пор спать с Лесли, интересовалась доктор Гарсия. Да или нет? И почему?
Доктор Гарсия была педант из педантов.
– Ну вот, с периодом школы Святой Хильды покончено, – несколько раз говорил ей Джек.
– Нет, что ты, Джек, конечно нет! – отвечала доктор Гарсия. – Мальчик с твоей внешностью в школе для девочек! Ты шутишь? С периодом школы Святой Хильды ни в коем случае не покончено, – боюсь, тебе до самой смерти не удастся с ним покончить, Джек!
Он устал излагать ей коллекцию противоречащих друг другу фактов, собранную им за свою жизнь, особенно во время второй бесславной поездки по Северному морю и Балтике. Но доктора Гарсия хлебом не корми, а дай выслушать еще одну пару противоречащих друг другу фактов.
– Сколько времени прошло с последнего раза, когда тебе хотелось одеться женщиной? – спросила она его. – Я имею в виду, не в кино.
Джек, видимо, не сразу ответил.
– Вот видишь! – сказала доктор Гарсия. – Давай, давай, рассказывай дальше; выкладывай про себя все.
Джеку иногда казалось, что он не к психиатру ходит, а на писательские курсы, разве только бумаги не хватает. Когда же доктор Гарсия выдала ему первое домашнее задание – приказала написать кое-что, Джек едва не отказался от ее услуг. Подумайте только – она хотела, чтобы Джек написал письмо Мишель Махер! И не одно, а несколько, и не для того, чтобы ей их послать, а чтобы зачитывать их доктору Гарсия на сеансах!
– Я никогда не смогу объяснить Мишель, что со мной, – сказал Джек.
Прошло почти два года с тех пор, как она написала ему. Он так ей и не ответил.
– Джек, но ведь ты именно этого и хочешь, – сказала доктор Гарсия; он не мог не согласиться.
Еще Джеку не нравилось, что офис психиатра расположен на Монтана-авеню в Санта-Монике, в пяти минутах ходьбы от кафе, где он впервые встретил Миру Ашхайм – еще одну женщину постарше, сыгравшую важную роль в его жизни.
– Как любопытно! – сказала доктор Гарсия. – Но не рассказывай мне об этом покамест. У нас с тобой все должно быть в строго хронологическом порядке.
В 2000 году Джек получил «Оскара» за лучший сценарий по ранее опубликованным произведениям. Доктор Гарсия не без интереса отметила, что он называет свою статуэтку «Эммин „Оскар“», но не позволила рассказать ей почему. Даже «Оскар» вынужден был склонить голову перед диктатом хронологического порядка.
Джек, однако, отправил Мишель Махер ответ – чем весьма разочаровал доктора Гарсия. У нее нашлось много причин для недовольства. Во-первых, Джек не показал ей письмо, во-вторых, текст был совершенно дурацкий: после восемнадцати лет полного отсутствия между ними каких бы то ни было отношений послать такое письмо – верх идиотизма, считала психиатр.
Но Джек, узнав, что номинирован сразу на два «Оскара» (помимо лучшего сценария, лучшая мужская роль второго плана), решил, что более подходящего повода написать Мишель «как бы между прочим» у него не будет.
Дорогая Мишель!
Я не знаю, замужем ты или встречаешься с кем-нибудь; на случай, если это не так, хотел узнать – как насчет пойти со мной на оскаровскую церемонию? Если да, то тебе нужно быть в Лос-Анджелесе в воскресенье, 26 марта. Разумеется, все расходы на самолет и гостиницу я беру на себя.
Искренне твой,
Джек.
Ну что плохого в таком письме, скажите на милость? Разве Джек написал что-то невежливое, разве он не держал себя в руках?
Ответ Мишель пришел почти сразу, но Джека разочаровал – не столько даже тем, что она отказалась, сколько невразумительными стилем и мотивацией.
Дорогой Джек!
Еще бы я не хотела! Однако у меня как бы есть молодой человек. Я не живу с ним, но мы, как говорится, встречаемся. Я, конечно, польщена, что ты решил пригласить меня, после стольких лет! Во всяком случае, на этот раз я посмотрю всю церемонию и буду держать за тебя кулаки.
Всего наилучшего,
Мишель.
– Я не совсем понял, кажется, она не очень-то и хотела пойти со мной? – спросил Джек доктора Гарсия; услышав это, она немедленно нашла третью причину для разочарования.
– Джек, ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что она не пошла с тобой! – сказала она. – Если бы она сказала «да», ты превратился бы в размазню! Если бы она пошла с тобой, телевидение сделало бы из тебя посмешище!
Джек решил, что это уж совсем нечестно. А какую бы сцену он устроил для журналистов – только вообразить себе их лица, когда он сказал бы им, что пришел в «Шрайн аудиториум» со своим дерматологом! Но доктор Гарсия не поняла юмора; она сочла, что его faux pas [24] (попытка пригласить Мишель Махер) – из области «отказа признать очевидное», то есть пока что Джеку до мира нормальных людей и нормальных отношений – как до Японии.
– Нет, а о ней вы что скажете? – возмутился он. – Что это такое, «у меня как бы молодой человек»? Разве это нормально?
– Джек, ты не готов ко встрече с Мишель Махер, – отрезала доктор Гарсия. – Ты слишком многого ждешь от этих отношений, а ведь они, насколько я понимаю, не сложились с самого начала; ты такого себе навоображал! В общем, я ничего не желаю слышать об этом сейчас. Для меня ты до сих пор – четырехлетний мальчик, путешествующий с мамой по Северной Европе. Ты до сих пор не оправился от своего плавания по океану девиц – это факт, уж ты мне поверь, я все-таки профессионал. Мне нужно еще многое от тебя узнать про Эмму и про твою страсть к женщинам постарше. И никаких отклонений от хронологического порядка. Ясно?
Еще бы не ясно. Не психиатр, а садист, повторял про себя Джек и вместе с тем не мог не
