тебя с собой. Папа, обещала она, на этот раз за вами вслед не поедет. Если твоя мама найдет тебе хорошую школу, если она проследит, чтобы ты хорошо учился и так далее, то в этом случае папа за все будет платить. Но твоя мать была крутая баба, ее так просто не возьмешь! Она сказала Фемке, что твой папаша должен еще кое-что пообещать – он должен поклясться, что никогда не попытается получить на тебя права опеки. И что он никогда не будет пытаться тебя найти, даже когда ты вырастешь – даже после того, как Алиса умрет.
– Но с какой стати моему отцу обещать такое?
– Он решил, что твоя безопасность, твоя жизнь важнее, Джек. Пусть он больше никогда не подойдет к тебе близко – только бы ты был в порядке, – ответил Нико Аудеянс.
– Если твоя мама не получает твоего папашу, твой папаша не получает тебя, – сказала Саския. – Просто как дважды два. Послушай, Джек, твоя мама была готова перерезать себе горло прямо у тебя на глазах, только бы преподать твоему папаше урок!
– Что за урок? Что за чушь ты несешь? – заорал Джек. – Она хотела сказать ему, чтоб он не смел от нее уходить? Что за чушь!
– Послушай меня, Джеки, – сказала Саския. – Я восхищалась твоей матерью за то, что она знала себе цену. Она заставила твоего папашу заплатить за то, что он ее бросил, и о-го-го сколько заплатить! Мужчины с женщинами делают совершенно ужасные вещи, какую цену с них за это ни взять – все будет справедливо. Они должны платить всю
