внутри все переворачивается. Это он. Козел.
Я игнорирую следующие три вызова. Часть меня хочет выбросить телефон в окно. Но я не трусиха. Пожалуй, мне нужно… собраться с силами. Я не боюсь Мейкона, придурка, Сэйнта.
Я отвечаю через встроенный динамик автомобиля.
— Что?
Его голос доносится до меня со всех сторон, такой глубокий и нежный.
— Прости.
Несколько секунд я еду полностью потрясенная, поскольку извинения без вступительной речи — это последнее, чего я ожидала.
— Делайла?
Я прочищаю горло.
— Что? — спрашиваю я с меньшей резкостью.
Его вздох разносится тихим шепотом по тесному пространству автомобиля.
— Прости, пожалуйста.
— Ты уже это говорил.
— Это стоит еще повторить.
— Верно, — признаю я, ведя машину. Тихий океан мерцает оранжевыми искорками, когда солнце приближается к горизонту. Только сейчас я понимаю, что он находится слева от меня, а это значит, что я направляюсь на север. Бог знает куда. Слишком рассеянная, чтобы вести машину безопасно, я въезжаю на парковку прибрежной забегаловки, где продают тако, как раз в тот момент, когда Мейкон вновь заговаривает.
— Я не знаю, что на меня нашло. Я был не в себе. Я никогда… никогда не кричал на кого-то так.
— И, видимо, решил начать с меня.
Мейкон смеется над самим собой.
— Этому нет оправдания. Я не знаю, что сказать, чтобы загладить свою вину.
На языке так и вертится сказать, что ничто не сможет искупить подобное поведение. Но потом я понимаю, что ему было больно, неловко и стыдно, что он не мог освободиться. Это было написано у него на лбу. Я видела эти эмоции в его глазах, в напряженном выражении лица и в том, как он метался по комнате, словно дикий зверь, пойманный в ловушку. И я вмешалась, игнорирую его просьбу о личном пространстве, уверенная, что смогу все исправить. Что ему тоже стоит вести себя вежливо и прислушиваться ко мне.
Я не выношу, когда мной командуют и нянчатся. Почему Мейкон должен чувствовать себя иначе?
Съежившись, смотрю в окно и вижу вторую закусочную с заколоченными окнами, расположенную на северо-западной части парковки. По сути, это полуразрушенная пляжная лачуга, но с огромной террасой на открытом воздухе, откуда открывается великолепный вид на океан. Было время, когда я мечтала о таком ресторанчике, как этот. О месте, куда могла бы сбежать в поисках вдохновения. Я бы охотно отложила свои мечты ради Мейкона. Ради Сэм. Ради мамы.
— Делайла? — нерешительный вопрос Мейкона возвращает меня к реальности, к нему.
— Да? — шепчу я, прежде чем снова прокашливаюсь.
Он делает громкий вдох.
— Это больше не повторится. Клянусь.
Я фыркаю, глядя на свои покрытые шрамами руки шеф-повара.
— Больше не выйдешь из себя? Мейкон, с таким же успехом ты мог бы сказать, что перестанешь дышать и продолжишь жить.
Он смеется, но смех звучит устало и лениво.
— Ладно, я это заслужил. Ты права, я не могу обещать, что не буду с тобой спорить.
Я закатываю глаза, но он этого не видит. Тем не менее у меня складывается ощущение, что он прекрасно знает, что я сделала это. Может, все потому, что я представляю, как с его лица сходит улыбка, в уголках глаз появляются морщинки от иронии ситуации, а выразительные губы сжимаются в жесткую линию. Такое выражение лица было у него каждый раз, когда мы заходили в тупик — поскольку никогда не могли пойти на перемирие.
— Я больше не сорвусь так, — говорит он. — Обещаю. — Разве не все мужчины так говорят? Я вообще не должна с ним разговаривать. Но почему-то разговариваю. Наверное, потому, что знаю, что тоже накричала бы на него, если бы оказалась на его месте. Где-то внутри я чувствовала уверенность, отвечая на звонок. Барабаню пальцами по рулю. На этот раз он молчит, позволяя мне не торопиться с ответом. Терпение Мейкона не имеет границ, когда он хочет добиться желаемого.
Я бросаю взгляд на старую закусочную. Иногда мечты меняются и меняют тебя. Такова жизнь. Я могу уехать, покинуть это место, погнаться за новой мечтой и оставить его.
— Вернись, — произносит Мейкон, словно слышит мои внутренние желания. — Ты можешь швырнуть в меня еще один помидор.
Мои губы подергиваются в улыбке.
— Это не так весело, если ты не пытаешься убежать.
Вернись. Почему я хочу этого? Что в нем такого, что заставляет меня чувствовать себя такой живой, какой не чувствовала многие годы? Он вызывает во мне странное возбуждение. Заставляет хотеть забыть о мечтах и жить настоящим моментом. Черт побери, я хочу вернуться. Наверное, я больна. Выжила из ума. Мазохистка.
Вздохнув, я отрываю взгляд от вида и завожу машину.
— Сделаешь подобное еще раз, и я уйду. Наша сделка будет считаться выполненной.
— Хорошо.
— Хорошо. — Я бросаю взгляд на телефон, будто каким-то образом найду его сидящим там. — Но сегодня я не приеду. Не хочу тебя видеть. Или слышать.
Ироничная насмешка окрашивает его голос.
— Вполне логично. — Он делает паузу. — Тогда до завтра, Картофелька.
Мейкон вешает трубку прежде, чем я успеваю ответить. Засранец. Всегда оставляет последнее слово за собой.
Боже, я и правда сошла с ума. Мне следует бояться возвращаться и встречаться с ним лицом к лицу.
Вместо этого я понимаю, что еду немного быстрее.
Я никогда не смогу устоять перед вызовом.
Мейкон
Я заканчиваю разговор с Делайлой прежде, чем сделаю что-то нелепое, например попытаюсь поболтать с ней, пока она едет домой. Она ясно дала понять, что мне нужно повесить трубку и оставить ее в покое. Я охотно готов сделать это, но дело не в том, что я не хочу ее видеть. Просто я не смог бы смотреть ей в глаза сейчас.
Натужно кряхтя, я отрываю задницу от инвалидного кресла и пытаюсь присесть на пол. Все идет наперекосяк, и я жестко приземляюсь на бедро. Боль искрится и стреляет, как фейерверк. Что-то просачивается под штаны. Супер. Я упал на свой ужин.
Норт входит в тот момент, когда я протягиваю руку, чтобы подобрать осколки тарелки.
— Вот это зрелище.
Я даже не утруждаюсь поднять на него взгляд.
— Тебе что-то нужно?
— Нет. А тебе, похоже, да. — Он приседает рядом со мной и начинает убирать часть беспорядка на покореженный поднос. Я воздержался от желания попросить его уйти. Норт практически такой же упрямый, как и Делайла, а боевой дух покинул меня.
— Что, черт возьми, произошло? — спрашивает он.
Морщась, подношу большой палец
