стало ясно всё, наверное, только сейчас, почему они смотрели на меня, как на идиотку. Вот сейчас, когда я пишу это, мне ясно, мне кажется, по крайней мере, что я что-то понимаю. Но тогда я абсолютно, совершенно не понимала, что происходит.
Её группа вышла на сцену. Они встали в ряд, и рядом с ведущим уже стоял заместитель декана, приготовившийся жать всем выпускникам руки, и девушка, державшая стопку дипломов, который она один за другим протягивала ведущему. Среди дипломов не было ни одного красного.
Дипломы были вручены, руки пожаты. И ведущий сказал:
– Финальное слово предоставляется Милане Ивановой.
Милана шагнула вперёд.
– Спасибо, что дали мне слово. Спасибо за эту возможность. Мне есть что сказать. Я хочу обратиться к каждому сидящему здесь, в этом зале. Я хочу сказать вам спасибо. Даже если мы не знакомы лично – это не важно.
Университет – это место, где заканчивается наша юность и начинается молодость. Это место, где мы становимся людьми, становимся такими, какие мы есть. Мы приходим сюда, полные надежд, юные и смелые. Университет – это переломный момент, точка бифуркации; это последний шанс что-то изменить. И я говорю сейчас не о мировой науке. Мы все очень прилежно ежечасно думаем о мировой науке. Я хочу напомнить вам о человеке. Университет делает не только мировую науку. Здесь люди сталкиваются, как молекулы газа, друг с другом, обмениваясь опытом и мыслями. Я сама – это суммарный вклад вас всех, кто сидит в этом зале. Даже если мы не знакомы лично. Я – это плод усердий этого Университета, я его следствие, я одна из миллиона его потомков, а этот Университет – это все вы. Это не стены, это не склянки, это не доски и не мел – а вы. Вы сами. Вы – Университет, вы – мировая наука, вы – его сердце и голова.
Я хочу сказать вам спасибо за то, что создали меня. И напоследок, я хочу спросить. За все эти годы теорем, кода и философских изысканий. Кто я?
Я – ученый? Нет. Кому, как не нам с вами знать, что далеко не каждый может достичь всего, чего хочет. Природа создала нас неравными, и я совсем не про то, что кто-то родился мужчиной, а кто-то женщиной. Нет, я про то, что у кого-то память лучше – а у кого-то хуже, кто-то от рождения более сообразительный, более быстрый и внимательный.
Я никогда не училась плохо. И никогда не училась хорошо. Я просто не чувствую себя ученым. Я не достойна так называться. Я недостаточно умна, недостаточно способна, я вообще – недостаточно. Во мне нет ученой самоотверженности – я недостаточно храбрая. Во мне нет той самозабвенной отреченности от внешнего мира, позволяющей долгое время абстрагироваться и перемещаться в мир эпсилон-дельта. Конечно, я далеко не одна такая. Более того, среди вас, сидящих в этом зале, таких как я – большинство! Но я оказалась, конечно, глупее. Я не ушла в банк, не ушла в аналитику, консалтинг, не забила вовремя на учебу, и не стала искать работу. Я не ученый, но я, в отличие от вас… как ни странно, нахожусь на некоторой должность во всем известном научном институте, нашей с вами академии, нашей с вами науки.
Так кто же я? Быть может, я – женщина? Нет. В юности меня захватывала идея мультивселенной. Я воображала, что где-то прямо сейчас другая я в параллельном измерении принимает другое решение. Сейчас иные миры уже не так сильно восхищают меня. Я поняла: чтобы попасть в другой мир, не нужно покидать нашу планету. Здесь и так полно миров, и мы с вами находимся в мире науки, в который не так уж и легко попасть. К слову, выбраться из него тоже не просто. Этому миру не нужны женщины в той же степени, что и не нужны мужчины. Этому миру нужны учёные – вот кто здесь нужен. Кому какое дело до цветов в моём сердце? А что до этих крыльев у меня за спиной? Какая теперь им цена? Да никакой. Никому нет дела до этих крыльев, ровно, как и до их отсутствия. Рудимент, с которым придётся таскаться всю жизнь. Пока наши одногруппницы ходили на баллы, я учила теоремы, пока они готовили для будущих мужей ужин, я пила пиво в компании друзей.
Я не ученый – и ни один из вас, дорогие учёные, посмотрев на меня, не увидит во мне своё отражение. Я не женщина – и ни один среди вас, друзья аналитики, не станет впускать в свою жизнь призрака алгебраической топологии.
У всего есть своё «слишком поздно». Слишком поздно начинать новую жизнь, слишком поздно становиться женщиной, учёным, человеком – кем угодно становится слишком поздно, когда ты уже стал собой.
Не достаточно умна, чтобы быть учёным; слишком странная, чтобы быть хорошей женщиной. И что в итоге? Кто я? Студентка…
…Конечно же, ничего из этого Милана не сказала:
– Я… Да, спасибо. Я… – микрофонные помехи, громкие и резкие, на мгновение всколыхнули воздух, но быстро затухли; им на смену пришла напряжённая тишина, – хотела бы поблагодарить всех присутствующих в этом зале за то, что, – Милана запнулась, обвела зал мимолётным взглядом и откашлялась, – я хотела сказать, что этот Университет – это и есть вы и, – снова тишина, – хотела бы поблагодарить всех за то, что вы… – она смотрела куда-то сквозь зал, словно перед её глазами проносились все её студенческие годы. Это кино увлекало её, и казалось, что за пару бесконечно долгих мгновений она заново пережила всё: все те события, которые… – сделали меня такой, какая я есть. Спасибо.
Не дожидаясь реакции зала или ведущего, она резко развернулась и ушла с кафедры обратно на сцену.
***
Мы поехали в кафе далеко от университетского городка. Милана задумчиво смотрела в окно и курила Marlboro.
– Давно куришь?
– Marlboro дерьмо, конечно, но если с ментолом, то нормально. Вот Eve настолько дерьмо, что ментол делает их только хуже.
Нам принесли кофе.
– Помнишь, я тебе рассказывала про Артёма? – осторожно начала я.
– Ты не рассказывала, – Милана даже не повернулась.
– Правда? Как я могла забыть. Я правда думала, что рассказывала…
– Так и чего?
– Я, кхм. Я беременна.
Милана равнодушно посмотрела на меня.
– Ну, ты сама как, рада?
– Да, да. Я очень рада. Мы счастливы.
– В таком случае, поздравляю, – она отвернулась к окну и продолжила курить сигарету.
