помню все, Делайла.
Может, он хочет, чтобы это звучало как угроза — а может, как обещание, что однажды придет час расплаты. Но в его словах слышится другое, будто он держал эти воспоминания глубоко в себе, время от времени вытаскивая наружу, чтобы изучить, как какую-то дешевую безделушку, которую вы храните ради ностальгии.
Не дожидаясь ответа, Мейкон кладет на стол новый телефон.
— Это тебе. — Он подталкивает смартфон ко мне. — Мое расписание и список контактов синхронизированы с ним. Все мои звонки будут поступать тебе.
— Все звонки?
— Ага, из этого списка. — Он кивает на телефон, который так и лежит на столе. — Мне могут звонить только ты, Карен и Норт.
Я беру телефон и просматриваю контакты. В нем около сорока имен, как мужских, так и женских.
— Кто эти люди? Твои друзья?
— Только часть из них. В основном там деловые контакты. Каждый раз, когда поступает звонок, отвечай и говори мне. Я перезвоню им, если захочу.
— Каждый раз? Это как-то некрасиво.
— Почему? Потому что я не отвечу? — Выражение его лица что-то среднее между «Наивная бедняжка» и «Разве ты не прелесть?». — Никто не обидится. Они к этому привыкли.
— Тогда хорошо.
— Не отвечай на неизвестные номера. Если высвечивается сохраненное имя, то бери трубку. Но не на остальные, Картофелька. Никогда.
— Господи, из твоих уст это звучит как вопрос жизни и смерти, — произношу я с легким смешком.
Мейкон не моргает.
— Я очень серьезно отношусь к этому. Мир полон неуравновешенных людей. Если кому-то из них удастся дозвониться, ты только подбодришь их своим ответом. — Он складывает руки на животе. — Что подводит к следующему моменту. Пока никто тебя не знает, но, если вдруг кто-то подойдет к тебе и начнет спрашивать про меня, притворись, что понятия не имеешь, о чем они говорят. Отойди от них и немедленно позвони мне или Норту.
Я сжимаю пальцами холодный корпус телефона.
— Ты пытаешься напугать меня?
— Я пытаюсь уберечь тебя. Пообещай, что прислушаешься ко мне, Делайла.
Мейкон настолько серьезен, что я не могу найти в себе силы дразнить его, хотя хочу. Потому что от всего этого мне становится не по себе. Мне не по душе мысль о том, что следует чего-то остерегаться. Вероятно, все эмоции на этот счет отразились на моем лице, потому что он немного расслабляет свои напряженные плечи, а его лицо смягчается.
— Это просто протокол безопасности, Картофелька.
По спине пробегает холод, будто за мной следят призрачные глаза. Я избавляюсь от причудливого образа, стать параноиком не пойдет на пользу.
— Хорошо. Я поняла.
Довольный ответом, Мейкон отъезжает от стола.
— Я отправил тебе список заданий на неделю. По желанию, могу добавить еще кое-что.
Я открываю письмо, о котором идет речь, и читаю его. Нужно забрать вещи из химчистки, туфли и пару костюмов из разных магазинов на Родео Драйв. Также он хочет, чтобы я ответила на гору электронных писем и звонков и перенесла расписание. Во время разговора с людьми я должна придерживаться определенного сценария, чтобы уклониться от разглашения каких-либо подробностей травм Мейкона. Вдобавок он хочет, чтобы я купила подарки из длинного списка на дни рождения разных людей и лично проследила за их доставкой. Ни одну вещь нельзя приобрести онлайн — все они продаются в специализированных магазинах по всему Лос-Анджелесу. В разных концах города.
— Серьезно, — говорю я, закончив читать.
Мейкон сводит брови на переносице.
— В чем проблема, Картофелька?
— Никогда б не подумала, что ты любитель покупочек, Мошенник. Это похоже на список, составленный дивой шопинга.
Он фыркает.
— Скажи спасибо, что я не такой.
— И где мне брать время на приготовление еды?
— Придумай что-нибудь.
Я встаю, убирая телефон.
— Это все, сэр? Мне нужно спланировать меню.
Он широко улыбается.
— Сэр. Мне нравится.
У меня чешутся руки, чтобы высказаться и попрощаться.
И Мейкон это знает. Его темные глаза блестят от предвкушения. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Как только разворачиваюсь, чтобы уйти, он снова заговаривает:
— О, и я рассчитываю перекусить в десять. Перестань так смотреть и принимайся за работу, копуша.
Да. Я определенно в аду.
Мейкон
Руль сильно давит на скулу, подушка безопасности сжалась под шеей, а горячий метал впивается в ногу. Дождь льет сквозь разбитое окно, смывая все, отчего кровь быстрее заливает глаза. Я чувствую боль. По всему телу.
Откуда-то сверху доносится слабый голос сотрудника автосервиса.
— Мистер Сэйнт? Вы попали в аварию? Мистер Сэйнт?
Во рту разливается металлический привкус крови.
— Мистер Сэйнт?
Я здесь. Не оставляйте меня.
— Мейкон? — раздается сладостный, тягучий, как мед, голос. Мне хочется попробовать его на вкус, ощутить на своей коже. — Мейкон?
Вспышка камеры ослепляет глаза.
Боже, посмотрите на него. Он и вправду травмирован. Разве мы не должны вызвать помощь?
Мы только сделаем еще один снимок. Потрогай мышцы его рук. Они такие твердые.
Они фотографируют меня, застрявшего в машине. Они, черт возьми, лапают меня. Пока я скручиваюсь от боли. Чья-то рука хватает меня за плечо. Я кричу, размахиваю руками и попадаю по чему-то твердому. Раздается сильный грохот.
— Мейкон! Какого черта?
Это ее голос, уже не медово-сладкий, а резкий и сердитый. Голос, который я никогда не смогу выкинуть из головы. Голос, который вытаскивает меня из тумана воспоминаний. С каждым вздохом зрение проясняется. Делайла стоит на коленях на полу, собирая остатки того, что выглядит как мой ужин.
— Черт, прости, — говорю я, искренне ужасаясь, что замахнулся на нее.
— Да что на тебя нашло? — шипит она. — Я несколько раз позвала тебя по имени, а ты просто сидел и смотрел в окно.
— Я спал. — Провожу рукой по лицу и понимаю, что оно все влажное от пота. — Я сделал тебе больно?
— Я в порядке. Но вот поднос может возмутиться, что его ударили. — Она бросает на меня свирепый взгляд, и я готовлюсь к еще одному выговору, но суровое выражение ее лица смягчается. — Тебе приснился кошмар?
— Просто был дезориентирован. От обезболивающего у меня мутнеет рассудок.
Поза Делайлы становится расслабленной.
— Мне не следовало хватать тебя, не проверив, проснулся ли ты. Папа всегда говорил, что опасно будить людей во время кошмара.
— Это был не кошмар. — Ложь вылетает слишком быстро. По-видимому, оттого, что я привык лгать.
