еще здесь, Толстый.
Здесь, но ты подойди и посмотри на это.
На что?
Подойди, и я покажу тебе. Смотри, рыбы сами залетают в лодку. Разве не чудо?
Ты же знаешь, я ничего не вижу. Благодаря тебе я ослеп.
Ты говорил, что можешь видеть.
Я вижу другое.
Боливар смотрит, как Эктор приближается, как отводит волосы от лица. Он чувствует, как в крови вскипает война. Ярость преодолевает оцепенение.
Я обдумал твои слова, Эктор, говорит он. И теперь вижу, что ты прав.
Эктор улыбается и складывает руки на груди.
Так и должно было быть, говорит он.
Боливар хватает юношу за волосы и с силой вонзает нож тому под ребра. Вытаскивает нож и начинает кромсать шею, из разорванного горла доносится свист.
На этот раз ты меня не проведешь, кричит Боливар.
Яростный рев вырывается из его горла, когда он швыряет голову за борт. Закрыв глаза, отправляет туда же тело. Мгновение – и его разрывают акулы, вода вокруг лодки вскипает от крови.
Внезапно Боливара охватывает озноб. Он склоняется над водой и зовет Эктора, протягивает руки, начинает бить себя по голове.
Тело и голова исчезают, кровь растворяется в воде.
Что я наделал? Теперь я действительно его убил.
Во сне он плачет без слез. Просыпается, измученный сновидениями. Лежит, одолеваемый чувством, которое сновидения оставляют после себя. Он убийца. Переживает эту мысль снова и снова. Он планировал смерть Эктора, своими руками довел его до смерти, но не в лодке, а еще на променаде. Это тайна, которая была скрыта даже от него.
Боливар смотрит на себя, каким он был во сне, пытаясь понять, кто он такой. Лежит, скорчившись, сбитый с толку, сомневаясь, планировал убить Эктора на променаде или в лодке.
Вглядывается в сон, который повис над водой.
В любом случае он мертв. И это ты его убил.
Луна и звезды светят неправильно. Ветра нет уже несколько дней. Течение, несущее пангу, замедляется, а затем и вовсе останавливается.
Он думает, если не двигаться, не расходуешь влагу.
Старается не облизывать язык и зубы.
Думает, что его сердце истощено.
Просыпается от очередного сна, в котором его пытались убить. С подозрением смотрит на море. Видит, что лодка развернулась к Полярной звезде. Две ночи спустя лодка разворачивается на юго-запад.
Ты ходишь кругами.
Ты возвращаешься домой.
Ты отправляешься в ад.
* * *
Часами он наблюдает, как дождь туманит дальние воды. Руки поглаживают чашки. Он закрывает глаза, ощущая во рту вкус воды. Кровь очищается и снова приливает к сердцу. Постепенно он понимает, что на лодку надвигается не дождь, а туман. Наползает невозмутимо и спокойно, без помощи ветра, словно повинуясь ходу собственных мыслей. Воздух становится липким, льнет к коже, на корпусе оседают капли. Скоро вся лодка покрыта росой. Он снимает футболку и высасывает из нее влагу. Ползает на четвереньках, облизывая пангу. А когда поднимает голову, с ужасом видит, что море исчезло.
Он выпадает из времени. Так ему кажется. Он не знает, сколько дней провел в этом тумане, скорчившись в холодильном ящике, прижав голову к коленям и высасывая влагу из одежды. Разум помнит вкус чистой воды. Вода стекала по камням. Вода плещется в его чашке. Он не может сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз ползал по палубе.
Он поднимает взгляд и прислушивается к тихому эху в тумане, пытаясь уловить исчезающий звук.
Затем садится.
Он слышал голоса. Где-то рядом переговариваются люди.
Он внимательно прислушивается.
Этого не может быть, думает Боливар.
В его голосе испуг и недоверие.
Кто там?
Женщина тихо шепчет, но не ему.
Он боится спросить, кто она такая.
Затем рука вцепляется в стенку ящика. Говорят про него.
Да, так и есть, говорит женский голос. Он был плохим сыном. Но, как и все сыновья, он виноват только в том, что родился мужчиной. Носишь ты его под сердцем…
Мама…
Нянчишься, таскаешь на руках. Делаешь для него и то, и это – все, что делает мать, – мучаешься день и ночь, отказываешь себе во всем, и в ответ – никакой благодарности. Но тебе и в голову не приходит, что когда-нибудь он тебя бросит. Ты проснешься, а его нет. До сих пор я не знала, что он был убийцей. Возможно, он всегда им был. Очевидно, он убил какую-то часть меня. Я его таким не воспитывала. Я не растила его для того, чтобы он усложнял всем жизнь. Может быть, он и убийца, кто знает, на что способны мужчины. Но для меня он умер, мой родной сын. Подумать только, все это время я носила в животе что-то мертвое…
Боливар лежит, вцепившись в волосы и заливаясь сухими слезами. Он извивается, обхватывает руками колени. Зовет мать хриплым голосом, но она не слышит его, занятая разговором с кем-то другим.
Затем он слышит новый голос.
Язык распух, но Боливар его окликает.
Папа. Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашел?
Он нас наказывает. Может, за грехи в прошлой жизни, кто знает. Может, он не нашей крови. Я слыхал о таком. Чей-то выблядок, которого подменили при рождении. Я бы не удивился. Посмотри, сколько таких в округе. Это бы все объяснило. Как мне поверить, что это мой сын? Только взгляни на него. Он на меня даже не похож. Я признаю, что однажды он позвонил мне – сообщить, что у него все хорошо. Я не стал тебе этого говорить, не хотел причинять боль. Я мог бы сказать тебе, у него все наладится, он даст о себе знать, когда неприятности, которые он причинил, забудутся. Само собой, я не мог сказать этого его жене и дочери. Спустя какое-то время я понял, что он где-то осел, Бог знает где. Встретил другую женщину. Так всегда бывает. Я его таким не воспитывал. Как же вышло, что он оказался моим сыном?
Боливару досадно, что у него нет больше слез, чтобы выжать эту боль из глаз. В теле не осталось воды. Внутренности свело. Он представляет, как нож находит вену на запястье. Острие высвобождает алый ручеек. Губы краснеют, когда он пьет жизнь из-под кожи.
Его будят голоса. Он не знает, как долго проспал. Знает только, что они все еще говорят про него.
Он просит, пожалуйста, дайте мне воды, я умираю.
То здесь, то там туман начинает рассеиваться, открывая холодное море цвета гудрона.
Может быть, они в лодке, ищут меня.
Может быть, они тоже заблудились.
Морская птица садится на планширь. Он щурится, глядя, как птица скачет по палубе.
Затем она заговаривает с кем-то еще. Он слышит другой голос и, забившись в ящик, начинает рвать на себе волосы.
Алекса, пожалуйста, шепчет он, я не хочу этого слышать.
Откуда я могла его знать, спрашивает она. Он словно призрак, тень внутри меня. Я почти никогда о нем не думаю. Иногда он мне снится, и я ощущаю его присутствие, но, когда я зову, он уходит. Может быть, я ищу его в других мужчинах. Дело не в прощении. Это древний грех. Не с меня началось. Вот как я думаю. Все так, как вы сказали. Такова его природа. Он виноват в том, что родился мужчиной. Все мужчины такие, а может быть, не все. Может, большинство. А может быть, зависит от человека. Не мне судить.
Он не мой сын.
Бог – отец дьявола, дьявол – отец человека. Я всегда так говорю. Он явно создан по дьявольскому подобию.
Он не мой отец. Я на него даже не похожа.
Его собственный голос, который шепчет снова и снова.
Человек – это отец дьявола.
Отец – это дьявол в человеке.
Кто, посмотрев на него, способен в этом усомниться? Даже мой муж. Вы не найдете правды в мужчине. Если он убийца, то заслужил все, что могло случиться. Я умываю
