закрыла глаза и все лицо ея выражало въ эту минуту такое болѣзненное томленіе, что Авдотья Степановна вдругъ пододвинулась къ ней и взяла ее за руку.
— Вы себя извели совсѣмъ на работѣ, — начала она со слезами въ голосѣ. — Отдохните. Поглядите-ка: у васъ въ лицѣ кровинки нѣтъ. Угодно вамъ, чтобы я отыскала хорошаго адвоката? Вы ничего не будете платить. Только вы такъ не работайте. Вы себя заморите. Вы вѣдь заграницей все жили?
— Да, — отвѣтила Загарина, тронутая тономъ Авдотьи Степановны.
— Ну, вотъ видите. А у насъ это такая сторонушка. Какіе морозы…
— Ужасные, — добавила Загарина.
— Вонъ вамъ надо изъ Петербурга, на югъ, въ Италію.
Загарина махнула только рукой и горько усмѣхнулась.
— Простите, — заговорила еще болѣе нервнымъ голосомъ Авдотья Степановна — я вамъ надоѣдаю; вамъ идти нужно, а я тутъ пристаю съ глупыми разговорами. Вы меня не знаете. Мнѣ-бы и неслѣдъ совсѣмъ являться къ такой женщинѣ, какъ вы.
— Почему-же? — удивленно спросила Загарина.
— А потому, что я вся мѣднаго гроша не стою. Посмотрю я на себя и на васъ. Вы морите себя на работѣ, а я въ каретахъ разъѣзжаю. Взять вашу жизнь и мою жизнь… и на свѣтъ-бы не глядѣлъ.
Она встала и стыдливо проговорила:
— Не думайте, что я совсѣмъ пропащая.
Загарина продолжала глядѣть на нее удивленно.
— Съ какого права? — спросила она, наконецъ, поднимая глаза на Авдотью Степановну.
— Вы можете, вы имѣете право. Передъ вами я…
Она не договорила, и, точно боясь, что сейчасъ разрыдается, поднесла платокъ ко рту и вслѣдъ затѣмъ быстро обернулась къ двери.
Въ дверяхъ въ эту минуту показалась Лиза. День былъ воскресный, она не ходила въ гимназію. Чужой женскій голосъ подстрекнулъ ея неугомонное любопытство. Стоя въ дверяхъ, она глядѣла своими большими глазами на Авдотью Степановну.
— Вы не заѣдете ко мнѣ еще? — спросила Загарина вслѣдъ удаляющейся гостьѣ; но та ее не слыхала и въ сильнѣйшемъ смущеніи почти выбѣжала въ переднюю.
Лиза вышла за ней и помогла надѣть шубу.
— Maman спрашиваетъ васъ, — сказала она своимъ дѣловымъ тономъ, отворяя Авдотьѣ Степановнѣ дверь на крыльцо — вы къ намъ зайдете еще?
— Не знаю, не знаю, — пробормотала Авдотья Степановна, стараясь не глядѣть на дѣвочку.
И она поспѣшно спустилась съ лѣстницы.
Лиза вернулась къ матери, стала посреди комнаты и, сложивъ руки на груди, спросила низкимъ голосомъ:
— Ты знаешь эту даму, maman?
— Нѣтъ, мой другъ, я въ первый разъ ее видѣла.
Загарина надѣла капоръ и потомъ стала собирать свои газеты.
— Она пріѣзжала покупать у васъ процессъ?
— Я сама хорошенько не поняла, — отвѣтила Загарина — но. она остерегаетъ меня.
— Всѣ остерегаютъ и всѣ надуваютъ!
Лиза разсмѣялась.
— Ты что будешь дѣлать? — спросила мать.
— Ко мнѣ придетъ Саша, мы будемъ читать. Ты нынче раньше вернешься?
Загарина молча кивнула головой. Лиза поцѣловала ее, укутала и крикнула на лѣстницу:
— Эта дама должно быть… une dame du lac!..
XVII.
Лиза, проводивши мать, взяла книжку и присѣла къ окна. Она думала о той барынѣ, которая сейчасъ только ушла.
«Кто она такая? — спрашивала про себя дѣвочка. — Она навѣрно une dame du lac!»
Это прозвище она прочла въ какомъ-то фельетонѣ. Лиза уже знала, что въ Парижѣ есть женщины, которыхъ зовутъ «кокотками». Она помнила, какъ на бульварахъ и въ Елисейскихъ поляхъ ей попадались разряженныя женщины съ такимъ страннымъ цвѣтомъ лица и волосъ, что она каждый разъ спрашивала мать: почему эти дамы такъ сильно притираются и носятъ такіе шиньоны? Мать затруднялась отвѣчать ей на всѣ эти вопросы.
«Да, это навѣрно такая дама, какъ въ Парижѣ, — продолжала разсуждать Лиза. — Что-же ей отъ насъ надо? И какъ она смѣетъ являться?»
Лиза даже надула губки. Ей сдѣлалось обидно за мать.
«Отчего къ намъ каждый является съ улицы? Оттого, что мы бѣдны; a maman не хочетъ отдать нашъ процессъ какому-нибудь хорошему человѣку. Вотъ насъ и надуютъ, непремѣнно надуютъ. Сколько уже перебывало народу, а никто ничего не устроилъ. Будь здѣсь мой семинаристикъ, онъ-бы какъ началъ хлопотать! Вотъ-бы мы всѣ трое уѣхали заграницу. А теперь maman такъ работаетъ…»
Лицо дѣвочки затуманилось и даже двѣ слезинки показались на ея крупныхъ глазахъ.
«Все оттого, — продолжала думать Лиза, — что живемъ мы однѣ. Нѣтъ никакого мужчины. Мы воображаемъ, что очень умны, а ничего умнаго придумать не можемъ. Зачѣмъ мамѣ такъ много работать? Она не хочетъ давать мнѣ переводовъ. А такъ я не согласна оставаться. Я найду себѣ работу. Мы придумаемъ съ Сашей…»
Раздался звонокъ.
«Это навѣрно онъ, — сказала про себя Лиза и пошла отворять. Саша Чернокопытовъ съ весны выросъ мало, но за то раздобрѣлъ и сталъ очень широкъ въ плечахъ. Лицо сдѣлалось еще серьезнѣе. Онъ пожалъ руку Лизѣ по-товарищески, крякнулъ и выговорилъ:
— Ну холодище сегодня; у васъ топится печка?
— Топили утромъ, — отвѣтила весело Лиза, оглядывая своего пріятеля. — Печка теплая, поди сюда.
Щеки Саши такъ и рдѣлись. Онъ былъ очень красивый мальчикъ, только общій обликъ лишенъ былъ мягкости. Стоялъ онъ, точно къ чему-то прислушиваясь, лѣвымъ плечомъ впередъ. Подъ мышкой у него былъ портфель чистенькій, запертый на ключикъ. Держалъ онъ его, какъ большой.
Подойдя къ печкѣ, Саша дотронулся, до нея рукой, потомъ положилъ на столъ портфель и началъ грѣться.
— Я съ тобой хочу поговорить серьезно, — начала Лиза, переминась съ ноги на ногу.
— О чемъ? — спросилъ отрывисто Саша.
— Мнѣ нужно работу отыскать.
— Тебѣ?
— Ну-да.
— Да ты что-жь можешь дѣлать?
— Какъ что?!
Лиза обернулась на каблукѣ и наморщила лобъ.
— Говори.
— Ну, что ты важничаешь, Саша! Я не меньше тебя знаю. Ты только въ арифметикѣ лучше меня идешь, зато языковъ не знаешъ.
— Да ты говори толкомъ: ну, какую-же ты работу хочешь достать?
— Я и хотѣла съ тобой посовѣтоваться, Саша. Мама не даетъ мнѣ переводовъ: говоритъ, что это будетъ вредно для моихъ классовъ. А я могла-бы переводить.
— Да вѣдь у васъ есть знакомые. Вотъ тотъ, съ большой-то бородой.
— Борщовъ?
— Ну, — да, Борщовъ. Ты его-бы просила, чтобы онъ тебѣ нашелъ что-нибудь легонькое, — дѣтскія книжки, что-ли.
— Зачѣмъ-же непремѣнно дѣтскія? — возразила обиженно Лиза: — я нѣсколько разъ переводила газеты.
— Ну, и что-жь?
— Очень недурно шло; разумѣется, мама поправляла, но немного.
— На что-же еще лучше? Ты вотъ такъ и сдѣлай: уговорись съ мамой, чтобы она третью часть работы тебѣ отдавала.
— Да вотъ видишь-ли что, Саша, — начала Лиза, подходя къ нему и кладя руку на плечо. — Мама ужасно боится потерять свое мѣсто. Ей надо ходить каждый день туда, въ редакцію.
— А на домъ она развѣ не можетъ
