class="p">– До чего же все хорошо, – думала Капа. Она взбила перину, повесила новые кружевные подзорники и
застелила постель пикейным одеялом, две большие пуховые подушки украсила красивой накидкой из тонкого кружева. На спинке завязала голубые атласные банты.
– Красавица, – Капа любовалась своей работой.
А девочки уже слушали другую постановку:
– Волк дернул за веревочку, дверца и открылась. Дверь заскрипела, тревожно зазвучала музыка. Девочки подняли головы и напряженно смотрели на синие радио, отец его повесил на гвоздь высоко, между двумя окнами. Девочки знали уже эту сказку, красивую книжку– раскладушку им читала мама, её привезла тетя Шура с Донбасса в подарок маленьким племянницам. Но артисты играли так хорошо, что прислушивались и взрослые. Они тоже волновались за Красную Шапочку. Родители уже повесили красивые пурпурные в белых розах сатиновые зависи, отделив спальню от большого зала. В сенях хлопнула дверь, в дом вошла Елена. Она остановилась у порога и, сложив руки на груди, улыбалась. Она не ошиблась, выбрав дочери Николая. Сколько пережито и вот теперь судьба смиловалась, сколько испытаний…
– Ну, у Вас, как в сказке, – она улыбалась, – какая благодать.
– Молодцы, – Елена развернула сверток из газеты, —
Девочкам платьица сшила, ситчик в сундуке лежал.
Капа нарядила дочек в обновки. Николаю нравилась вся эта радостная суета, но он решительно подошёл к тазу, старшая девочка зачерпнула в ведре алюминивой кружкой воды, и как учил папа – потихоньку лила воду на протянутые руки отца.
– Обедать, все к столу!
А все и без того уже сидели за столом. В новой печи готовый обед. Вкусный запах заполнил дом. В столовой новый настольник самотканный с кружевом, Марфа наготовила много добра. В Красном угле у иконы горела лампадка. Было слышно как в русской печи потрескивали дрова. Тепло пошло в дом, запах леса стал ярче. Накрахмаленная красивая тюль на сверкающих чистотой окнах преломляла солнечные лучи, и солнечные зайчики все бегали по чистому ещё не крашеному полу, по пурпурным зависям. Девочки по ступенькам полезли на печь, родители наблюдали за ними, но они благополучно забрались и уже на просторной теплой печи, на самотканных постилках и пуховых подушках играли. Там было уютно, тепло, хорошо.
– Намаялись, пора и поспать, – засмеялась Елена.
Елена радовалась, не ошиблась она в выборе зятя, Николай оказался хорошим хозяином, он много трудился, вечером дочки сливали на руки воду, а он намыливал руки, и вода долго лилась черной от мазута. Утром отец уходил рано, дети еще спали. Девочки рассматривали Почетные грамоты, на них портреты Ленина и Сталина.
– Отца наградили за работу. Положите на место.
Капиталина выглядывала с кухни. Девочки не баловались, слушались. Они любили, когда мама читала им сказки из толстой потёртой книги. Соседи завидовали семье Николая:
– Один Босфорд живет, – любил повторять Алёха Картомышев. Деревенские без прозвищ не могли. Босфорд, это видимо осталось от отца Николая. А деревенские тут, как тут.
В воскресенье решили в новом доме устроить танцы.
– Надо обновить, – сказала Капа.
Дети смотрели, как нарядные чужие люди заполнили их дом, заиграла гармошка, и начали все танцевать.
– Вон Лиля старшая Дарьи Минаковой в красивом зеленом новом платье с юбкой годэ до середины икры, с кем-то кружится в вальсе.
– Почему она его сшила атлас с изнанки? – с разочарованием думала Зоя. Она видела отрез этой ткани, ей нравилась атласная сторона, но лицевая оказалась тоже красивая ткань. Модель ей сшили красивую – рукав красивый фонарик, тонкая талия и тяжелые волны до середины икры. Платье очень шло к ее прическе, густые темные волосы уложены были в тяжелый узел на затылке. Лиля с кем-то опять танцевала. Гармонист играл вальс «Дунайские волны». Вся зала была в танцующих парах. Дети скоро уснули, а взрослые танцевали, хотя не было застолья, а людям было хорошо в новом доме с запахом леса.
Зима пришла лютая. Бревна трещали от мороза, а на печи тепло. Мама опять читала сказки из толстой книжки, затем рисовала в альбом цветы, срисовывала с голубой в цветах занавески. Цветные карандаши мягко ложились на бумагу. Мама худенькая, ей только двадцать пять лет, как она управлялась в таком большом хозяйстве? Вот она надела валенки с галошами, фуфайку и шаль, Подхватила два ведра с кормом и ушла на двор, скот кормить. В закутке визжали поросята, она вылила им корм в корыто. Корова повернула к ней голову, вылила ведро пойла и ей. Скоро будет телиться. Куры слетели с насеста, гуси с утками
заволновались. Овцы шарахались.
– Сейчас и вам, – Капа поспешила в дом.
Затем надергала крюком душистого сена из скирды, засыпанной снегом, и бросила охапку корове. Дети играли на ватном детском одеяле расстеленным на полу, в доме тепло и уютно, окна искрились в морозной росписи.
– Я по воду, Капа взяла ведра с коромыслом, мороз клубами понёсся по полу через открытую дверь. Девочки видели в окно, как мама пробирается по снегу, намело. Дети включили патефон: «Едут новоселы по земле целинной, песня молодая далеко летит…».
В стране началось освоение целинных земель в северном Казахстане. Не смотря на лютую зиму и очень жаркое лето. И посыпались богатые урожаи твердых сортов пшеницы в закрома Родины. Под прикрытием освоение целины строился Байконур, в 1957 году был запущен первый спутник Земли. СССР стал первым в полетах в Космос.
Николая послали на курсы в Злынку, брат Алексей послал ему письмо:
–Твоя не знается.
И что он ещё со своей сестрой наплел, но Капиталина получила письмо: «Не жди, не вернусь». Что только Капа не передумала, сколько слез пролила. Но муж через три месяца вернулся, как ни в чем не бывало. На этом история не закончилось, однажды Капиталина услышала от людей, прибегала женщина в сельсовет со Злынки, Николая искала. Ей там сообщили, что женат и трое детей у него. Елена успокаивала: «Не плачь, у вас дети, никуда он не денется». Но это событие отодвинуло другое страшное событие. Капа увидела, что во двор бежит опрометью сосед Тетень, он жил тоже на Комунне в большой бедности, доход был – поросят резал, приходил с детьми, пока хозяйка жарила печенку с луком и салом, дети Тетиеня обгрызали уши у туши поросенка, жена его Аниска, как Капа смеясь говорила:
– Неспособная к жизни. В хате шаром покати.
Платили и за то, что кастрировал боровков, и около дома долго воняло
карбовкой. Худощавый, вертлявый, не унывающий, похожий на цыгана, в войну немцы его назначили полицаем, он слонялся по деревне, и там толку от него не было, немцы
