у тебя была одна простая задача: вырастить из Его потомка то же самое что и ты сам. Но ты всё сильнее разочаровываешь Его день ото дня, – она спохватилась, поняв, что наговорила лишнего, и отвернулась. Врач оставался неподвижным и всё это время смотрел сквозь неё, задумчиво выпуская дым.
Они друг друга поняли, и Оракул встала рядом, облокотившись на стену. Оба затянулись, синхронно выпустили изо рта пар и стояли молча, пока Антон в последний раз не стряхнул переел с окурка. Она, не прощаясь, повернулась спиной и оставила в одиночестве. Не прошло и нескольких секунд, как он услышал хриплый оклик торговца и звонкий голосок сына. Он поднял глаза и увидел всех троих своих спутников на другой стороне ручья: Октай встал на цыпочки и размахивал рукой, пытаясь привлечь внимание. Кифер придерживал ребёнка, чтобы тот не свалился в воду, пока совсем ещё слабый Райден стоял в стороне, скрестив руки на груди. Антон натянул на себя счастливую улыбку. Он разберётся с этим, но разберётся позже.
Врач подошёл к Киферу и напомнил про их договор отвезти воина обратно в его провинциальный городок:
– Как бы сильно не сопротивлялся, hab's kapiert («так точно»), положись на старину Руди – доставим в лучшем виде. Ну, он сейчас не в лучшем, так что в каком-нибудь точно доставим.
Антон и Октай сели в пустую телегу. Райдена, решившего втихаря вскарабкаться на лошадь, врачу пришлось втащить в неё за шиворот. Воин обиженно поджал губы и демонстративно отсел подальше. Отец с сыном переглянулись и засмеялись.
За шесть часов пути Октаю удалось продолжить то, чем он пытался заниматься уже два дня: он научил отца основам общего языка зверолюдей, а Райдена – немецкому. Языки были довольно похожи, так что они быстро поняли закономерности и к концу пути уже понимали простейшие предложения.
Когда они добрались до города, господин Шульц попросил торговца поменять его евро на ко, которые были в ходу в лесу, и тот охотно согласился. Врач вернул Руди и Райдену вдвое больше денег, чем занимал и вручил обоим по большому пакету лекарств и перевязочных материалов. Торговец мог бы их продать, а вожак – раздать населению своего города.
– Не думал, что скажу это, но будем ждать вас снова, доктор, – на ломанном немецком с подсказками Октая проговорил Райден и протянул Антону здоровую руку, – Однако я Вас пойму, если не захотите возвращаться.
– Нет. Раз в неделю. На пару дней, на выходные. Ждите, – на ещё более ломанном общелесном попытался убедить проводника врач и, серьёзно посмотрев прямо в глаза воина, сжал перевязанную ладонь. Они кивнули друг другу.
– Какой чёрт тебя носил и где? – заорал в трубку Отто, – Шульц! Молись, когда я до тебя доберусь. Я уже в машину сажусь, слышишь?
– Меня опять приходили арестовывать, или ты просто переживал? – игриво поинтересовался Антон.
– Шульц! Молись всем своим очкастым богам, говорю тебе! Я еду.
– Скорее уж богу мудаков… Так всё-таки первое или второе?
– А… что? Ну… – Отто на секунду пришла мысль изобразить помехи на линии, но он растерялся, и стало уже поздно, – … не первое, доволен? —прошептал адвокат.
***
– Извините, вы хотите защищать права этих существ, господин Шульц? Почему не права червей? Что Вы хотите этим доказать? – Адвокат защиты присела на стул напротив него.
– Что хочу доказать? Что этот ребёнок прошёл через ад и вернулся обратно, – поморщился Антон.
Она встали и поправила очки:
– И сколько Вам будет достаточно?
– Нисколько, – вмешался Отто, – А Вам, я думаю, где-то пять-шесть лет за попытку подкупа меня и моего клиента. Попытки уладить дело в досудебном порядке провалились, потому что господина Шульца интересуют отнюдь не деньги.
– Да? А вот собранные мною данные говорят о другом.
– Что ж, как бы то ни было, Вашу попытку дать взятку я записал на диктофон, – юрист не хотел открывать всех карт, но не смог удержаться и не позлорадствовать.
– Господин фон Ланге, кому как не Вам знать, что это незаконно, неэтично и…
– Вы хотите сказать, что попытки подкупа и лоббирование продажи рабов более законны и этичны? Едва ли.
– Посмотрите на этого мальчика. Солнышко, как тебя зовут? – адвокат поднял брови и обратил всё своё внимание на Октая.
Мальчик стоял за трибуной, под которую специально для него подложили несколько крепких деревянных ящиков. Он переминался с ноги на ногу и боялся поднять глаза на дядю Отто, который сегодня разговаривал как-то странно и страшно:
– Лукас, но дядя Антон иногда называет меня Октаем.
– Дядя Антон – это господин Шульц? – Отто показал на врача, сидевшего рядом и, казалось, даже не смотревшего в сторону ребёнка.
– Да.
– Ты помнишь, при каких обстоятельствах, – он прочистил горло, – Как вы впервые встретились? Ты ведь сейчас живёшь в его доме, да?
– Да. Он спас меня и разрешил остаться, – мальчик робко поднял глаза на врача, который наградил его беглым взглядом и снова повернулся к судье.
Отто пожалел, что вообще решился допрашивать ребёнка. На глазах Октая появились слёзы: «Что я сделал? Вы хотите меня наказать или убить?» – он снова умоляюще посмотрел на врача, но не получил ответной реакции. Судья стукнул молотком по столу и попросил обвинение успокоить мальчика.
– Ваша честь, я думаю, ему будет спокойнее, если рядом будет господин Шульц.
– Протестую, – закричал адвокат защиты и, подскочив, с грохотом уронил ручку на стол, – Он может влиять на показания.
– Господин Шульц – единственный человек, который может дать ему чувство безопасности, – объяснил свою позицию Отто и запнулся, – Кроме госпожи Юхандоттер. Насчёт неё защита не имеет возражений?
Ответчик и её консультант переглянулись:
– Она тоже свидетель обвинения…
– Протест отклонён, – перебила судья, – Лукас, верно? Успокойся, Ты здесь чтобы помочь нам решить, можем ли мы признать права твоего народа. Ты знаешь, что такое «права»?
Ребёнок молча покачал головой. Дверь распахнулась, и вошедшая Глэдис спокойно усадила его на колени.
– Госпожа Глэдис Юхандоттер? – начал Отто, – Клянётесь вы говорить правду, правду и ничего кроме правды?
– Клянусь.
– Ваша профессия.
– Врач-педиатр.
– Это Вы осматривали Лукаса?
– Да, я и истец, господин Шульц.
Присяжные зашептались, но были успокоены резким ударом молотка судьи.
– Вы можете рассказать суду о его состоянии и развитии? Соответствует ли оно развитию, так сказать, дитя человеческого того же возраста?
Она закатила глаза, услышав его неуклюжие попытки произнести претенциозною речь.
– Разве эта информация не подпадает под врачебную тайну? Я не имею право рассказывать что-либо.
– Мальчик пока официально не признан человеком, – заверила судья, – Если Вам будет спокойнее, то у нас есть разрешение его представителя, господина Шульца.
– Что ж, тогда. Его развитие вполне соответствует, – она подсадила мальчика поудобнее, – С поправками на ненадлежащее обращение и условия содержания.
– Что вы имеете в виду? Поясните суду.
– У мальчика слабые костно-мышечный аппарат и дыхательная система.
