class="p1">Мне хотелось пить.
Я разлаписто подошёл к воде, опустил к ней морду, балансируя хвостом — и увидел своё отражение.
Моё тело покрывали перья разных оттенков зелёного и серого. Нельзя сказать, чтобы они росли очень густо — их было больше на шее и плечах, а хвост и живот оставались голыми. Но перья делали меня почти невидимкой среди мясистых папоротников.
Почти, потому что с моей головы свисал мягкий, роскошный, похожий на французский берет пурпурный гребень — совершенно петушиный, только огромный и яркий. Понятно. Индивидуальный дизайн.
Несколько длинных рептильных секунд (мне казалось, что время для ящера текло медленнее, чем для человека) я изучал отражение тиранозавра в воде: брюхо значительно светлее остальной шкуры, могучие надбровные дуги, мрачный блеск небольших глаз…
Да, у меня была страшная зубастая пасть — но вместе с плюшевым гребнем она выглядела не столько хищно, сколько… Я почему-то вспомнил драг-квинз, рыскавших по бетонным джунглям Северной Америки в среднем и позднем карбоне, наводя ужас на последних христиан.
Изучив своё отражение, Кукер взмахнул головой, перекинул гребень на другую её сторону, поднял пасть к небу и издал…
Скажу честно, на «кукареку» его хриплый рёв походил очень отдалённо. Но всё же походил.
Я, возможно, даже не заметил бы сходства, если бы не промчавшаяся через душу Кукера эмоциональная буря: он выпевал себя в этом крике, словно пытаясь перейти в иерихонский рёв полностью — и кончиться вместе с ним.
— Рре-ххрра-рухххуууу! Рре-ххрра-рухххуууу! Множество мелких ящеров и ящериц, не заметных до этого в папоротниках, кинулись во все стороны прочь. Некоторые на ходу меняли окраску с зелёной на коричневую, переходя из прибрежных зарослей на выжженную солнцем пустошь. А Кукер всё иерихонил:
— Рре-ххрра-рухххуууу!
Я подумал, что его клич может привлечь хищников из хвойного леса. И тут же отбросил эту мысль — тиранозавр был вершиной местной пищевой цепи. Существовали разве что звери, способные от него отбиться.
Впрочем, поправила меня система, самки были сильнее и крупнее самцов. Но самка услышала бы в кличе Кукера просто любовный зов, так что бояться, наверно, не стоило.
Кукер погрузил передние лапки в воду и, балансируя, поднял могучий хвост высоко в воздух. Затем повел им вправо, влево, и аккуратно покрутил. Это движение было в высшей степени сексуальным — во всяком случае, для Кукера, чьи интенции я различал.
Но Кукер искал себе не рептилию в джунглях.
Ему хотелось слиться с великим могуществом, которое он ощутил, сделавшись частью мезозойского мира. Он встал перед бытием не раком, а динозавром, и в этом импровизированном ритуале, как в танце фиванского гоплита, сливались огненные зовы эроса и ледяное дыхание смерти.
И космос ответил.
Я ощутил себя в фокусе внимания какой-то силы — невероятно древней и невообразимо жестокой.
Это было похоже на расхожее клише из ужастиков: только что изумлявший зрителя своей мощью ящер вдруг оказывается карликом по сравнению с рептилией, поднявшейся из океанских глубин. Но пространством, откуда вынырнула эта рептилия, была не вода перед Кукером, а моё собственное сознание.
Я ощутил Зло. Несомненное. Очень старое. Настолько могущественное, что перед ним хотелось немедленно склониться — даже не из страха, а из какого-то щенячьего восторга перед его мощью…
Это было непередаваемое ощущение. Словно бы гора на горизонте открыла жёлтый глаз — и стало видно, что там никакая не гора, а морда спавшего дракона.
Кукер перестал крутить хвостом. В его уме промелькнуло что-то сложное и жуткое — но это произошло слишком быстро, и я не успел ничего понять. Я лишь ощутил наполнивший его ужас. Он покачнулся и чуть не потерял равновесие.
Наверно, подумал я, таким было самоощущение гигантского ящера. Животные, уверяет наука, живут по ту сторону добра и зла. Но правда ли это? Что, интересно, сказал бы Сердюков со своим злобром-доблом?
Увы, жизнь не дала Кукеру сосредоточиться на происходящем — его переживания были прерваны внешними обстоятельствами.
Раздался шорох веток, и я понял, что сквозь папоротники к нам приближается массивное тело. Сперва оно двигалось осторожно и медленно, а потом — видимо, унюхав Кукера — понеслось с нарастающей скоростью. Только не прочь, как следовало бы ожидать.
Оно мчалось прямо в нашу сторону.
Кукер не повернулся и не поменял позы — он был слишком загипнотизирован своим могуществом. Он лишь покосился назад. И вместе с ним я отчётливо и резко, как в замедленной съёмке, увидел лицо смерти.
Огромный пустоглазый череп, вынырнувший из стены папоротников, трудно было назвать как-то иначе. Зверь, способный нести такую голову, оказался бы выше тиранозавра в два, а то и в три раза. Мало того, череп покрывали красные и жёлтые зигзаги, словно над ним трудились лучшие декораторы ада…
Я понял, что вижу не череп, а костяной воротник с двумя здоровенными дырами, обрамляющий голову куда меньших размеров.
Но к этому моменту я успел испугаться всем существом — и Кукер тоже. Видение гигантского черепа поразительным образом совпало с переживанием бесконечного зла — будто оно появилось перед нами само.
Действительность, конечно, оказалась прозаичней. Фальшивый череп был просто разновидностью агрессивной маскировки, которую так любят природа и фемы.
У бабочек на крыльях бывают пятна, имитирующие чей-то пристальный взгляд. Дыры на костяном воротнике торозавра (я уже получил от системы HEV название чудища) тоже походили на глаза. Но создаваемая ими иллюзия была чрезмерна даже для мезозоя: зверей с таким огромным черепом на суше не водилось.
Тем не менее ящера стоило опасаться за длинные пики-рога, торчавшие из его костяного шлема — и я убедился в этом лично.
Наклонив морду к земле, зверь рванулся к Кукеру и вонзил три своих рога в его беззащитный зад. Я ощутил страшную боль в области таза.
Торозавр попятился, и, как только его рога вышли из туловища Кукера, вонзил их опять… Действуя с ледяной яростью, неожиданной в травоядном ящере, он не защищался, как было положено ему природой. Он нападал.
Вернее, она.
Кукер стал разворачиваться к самке торозавра, чтобы схватить её зубами. Влажная почва берега мешала двигаться быстро, и самка успела ещё раз погрузить три своих рога ему в бок. В этот раз она зацепила сердце.
У Кукера потемнело в глазах, и я увидел летящее навстречу отражение перьев и гребня. Раздался всплеск, и наступила тьма.
Экскурсия кончилась.
Я хотел навестить Ломаса сразу после опыта, но меня отправили в карантин на всю ночь, отключив служебные линки. Я хорошо выспался, а утром меня вызвали для дебрифинга. Ломас выслушал мой
