наймут тех, кто тебя убьет.
Он видит, как они стоят перед ним. Он просит о милости, их глаза изучают его лицо, пока он говорит.
Смотрите, как все было. Он отказывался есть. Сам себя уморил. Что я мог сделать? Он вбил себе в голову эту безумную идею, что скоро отправится к Господу. Сначала сдался мозг, потом тело.
Видите ли, он утонул в шторм. А я пытался его спасти. Все случилось слишком быстро. Это шторм виноват. Волны высотой с двухэтажный дом. И что мне было делать?
Звук доносится из сна. Шкряб-шкряб, шкряб-шкряб. Боливар резко просыпается и хочет проснуться снова. Моргает – все вокруг залил кровавый свет. Его собственная кровь отяжелела и замедлилась, пересохший язык прилип к нёбу. Он сидит, смотрит, как выступает из теней пустой холодильный ящик. Слепота ветра. Безмолвие света, поливающего лодку кровью. Нож прижат к бедру. Неожиданно он замечает, как на свету проступают зарубки, нацарапанные на борту. У Боливара перехватывает дыхание. Он наклоняется над корпусом. Бесконечная череда размытых перечеркнутых линий. Боливар издает обиженный рев, рука теребит нож. Он опускается на колени и начинает ковырять корпус, но зарубок слишком много, нескончаемые недели складываются в годы, и его разум не в силах их объять. Нож ударяет в корпус, Боливар оборачивается и видит склонившегося над ним Эктора.
Отпрянув, он орет во всю глотку.
Привет, Толстый.
В тишине над водой висит зной. Эктор сидит с легкой улыбкой на губах. Руки теребят мертвую крачку. Кровь с пальцев стекает на палубу. Незрячий взгляд прикован к Боливару.
Не могу поверить, Толстый, говорит Эктор, ты пытался меня убить. Это делает из тебя убийцу. И не в первый раз. Помнишь, тогда в горах? То, от чего ты бежишь. Что отказываешься обсуждать. Ты виноват, даже если этого не делал.
Боливар пытается заговорить, но мешает желчь в горле. Кровь медленно и тяжело приливает к поднятой руке. Он с трудом вертит пальцем.
Это неправда.
Тогда, в горах, ты только смотрел, верно? Может быть, сам ничего и не делал. А может, делал. Может, рассуждал о том, как сделал бы. Ты же знал его. Человека, которого закопал. Он работал в твоем городе. Ты знал его много лет. Знал, кем он был. Мужчиной, отцом, мужем. Всем тем, кем ты стать не сумел. И ты отнял у него то, чего не было у тебя. Признайся, так и было? Обычно так и бывает. Разве не поэтому ты сбежал? От себя не убежишь, Толстый. Ты ничтожество. Вот почему все эти разговоры – пустая болтовня. Что посеешь, то и пожнешь. Так и знай. И поэтому ты должен сам покончить со своей никчемной жизнью.
Дождевая туча ползет над дальними водами, но вскоре рассеивается. Боливар видит, что в бочке совсем мало воды. Зачерпывает, делает глоток, выплевывает. Моча какая-то, а не вода. Из ящика доносится тихий смех.
Всю ночь Эктор молчит. Всю ночь Боливару снятся лица, и в их глазах он видит свой позор. Он не хочет просыпаться. А проснувшись, чувствует, что Эктор ждет его.
Смотрит незрячими глазами.
Я знаю, что ты не спишь.
Боливар трет глаза кулаками.
Такие дела, Толстый. Всю жизнь ты твердил о свободе. Любимая твоя тема в баре у Габриэлы. Жизнь штука простая. Следуй за своими желаниями, говоришь ты. За своими чреслами и животом. Пожалуйста, поправь меня, если я в чем-то ошибусь.
Эктор наклоняется вперед.
Боливар не в силах двинуться с места.
Ты делаешь что хочешь и называешь это свободой. Ты произносишь это слово с таким видом, будто и впрямь понимаешь его смысл. Мать твоего ребенка. Ты научил ее своей свободе? Женщина, проклятая мужчиной. Отравленный плод ее чрева. Все женщины, о которых ты мне рассказывал. Ты заманивал их в ловушку одну за другой. Под конец бедная простушка Роза. Ты не трогал ее, пока вокруг не осталось других баб. Вот из чего состоит твоя жизнь. Еще одна тарелка с едой. Еще одно пиво. Еще одно женское тело в твоей постели. Ты – это всего лишь твои хотелки, Толстый. Говорящее тело. Неутихающий, ненасытный инстинкт. Тебя нет, ты выражаешь потребности своего тела. Свои инстинкты. Я что хочу сказать, Толстый: если тебя нет, может, и нет никакой свободы?
На мгновение Эктор умолкает. Затем снова принимается за свое.
Даже сейчас, когда ты на меня смотришь, ты думаешь только о том, как выжить. Но это не ты. Это не ты видишь сон. Нет никакого тебя. Это иллюзия. Только человек, свободный от телесных желаний, понимает, что такое свобода. Позволь мне сказать тебе, Толстый, что только человек, который предпочел жизни смерть, понимает истинную свободу. А ты, Толстый, ты ведь и не жил вовсе. Даже если бы ты захотел ощутить вкус настоящей жизни, у тебя ничего не вышло бы. Поэтому, если хочешь свободы, Толстый…
Эктор наклоняется вперед и шепчет.
Освободись от тела.
Убей себя.
Боливар сидит сгорбившись, руки дрожат на коленях. Лицо неподвижно, но наблюдает он не за тем, как день сменяет ночь, а как внутренняя ночь овладевает им самим. Плачет без остановки. Бьет себя по голове, бьет по бедрам, молотит кулаком по груди. Тот другой человек, которого он видит, давно стал им самим. Он кричит на него, но второе «я» не желает слушать. Делает, что захочет, глухое к любым мольбам. Боливару остается лишь беспомощно наблюдать.
Эктор придвинулся ближе.
Теперь он шепчет.
В этом нет ничего сложного, Толстый. Что есть жизнь, как не встреча разных воль? Вовлеченность. Жесты и приветствия. Слова, которые произносятся ради того, чтобы достичь понимания. Непонимание, приводящее к обязательствам и долгам. Такая коммерция – один из законов жизни. Она создает привязанность, узы, преданность. Кровью платишь за кровь. Но ты на такое не способен, Толстый. Не желая отдавать, ты никогда не получал ничего взамен. Ты всю жизнь был таким. Неверующим. Непостоянным. Лживым. Вечно в бегах, вечно, как пес, гонялся за своими желаниями. Ты бросил дом своей плоти и крови. Искал утешения у женщин. С кем эти женщины ложились в постель? С телом, ты не мог дать им ничего, кроме тела. И вот что я скажу тебе, Толстый. Я знаю, в чем смысл твоей жизни. И он прост. Он в том, чего ты не создал. Люди уже забыли о твоем существовании. Для этого им не потребовалось много времени. Взглянули на море и поздравили себя с твоим исчезновением. Слегка пожали плечами. И отправились жить дальше. Видишь ли, Толстый, ты не задел ничьего сердца. И никто не станет по тебе горевать. Морю нет дела до того, что ты существуешь. И поэтому ты должен себя убить.
Нож. Нож ложится в руку, рука сжимается в кулак. Кулак разворачивает нож острием внутрь. Боливар сидит в застывшей тени тела. Разглядывает нож, сгущающуюся тень. Тень выглядит более настоящей, чем он. Так кажется Боливару. Он подносит нож к ребрам. И долго так сидит. По коже пробегает холодок. Он наблюдает, как тень разрастается во тьме, пока не заполняет ее целиком.
Откуда-то изнутри доносится голос.
Не слушай. Он пытается убить тебя, чтобы завладеть лодкой.
Он закрывает глаза и сидит неподвижно.
Что-то шлепается на палубу за спиной. Боливар сразу открывает глаза. Видит серебристую мелкую рыбешку. В замешательстве ее разглядывает, задирает голову в небо и смотрит вверх. За спиной бурлит вода. Боливар оборачивается и видит, как рыбешка выпрыгивает из моря. Две чайки с криками носятся над волнами. Он понимает, что происходит. Стаю мелочи терзают акулы или крупные рыбы. Он видит гибкие спины дельфинов. Хватает рыбешку, упавшую на палубу, и кричит Эктору.
Смотри! Это же чудо!
Видит тощую руку Эктора, которой он опирается о стенку, выползая из ящика. На ощупь пробирается вдоль борта. Рыбешка запрыгивает в лодку и извивается у его ног.
Эктор вздыхает. Ты все
