"Там будет видно. Засунь-ка туда всe эти вещи. ?ту тряпку тоже. И ножницы. Так . Теперь надeвай пальто, и давай в послeднiй раз провeрим , можешь ли ты сойти за меня".
"Вы не забудете деньги?" -- поинтересовался он .
"Да нeт же. Вот оболтус . Сейчас расчитаемся. Деньги у меня здeсь, в твоем бывшем карманe. Поторопись, пожалуйста".
Он облачился в мое чудное бежевое пальто, осторожно надeл элегантную шляпу. Послeднiй штрих -- желтыя перчатки.
"Так -с . Пройдись-ка нeсколько шагов . Посмотрим , как на тебe все это сидит ".
Он пошел мнe навстрeчу, то суя руки в карманы, то вынимая их опять.
Близко подойдя ко мнe, расправил плечи, ломаясь, прикидываясь фатом .
"Все-ли, все-ли? -- говорил я вслух . -- Погоди, дай мнe хорошенько... Да, как будто все... Теперь повернись. Я хочу видeть, как сзади..."
Он повернулся, и я выстрeлил ему в спину.
Я помню разныя вещи: я помню, как в воздухe повис дымок , дал прозрачную складку и разсeялся; помню как Феликс упал , -- он упал несразу, {163} сперва докончил движенiе, еще относившееся к жизни, -- а именно почти полный поворот , -- хотeл вeроятно в шутку повертeться передо мной, как перед зеркалом , -- и вот , по инерцiи доканчивая эту жалкую шутку, он , уже насквозь пробитый, ко мнe обратился лицом , медленно растопырил руку, будто спрашивая: что это? -- и не получив отвeта, медленно повалился навзничь. Да, все это я помню, -- помню: -- шурша на снeгу, он начал кобениться, как если б ему было тeсно в новых одеждах ; вскорe, он замер , и тогда стало чувствительно вращенiе земли, и только шляпа тихо отдeлилась от его темени и упала назад , разинувшись, словно за него прощаясь, -- или вродe того, как пишут : присутствовавшiе обнажили головы. Да, все это я помню, но только не помню одного: звука выстрeла. Зато остался у меня в ушах неотвязный звон . Он обволакивал меня, он дрожал на губах . Сквозь этот звон я подошел к трупу и жадно взглянул .
Таинственное мгновенiе. Как писатель, тысячу раз перечитывающiй свой труд , провeряющiй, испытывающiй каждое слово, уже не знает , хорошо ли, ибо слишком все примелькалось, так и я, так и я. -- Но есть тайная увeренность творца, она непогрeшима. Теперь, когда в полной неподвижности застыли черты, сходство было такое, что право я не знал , кто убит -- я или он . И пока я смотрeл , в ровно звенeвшем лeсу потемнeло, -- и, глядя на расплывшееся, все тише звенeвшее лицо передо мной, мнe казалось, что я гляжусь в недвижную воду.
Боясь испачкаться, я не прикоснулся к тeлу; не провeрил , дeйствительно ли оно совсeм , совсeм {164} мертвое; я чутьем знал , что это так , что пуля моя скользнула как раз по короткой воздушной колеe, проложенной волей и взглядом . Торопиться, торопиться, -- кричал Иван Иванович , надeвая штаны в рукава. Не будем ему подражать. Я быстро, но зорко осмотрeлся, Феликс все, кромe пистолета, убрал в мeшок сам , но у меня хватило самообладанiя посмотрeть, не выронил ли он чего-нибудь, -- и даже обмахнуть подножку, гдe стриг ему ногти. Затeм я выполнил кое-что давно замышленное, а именно: выкатил автомобиль к самой опушкe, с расчетом , что его утром увидят с дороги и по нему найдут мое тeло.
Стремительно надвигалась ночь. Звон в ушах почти смолк . Я углубился в лeс , прошел опять недалеко от трупа, но уже не остановился, только подхватил рукзак , и шагая скоро, увeренно, не чувствуя пудовых башмаков на ногах , обогнул озеро и все лeсом , лeсом , в призрачном сумракe, в призрачных снeгах ... но как хорошо я знал направленiе, как правильно, как живо я представлял себe все это еще тогда, лeтом , когда изучал тропы, ведущiя в Айхенберг !
Я пришел на станцiю во время. Через десять минут услужливым привидeнiем явился нужный мнe поeзд . Половину ночи я eхал в громыхающем , валком вагонe на твердой скамейкe, и рядом со мной двое пожилых мужчин играли в карты, -- и карты были необыкновенныя, -большiя, красно-зеленыя, с желудями. За-полночь была пересадка; еще два часа eзды -- уже на запад , -- а утром я пересeл в скорый. Только тогда, в уборной, я осмотрeл содержимое {165} мeшка. В нем кромe сунутаго давеча, было немного бeлья, кусок колбасы, три больших изумрудных яблока, подошва, пять марок в дамском кошелькe, паспорт и мои к Феликсу письма. Яблоки и колбасу я тут же в уборной с eл , письма положил в карман , паспорт осмотрeл с живeйшим интересом . Странное дeло, -- Феликс на снимкe был не так уж похож на меня, -- конечно, это без труда могло сойти за мою фотографiю, -- но все-таки мнe было странно, -- и тут я подумал : вот настоящая причина тому, что он мало чувствовал наше сходство; он видeл себя таким , каким был на снимкe или в зеркалe, то-есть как бы справа налeво, не так , как в дeйствительности. Людская глупость, ненаблюдательность, небрежность, -- все это выражалось в том , между прочим , что даже опредeленiя в кратком перечнe его черт несовсeм соотвeтствовали эпитетам в собственном моем паспортe, оставленном дома. ?то пустяк , но пустяк характерный. А в рубрикe профессiи он , этот олух , игравшiй на скрипкe вeроятно так , как в Россiи играли на гитарах лeтним вечером лакеи, был назван "музыкантом ", -- что сразу превращало в музыканта и меня. Вечером , в пограничном городкe, я купил себe чемодан , пальто и так далeе, а мeшок с его вещами и моим браунингом , -- нeт , не скажу, что я с ними сдeлал , как спрятал : молчите, рейнскiя воды. И уже одиннадцатаго марта очень небритый господин в черном пальтишкe был заграницей. {166}
ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ
ГЛАВА X.
Я с дeтства люблю фiалки и музыку. Я родился в Цвикау. Мой отец был сапожник , мать -- прачка. Когда сердилась, то шипeла на меня по-чешски. У меня было смутное и невеселое дeтство. Едва возмужав , я забродяжничал . Играл на скрипкe. Я лeвша. Лицо овальное. Женщин я всегда чуждался: нeт такой, которая бы не измeнила. На войнe было довольно погано, но война прошла, как все проходит . У всякой мыши есть свой дом ... Я люблю бeлок и воробьев . Пиво в Чехiи дешевле. О, если б можно было подковать себe ноги в кузницe, -- какая экономiя! Министры всe подкуплены, а поэзiя это ерунда. Однажды на ярмаркe я видeл двух близнецов , -- предлагали приз тому, кто их различит , рыжiй Фриц дал одному в ухо, оно покраснeло, -- вот примeта! Как мы смeялись... Побои, воровство, убiйство, -- все это дурно или хорошо, смотря по обстоятельствам . Я присваивал деньги, если они попадались подруку: что взял -- твое, ни своих , ни чужих денег не бывает , на грошe не написано: принадлежит Мюллеру. Я люблю деньги. Я всегда хотeл найти вeрнаго друга, мы бы с ним музыцировали, он бы в наслeдство мнe оставил дом и цвeтник . Деньги, милыя деньги. Милыя маленькiя деньги. Милыя большiя деньги. Я ходил по дорогам , там и сям работал . Однажды мнe попался франт , утверждавшiй, что похож на меня. Глупости, он не был похож . Но я с ним не спорил ибо он был богат , и всякiй, кто с богачем знается, может и сам разбогатeть. Он хотeл , чтобы я вмeсто него {167} прокатился, а тeм временем он бы обдeлал свои шахермахерскiя дeла. ?того шутника я убил и ограбил . Он лежит в лeсу. Лежит в лeсу, кругом снeг , каркают вороны, прыгают бeлки. Я люблю бeлок . Бeдный господин в хорошем пальто лежит мертвый, недалеко от своего автомобиля. Я умeю править автомобилем . Я люблю фiалки и музыку. Я родился в Цвикау. Мой отец был лысый сапожник в очках , мать -краснорукая прачка. Когда она сердилась -- -
И опять все сначала, с новыми нелeпыми подробностями. Так укрeпившееся отраженiе пред являло свои права. Не я искал убeжища в чужой странe, не я обрастал бородой, а Феликс , убившiй меня. О, если б я хорошо его знал , знал близко и давно, мнe было бы даже забавно новоселье в душe, унаслeдованной мною. Я знал бы всe ея углы, всe коридоры ея прошлаго, пользовался бы всeми ея удобствами. Но душу Феликса я изучил весьма поверхностно, -- знал только схему его личности, двe-три случайных черты.
С этими непрiятными ощущенiями я кое-как справился. Трудновато было забыть, напримeр , податливость этого большого мягкаго истукана, когда я готовил его для казни. ?ти холодныя послушныя лапы. Дико вспомнить, как он слушался меня! Ноготь на большом пальцe ноги был так крeпок , что ножницы несразу могли его взять, он завернулся на лезвiе, как жесть консервной банки на ключ . Неужто воля человeка так могуча, что может обратить другого в куклу? Неужто я дeйствительно брил его? Удивительно! Главное, что мучило меня в этом воспоминанiи, {168} была покорность Феликса, нелeпый, безмозглый автоматизм его покорности. Но повторяю, я с этим справился. Хуже было то, что я никак не мог привыкнуть к зеркалам . И бороду я стал отращивать не столько, чтобы скрыться от других , сколько -- от себя. Ужасная вещь -- повышенное воображенiе. Вполнe понятно, что человeк , как я надeленный такой обостренной чувствительностью, мучим пустяками, -- отраженiем в темном стеклe, собственной тeнью, павшей убитой к его ногам унд зо вайтер . Стоп , господа, -- поднимаю огромную бeлую ладонь, как полицейскiй, стоп ! Никаких , господа, сочувственных вздохов . Стоп , жалость. Я не принимаю вашего соболeзнованiя, -- а среди вас навeрное найдутся такiе, что пожалeют меня, -- непонятаго поэта. "Дым , туман , струна дрожит в туманe". ?то не стишок , это из романа Достоевскаго "Кровь и Слюни". Пардон , "Шульд унд Зюне". О каком -либо раскаянiи не может быть никакой рeчи, -- художник не чувствует раскаянiя, даже если его произведенiя не понимают . Что же касается страховых тысяч -- -
