вечер алкоголь наконец ударил в голову. Получается только промычать:
– М-м-м… Да.
Магнит делает шаг вперед и вдруг оказывается слишком близко.
– В нашем бизнесе без друзей никак, ты ведь знаешь, Джимми? – Его рука ползет вверх. – Тебе нужны люди, которым ты можешь доверять.
– М-м-м.
– Мне ты можешь доверять, Джимми.
– М-м-м.
Магнит накрывает ладонью мою щеку. Зачем он это делает?
– В реальной жизни ты такой сексуальный, – говорит он едва слышно, словно думает, что я ничего не разберу.
Я смеюсь, словно он удачно пошутил. Гул в ушах нарастает.
– В реальной жизни, – повторяю я.
А потом Магнит вдруг наклоняется и прижимает свои губы к моим.
О. Вот как, значит. Ладно. Не буду врать, будто я догадывался, к чему идет разговор, но и пофиг. Как же звенит в ушах. Я слабо соображаю, что делаю. Не в первый раз со мной такое случается. Я и раньше целовался на вечеринках с малознакомыми парнями. Кажется. Не знаю. Не помню. Без разницы. Вторая ладонь тоже ложится на мою щеку. Я ничего к нему не чувствую. Но, возможно, это все, на что я могу рассчитывать. Плевать.
– Эй, Джимми!
Я отрываюсь от Магнита: в конце коридора, привалившись к стене, стоит Листер. Он укоризненно качает головой.
– Пойдем-ка.
И я с готовностью иду за ним, даже не попрощавшись с Магнитом. В последнюю секунду тот снова хватает меня за руку и тихо спрашивает:
– Может, уединимся где-нибудь?
Я смотрю на него.
– Прости. Не в этот раз.
Он тянет меня чуть сильнее.
– Значит, ты с Листером?
– Нет. Какого хрена? – хмурюсь я.
– Да что с тобой не так? – злобно выпаливает он. – Бережешь себя до свадьбы?
Я молчу.
– Забавно. – Губы Магнита растягиваются в усмешке, но в глазах ни капли веселья. – А на церемонии награждения ты на меня так и вешался.
– Джимми, пойдем! – кричит Листер с другого конца коридора.
Я думаю о ноже, который лежит во внутреннем кармане пиджака. Напоминаю себе о том, кто я. Мысленно возвращаюсь домой.
– А теперь, значит, я для тебя недостаточно хорош. Вы, клоны ковчеговские, возомнили себя королями мира. Но знаете, что на самом деле нужно вашим фанатам? Чтобы вы с Роуэном наконец уже потрахались.
Я дергаюсь от последнего слова. Как грубо.
Магнит ехидно скалится. Лицо превратилось в чудовищную маску.
– Очень скоро кто-нибудь столкнет вас с пьедестала. И вы приползете к тем, кто когда-то протягивал вам руку.
Я бешено трясу головой, силясь отогнать наваждение, разворачиваюсь и молча иду прочь.
•
Листер легко хлопает меня по спине, а потом подозрительно косится на Магнита, что довольно-таки странно. Обычно он не строит из себя защитника обиженных и угнетенных.
Он приобнимает меня за плечи, и мы бок о бок спускаемся по лестнице.
– Что, теперь алкоголь превращает тебя в потаскушку? – между делом интересуется он.
Я знаю, что Листер шутит, но его замечание выводит меня из себя.
– Не надо, – бросаю я.
– Он даже не особо симпатичный. Мы с ним встречались сколько раз? Один?
Я пожимаю плечами.
– Какая разница.
Листер останавливается и внимательно на меня смотрит.
– Джимми, ты чего, друг? Когда ты стал таким?
– Не знаю. Не знаю.
Я вдруг понимаю, что Листер не такой уж пьяный. Сегодня я оставил его далеко позади, чего раньше никогда не случалось. Это ведь Листер у нас любит вечеринки, алкоголь, тратить деньги и заниматься сексом. Но сегодня все пошло не так. А я выпил слишком много, чтобы сообразить, как так получилось.
– Ты же не такой, Джимми, – не унимается Листер. – Ты не целуешься с кем попало.
– Это не я. Он первый начал.
– Но ты не слишком возражал.
– Ну, может быть. Может, я хочу с кем-нибудь поразвлечься. Тебе какое дело? – спрашиваю я грубее, чем намеревался.
Листер ничего не отвечает, а я тяжело вздыхаю.
– Может, я тоже иногда хочу почувствовать себя обычным подростком.
– Но мы не обычные.
Я смотрю ему в глаза.
– А тебе-то с чего меня осуждать? Разве сам не этим все время занимаешься?
– Да ладно! – Листер смеется и качает головой. – Вы с Роуэном… Боже… Вы что, до сих пор думаете?..
Он обрывает себя на полуслове и, когда мы спускаемся на нижний этаж, просто уходит, оставляя меня одного.
•
Остаток вечера Магнит не попадается мне на глаза. Когда алкоголь начинает выветриваться, тревожность вступает в свои права. Я забиваюсь в угол и делаю дыхательные упражнения, но они не особо помогают. Может, у меня вообще сердечный приступ. Не удивлюсь, если в самом деле так. Магнит – не первый парень, с которым я целовался, и, скорее всего, не последний. Пьяный Джимми принимает ужасные решения. Но мне все равно, знают люди, что я гей, или нет. Что они мне сделают – кроме того, что уже сделали?
Иногда я страстно хочу стать обычным подростком. Пойти на обычную вечеринку, поцеловать парня – и не остановиться на этом.
Ненавижу себя за такие мысли. Мне ведь не на что жаловаться.
– У тебя никогда не бывает ощущения, будто мы звери в клетке? – спрашиваю я Роуэна. Не помню, как он оказался рядом.
– В клетке? – Роуэн недоуменно морщит лоб.
– Да. И люди следят за каждым нашим шагом.
– Какая разница? Хочется им – пусть следят.
Я пожимаю плечами.
– Может, не плохо быть просто… никем.
Роуэн с изумлением смотрит на меня. Огни подсветки играют на стеклах его очков.
– Но мы боги, Джимми. Что может быть лучше?
Едва я выхожу из метро, телефон в кармане громко сообщает, что у меня три пропущенных из дома. Поскольку мама с папой в это время обычно спят, я тут же перезваниваю – вдруг что-то срочное?
Папа немедленно берет трубку.
– Фереште?
– Привет, пап.
– Какое облегчение! Мы так волновались.
– А что случилось?
– Ты не позвонила. Мы думали, ты будешь звонить каждый вечер.
Ой.
– Ой, – говорю я.
Папа молчит. Я осторожно спрашиваю:
– Все в порядке?
– Фереште, – медленно произносит он. – Все-таки это безобразие.
– Что? О чем ты?
– Ты так усердно трудилась, чтобы сдать экзамены. Мы знаем, что они дались тебе непросто. И прекрасно понимаем, что у тебя к учебе не лежит душа. Но мы хотели как следует отметить твои достижения.
– Пап, это неважно, – устало говорю я. – Прощание со школой…
– Допустим, неважно, – соглашается папа. – Но нас с мамой все равно огорчает, что тебя совершенно не волнуют твои успехи. Ты не ценишь эту часть себя. У тебя в голове только… группа.
– Да что вы раздуваете из мухи
