а тамъ ты вольный казакъ.
— Такъ нехорошо. Это нечестно.
— Все вздоръ говоришь! — вскричалъ Саша и всталъ съ мѣста. Онъ засунулъ руки въ карманъ и прошелся по комнатѣ.
Лиза продолжала сидѣть у стола съ поникшей головой.
Раздался звонокъ.
— Это мама твоя? — спросилъ гимназистъ.
— Не знаю. Она приходитъ позднѣе.
Лиза отерла слезы, откинула волосы назадъ и пошла скорыми шагами въ переднюю.
— Ахъ! — раздался ея радостный крикъ, когда она отворила дверь въ сѣни.
На порогѣ стоялъ Бенескриптов. На немъ было ваточное пальто и старая шапка. Шею укутывалъ засаленный шарфъ.
— Семинаристикъ мой милый! — вскричала Лиза, хватая его за руки и подпрыгивая, чтобы достать до лица и поцѣловать его.
— Снимайте пальто. Какъ я рада! Мамы нѣтъ. Она скоро придетъ. Саша, какая радость! Поди сюда, Ѳедоръ Дмитричъ пріѣхалъ.
Она прыгала, хлопала въ ладоши, тормошила Бенескриптова за пальто и концы шарфа. Когда онъ снялъ шапку и Лиза взглянула ему пристальнѣе въ лицо, она встрѣтилась глазами съ его взглядомъ. Взглядъ этотъ былъ мутный, блуждающій, тяжелый. Сердце дѣвочки сжалось.
— Я на минутку, — Забормоталъ Бенескриптовъ. — Маменьки нѣтъ? Оно и лучше. Я на минутку.
Руки Лпзы опустились. Она готова была заплакать. Голосъ Бенескриптова поразилъ ее. Отъ него шелъ какой-то запахъ. Она боялась спросить, что съ нимъ, покраснѣла и въ смущеніи пролепетала.
— Войдите, войдите.
Бенескриптовъ, не снимая пальто, вошелъ въ ту комнату, гдѣ сидѣлъ Саша, оглянулъ ее тревожно, точно боясь встрѣтиться съ кѣмъ-нибудь.
Лиза вбѣжала вслѣдъ за нимъ. Она продолжала чувствовать тоже смущеніе. Она не знала, съ чего ей начать разговоръ. Ей особенно непріятно было въ эту минуту присутствіе Саши. Онъ раскланялся съ Бенескриптовымъ и также пристально поглядѣлъ на него.
— Вы давно? — спросила Лиза, не рѣшаясь взглянуть еще разъ въ лицо Ѳедора Дмитріевича.
— Я-то? Не больно давно. Такъ маменьки-то нѣтъ, вы говорите?
Бенескриптовъ опустился на стулъ и еще разъ оглянулъ комнату.
— Вы надолго?.
Голосъ Лизы съ трудомъ повиновался ей.
— Ну, вы какъ, голубчикъ мой…
Бенескриптов не договорилъ и протянулъ къ ней руки.
— Я? — ничего.
— Вотъ и не вытерпѣлъ, — забормоталъ вдругъ Бенескриптовъ: — захотѣлось очень на васъ взглянуть. Вы меня не слушайте, что я болтаю. Это такъ, зря… И маменькѣ не говорите, что я былъ.
— Почему? — спросила удивленно Лиза.
— Не говорите… я сейчасъ вонъ, простите меня, ученичка моя милая…
На глазахъ его показались слезы.
— Что съ вами? — прошептала Лиза, подходя къ нему ближе.
— Вы не бойтесь, барышня, я никакого безобразія не учиню. Я только минуточку посижу здѣсь — и вонъ!
— Куда-же вы хотите идти? — шептала Лиза — посидите; вы развѣ нездоровы? Такъ отдохните у насъ. Вотъ скоро и мама придетъ. Право, зачѣмъ вы такой?
Бенескриптов вдругъ разсмѣялся, и такъ рѣзко, что Лиза вздрогнула.
— Любопытствуете узнать, зачѣмъ я такой? Долго будетъ разсказывать. Вотъ вы, бывало, говорили мнѣ: семинаристикъ мой прелестный, а теперь больше не скажете. Видите, какой передъ вами семинаристище…
Онъ опустилъ голову, и лицо его приняло плаксивое выраженіе.
Гимназистъ кивнулъ головой, молча всталъ, сложилъ свою тетрадку и книжку, убралъ ихъ въ портфоль и шаркнулъ Беиескриптову.
— Онъ подъ-шофе, — сказалъ онъ Лизе въ передней, надѣвая пальто.
— Что такое? — спросила пугливо Лиза.
— Подъ-шефе.
— Да что это значитъ?
— Выпилъ.
— Ну, ужь, пожалуйста, нечего тебѣ разсуждать!
— Да чего-жь тутъ разсуждать? Вѣдь это видно.
— Ступай, ступай. Мнѣ совсѣмъ не нравится, что ты говоришь. — Она вытурила его и не подала ему даже на прощанье руки, какъ это обыкновенно дѣлала. Вернувшись къ Бенескриптову, Лиза почувствовала меньшее смущеніе. Съ глазу на глазъ ей было легче.
— Вы нездоровы? — заговорила она, подходя къ Федору Дмитріевичу.
— Это точно. Боленъ я, только этой болѣзни никто не вылечитъ.
— Отчего?
Лиза изумленно раскрыла глаза.
— Вамъ этого совсѣмъ знать не полагается. А маменька что? Говорите мнѣ сущую правду.
— Мама все хвораетъ. Ей очень нехорошо. Вотъ вы сами увидите.
— Нѣтъ, я не увижу маменьки вашей. Это я такъ зашелъ. Очень ужь загвоздило.
Лиза слушала его и повторяла все про себя: «неужели Саша правъ?» Она подумала также о возвращеніи матери и испугалась за Бенескриптова.
— Вы не хотите видѣть сегодня маму? — тихо спросила она.
— Не хочу, не хочу.
— Вы завтра придете?
— Не смѣю я. Вонъ меня нужно гнать! Я и завтра буду въ такомъ-же паскудномъ видѣ,— и завтра и послѣзавтра. Вы что на меня смотрите такъ? Не смотрите на меня такъ. Былъ у васъ когда то учитель — и нѣтъ его. Такъ и запишите, что сгинулъ, молъ, семинаристикъ.
Онъ, пошатываясь, поднялся. Лиза не знала, что говорить.
— Прощайте, барышня. Маменькѣ — ни гугу! Объ этомъ я васъ честью прошу.
Только-что Бенескриптовъ взялся за ручку двери въ переднюю, какъ раздался звонокъ.
— Это мама, — тревожно проговорила Лиза.
Бенескриптовъ поблѣднѣлъ. Даже колѣни у него подогнулись.
— Хотите, — спросила шопотомъ Лиза — лечь въ кровать и отдохнуть? У васъ пройдетъ.
— Эхъ, — крикнулъ Бенескриптовъ, махнулъ рукой и вернулся на свое мѣсто.
Лиза отворила дверь матери и, не пуская ее въ слѣдующую комнату, залепетала:
— Мама, милая, пришелъ Ѳедоръ Дмитріевичъ, только онъ не хотѣлъ тебя видѣть. Онъ такой странный. Ты, пожалуйста, не бойся.
— Чего-же мнѣ бояться? — спросила съ недоумѣніемъ Загарина, глядя на дочь съ чуть замѣтной усмѣшкой.
—Я не знаю, мама, что съ нимъ такое сдѣлалось, только онъ престранный. Ему не хочется, кажется, чтобъ ты его видѣла.
— Право, Лиза, я не пойму, что ты мнѣ толкуешь.
Загарина раздѣлась и не совсѣмъ увѣренно притворила дверь.
Бенескриптовъ сидѣлъ все на томъ-же мѣстѣ, низко опустивъ голову на ладони рукъ.
— Ѳедоръ Дмитріевичъ! — окликнула его Загарина.
Онъ быстро поднялъ голову, весь встрепенулся и вскочилъ со стула.
— Какъ я рада!
Загарина протянула ему руку, и какъ только взглянула ему въ лицо, почувствовала такое-же смущеніе, какъ и Лиза, только она сразу-же догадалась, въ какомъ состояніи былъ Бенескриптов.
— Простите, — заговорилъ онъ, не смѣя взглянуть на Загарину — я — презрѣнная тварь. Не выдержалъ. Гоните меня…
Вдругъ онъ заплакалъ, отвернулся въ другую сторону и закрылъ лицо руками.
Лиза глядѣла на мать. Обѣ онѣ стояли въ нерѣшительныхъ позахъ.
— Мама, — начала Лиза чуть слышно: — я пойду къ себѣ.
— Да, ступай, — прошептала Загарина въ смущеніи.
Дѣвочка скрылась.
«Что это съ нимъ? — спросила про себя Загарина. — Онъ, кажется, никогда ничего въ ротъ не бралъ. И вдругъ въ такомъ видѣ!»
— Что съ вами, другъ мой? — заговорила она, подходя къ Бенескрпптову.
Онъ бросился къ ней, схватилъ ея руку, началъ цѣловать и вдругъ опустился на оба колѣна.
— Простите! — вскрикнулъ онъ сквозь слезы: — простите вы моему
