челюсти. Это очень яркая деталь, она сразу выявит его в каталоге зубных карт. Уверен, что вскоре мы выясним, как Питер Бергманн попал в страну незамеченным и кем являлся.
– Он был таким скрытным… Что-то заставляло его прятаться и от людей, и от камер.
– Это может быть простым совпадением. Слайго не напичкан камерами. В нашем городе множество мест, где их вообще нет. Так что он просто мог без всякого умысла выбрасывать вещи в урну там, где нет видеонаблюдения.
– Выносить вещи поодиночке, чтобы избавиться от них. У меня возникло ощущение, будто он прощался с ними, любил…
– Кто знает, что было у него на уме.
– Позволь выпить за тебя, сержант Дэли, – поддалась Сьюзан внезапному порыву.
– Выпить за меня?
– Да, за тебя, Ирвин. За то, что ищешь правду, за то, что позволяешь мне участвовать. Для меня это тоже важно. По ряду причин.
– Это я должен благодарить тебя за этот вечер, – он коснулся ее руки.
Мерцание свечи отражалось в его глазах, и на секунду ей показалось, что они стали глубже. Она покраснела, но уверила себя, что из-за теплого света и духоты в ресторане Ирвин этого не заметил.
* * *
– Ложитесь так, как привыкли. Закройте глаза. Дышите глубоко и ничего не произносите. Достаточно того, что говорит мне ваше тело. Не удивляйтесь, оно способно само, без вашего ведома, нести информацию, а я сама определю слабые точки. Ваш страх – он живет и управляет вами, вашими мыслями и поступками. Он велит, что вы должны чувствовать, как одеваться, когда вставать по утрам и возвращаться домой. Вы – это и есть ваши ощущения.
Первое, что вы должны запомнить, Сьюзан, – вам нечего стыдиться. Страх смерти – естественное состояние человека. Даже несмышленый младенец уже испытывает его, хоть пока и не способен это осознать. Крик, который раздается в моменты голода, плач, вызванный болями в животе, – это не что иное, как жажда жизни, о которой он заявляет окружающим. Вырастая, дети забывают об этом страхе. Они кажутся бесстрашными, дышат полной грудью, их не сломить. Идут годы, и человек приобретает достаточно знаний, чтобы подойти к страху смерти уже не с позиции инстинктов, как неразумный ребенок. Нет, он подходит к нему рационально, обдуманно. В его багаже большой запас, тяжелый груз чужих смертей, свидетелями которых он стал. Возможно, он тоже потерял кого-то, и по мере того, как смерть все ближе подбирается к нему, он понимает, что то же самое ждет и его.
Вы пережили тяжелую утрату в момент взросления. Потеряли отца, и тело его так и не было найдено. С того дня вами завладел иррациональный страх, выражающийся в боязни воды и смерти. Вы испытываете панику в моменты, созданные для удовольствия. Минуты, которые жизнь подарила нам для радости, оборачиваются для вас моментами слабости.
Сейчас это испуганное тело, боящееся смерти. Но это вполне естественное состояние. Помните: в мире, где никто не умирает, все оставались бы детьми с их жизнелюбием и бесшабашностью. В таком мире просто не было бы взрослых, понимаете? Я попросила вас лечь, а вы свернулись калачиком. Вот что говорит мне ваша поза: «Я боюсь даже лежать так, как лежат люди в момент смерти». Вы боитесь открыться самому понятию открытости. Но, Сьюзан, если вы боитесь смерти, значит, вы боитесь и жизни тоже. А жизнь прекрасна и так коротка. Нельзя отравлять ее страхом. Тем более страхом неизбежного. Лишь приняв его в себе, вы сможете научиться удивляться тем дарам, что приносит с собой существование на этой земле.
Дышите спокойно. Не стоит бояться. Смерть – это не конечное состояние. Это состояние даже более привычное человеку, чем жизнь, не удивляйтесь моим словам. Ведь жизнь длится в среднем не больше восьмидесяти лет. А что есть состояние небытия – состояние, из которого мы все произошли? Вечность. Сколько длится вечность? Подумайте об этом и ответьте мне, вы готовы отправиться в это путешествие со мной? Не открывайте глаза, Сьюзан, просто скажите.
– Да, я готова.
Часть 2
…Оставить свой лик на останках
Тех башен, что сожжены…
Уильям Батлер Йейтс. Водомерка
XIII
– Привет, Слайго! С вами Сьюзан Уолш и истории, которые интересно слушать.
Вчера исполнился месяц со дня гибели девятерых моряков, чьи жизни унес атлантический шторм, и в городской церкви по этому поводу прошла большая поминальная служба. Множество жителей нашего графства пришли почтить память погибших, в том числе и я. После службы мне по традиции захотелось возложить цветы к монументу «Ждущей на берегу», хранительнице этого места, благословляющей все западное побережье Ирландии и оберегающей тех, кто каждый день уходит в непредсказуемые воды океана.
Подобные трагедии уже случались. И каждый раз мы надеемся, что это не повторится вновь, однако океан могуч и беспощаден. Он забирает отцов у детей, мужей у жен, сыновей у матерей. Лишает поддержки семьи, оставляет зияющую пустоту. Мое сердце наполнилось болью, когда я смотрела на потемневшую от близости к океану фигуру, чьи руки в немой мольбе воздеты к горизонту, небу, океану. Они просят о милости для всех, кто уходит туда, где бушуют дикие волны, это руки той, кто жаждет увидеть родные лица, взывает к стихии, чтобы корабль возвратился целым и невредимым. «Ждущая на берегу» – символ всех женщин побережья, на которых остается дом, сохранность и безопасность детей. И пусть лицо ее выражает страдание и боль, но мы видим в нем надежду на благополучный исход. Снова и снова.
Питер Бергманн тоже был на этом берегу. Смотрел ли он на статую «Ждущей», понимал ли, как важна она для всех нас? Какую глубокую мысль являет своим присутствием. Предполагал ли, что это – путеводная звезда и ангел-хранитель этих вод?
Я получаю множество сообщений от слушателей с просьбами продолжать информировать вас о том, что происходит в деле Питера Бергманна. Но также приходят слова упреков в том, что я лезу не в свое дело, копаю слишком глубоко. Меня спрашивают, почему мне так важно вернуть настоящее имя человеку, который сделал все, чтобы уйти неузнанным?
Я много думала об этом. И теперь могу ответить, что назвать человека по имени – это признать его право на существование.
Во все времена имя было первым, что спрашивали, когда хотели узнать человека. Человек и его имя неразрывно связаны. В имени заложена и история рождения, и взросление, и даже характер, если верить некоторым учениям. Еще в Древнем Египте, если хотели закрыть усопшему вход в загробный мир, – хоронили без имени. Это было самым страшным наказанием. Таким образом неугодного фараону человека обрекали на неприкаянность, вечное скитание между миром живых и мертвых. Обрекали на забвение.
До сих пор мы не знаем, кем был Питер Бергманн.
