горы жалоб от закончивших обучение студентов и уволенных преподавателей. Ректор решил пойти на опережение и инициировать добровольный перевод вуза из статуса университета в статус института.
«Возвращение к истокам» – так, с его точки зрения удачно, он обозначил этот проект. Решение должны были принять на конференции трудового коллектива. Собрали нужных людей, и с обоснованием пользы преобразования на трибуну, как всегда, поднялись Лев Соломонович Риарский, Ирина Аполлоновна Плотникова и Виктор Иванович Гусев. Полезные начальству во всех случаях жизни, они со святой верой в каждое сказанное ими слово стали убеждать сотрудников в необходимости этого шага.
Реформы продолжались, и оставшийся народ их горячо поддерживал.
***
В конце рабочего дня собрались у Семена. Окна его рабочего кабинета выходили в сад, где уже вовсю цвела сирень. Сладковатый аромат разносился по всей округе, предвещая наступление лета. Говорили о премьерах Мариинского театра.
Щеголеватой походкой в деканат вошел Гусев.
– Привет монстрам административно-образовательного процесса! —обратился он к троице друзей. – Вчера вечером сразу по двум каналам красовался Даровский. Ну и нарцисс, терпеть его не могу! Утюг включаешь – он и оттуда пиарится.
– А вы создайте университет европейского образца и пиарьтесь сколько душе угодно, – бросил Семен.
– Какой университет? Где там европейский уровень? О чем речь? Сплошной пиар, и ничего больше! – брезгливо отозвался Гусев.
– Ваши творческие вечера, на которые вы загоняете студентов вместе с родителями, – вот пиар, – резко оборвал его Константин. – А передача «Диалоги» – так, кажется, она называется – поиск истинного пути молодежи в диалоге с ректором. Впрочем, это все же пиар! Пиар высоких нравственных ценностей, которые еще не до конца утрачены в молодежной среде.
– Не знаю, в какой степени вы располагаете сведениями об этом университете, а я там пять лет был председателем ГЭК, – сказал Семен. – Не буду преувеличивать: уровень образованности студентов, как и везде, оставляет желать лучшего – все они приходят к нам из одних и тех же отреформированных школ. Но атмосфера в университете творческая, студенческая жизнь вне учебного процесса бьет ключом. Столько интересных встреч, дискуссий, студий – мероприятий, организованных самими студентами, – что я бы кроме профильного диплома выдавал бы каждому выпускнику пару-тройку дипломов искусствоведов, политологов, культурологов. По крайней мере о неполном высшем образовании. Там хочешь не хочешь – за четыре года изрядно поднатореешь на этих встречах. И, наконец, там действительно отработано так любимое вами делопроизводство. Даже самый сложный вопрос решается за два, максимум три дня, тогда как у нас самый пустяковый рассматривается месяцами.
– Да, Виктор Иванович, ваше восхищение на совете прогрессом в делопроизводстве стало притчей во языцех. Теперь даже студенты цитируют вас, обивая пороги бесчисленных инстанций. Сколько там подписей требует каждая бумажонка – семь или десять? – вступил в разговор Глеб.
– Семь, – отозвался Семен.
***
Виктор Иванович Гусев был одним из пяти композиторов, преподающих в университете. И если другие, широко известные своими музыкальными произведениями от эстрадных шлягеров до популярных опер, были далеки от начальства, то он приходил каждый день и обивал пороги ректората, таким образом заявляя о себе.
Во время учебы в консерватории на факультете композиции и дирижирования Гусев не блистал талантом. Баловень судьбы, он учился там по воле родителей – торговых работников, пожелавших ввести сына в высокое искусство. С большим трудом дойдя до последнего курса, он должен был в качестве дипломной работы представить небольшое музыкальное произведение, однако, как ни бился, у него ничего не получалось. На его счастье, в группе учился талантливый парень, собиравшийся жениться. Жил он в общаге, денег на свадьбу не было. Тут-то и пришла к Гусеву счастливая мысль – купить у него одноактный балет, подготовленный в качестве дипломной работы. И хотя все студенты знали о сделке, номер прошел и балет вскоре поставили в молодежном театре. Так Гусев стал знаменит и при этом понял: чтобы быть композитором, не обязательно писать музыку – ее можно покупать. Спившихся музыкантов – непризнанных гениев – хватало во все времена.
Гусев поставил дело на поток, и к нему выстроилась очередь желающих опохмелиться. Несколько купленных песен стали шлягерами, и его пригласили в кинопроект. Причем музыку требовалось писать по ходу съемок. Гусев было отказался, но тут ему в голову пришла еще одна удачная мысль: собрать студентов-батраков потрезвее – пусть работают командой от его имени. Так он и сделал. И, надо заметить, музыка получилась замечательная. После выхода сериала мелодии из фильма звучали на каждом углу.
Гусев был в зените славы, получал всевозможные награды и регалии. Но жадность его сгубила. Ни с кем не расплатившись, он спровоцировал своих батраков на разоблачения, которые назвал наветами завистников. Однако поток музыкальных произведений, выходивших из-под его пера, иссяк. И у алкоголиков есть самолюбие и честь. Тогда неуемный Гусев начал делать административную карьеру. Сначала он уговорил престарелую заведующую кафедрой передать ему бразды правления, а теперь решил, что самое время стать деканом.
***
– Вы, Виктор Иванович, так уж залюбили ректора, что ему теперь век не отмыться, – заметил Константин.
– Да, я живу по принципу: если не можешь справиться со своим врагом, задуши его в объятиях, – парировал Гусев.
– Похоже, вам это вполне удалось, – усмехнулся Константин. – Я имею в виду ваше представление ректора в Китае в качестве будущего министра, – объяснил он Гусеву, встретив его недоумевающий взгляд.
– Это Верка растрепала? – всполошился Виктор Иванович.
– Не знаю, о какой Верке идет речь, но на каждом официальном приеме вы представляли ректора как претендента на министерский пост – по крайней мере, так поняли китайцы. А у них, знаете ли, не принято ставить под сомнение работу государственных чиновников, тем более в открытую претендовать на их место. Так вот, заподозрив в этом государственную измену, китайские товарищи сообщили российским товарищам, а те, в свою очередь, – министру. А мир, как известно, тесен, и «через шестое рукопожатие» эта информация дошла до меня. Теперь ждите репрессий. А я-то думал: отчего ректор так вам благоволит? Оказывается, вы его в министры двигаете! Ну вот – считайте, продвинули.
– Я просто шутил, а этот лох все за чистую монету принимал, – пробормотал вконец расстроенный Гусев. – Что же теперь будет?
– Теперь, мой дорогой, – не без злорадства ответил Константин, – будут гнобить ректора, а если он узнает, откуда ноги растут, то… Ну, в общем, сами понимаете. Нет, мы, конечно же, будем молчать, но рукопожатия раздаются направо и налево, так что имейте в виду.
– Да, я же ведь зашел анекдот рассказать, – спохватился Гусев. – Вот, послушайте: Абрам кричит Саре: «Сара, ты в туалет пойдешь?» – «Нет», – отвечает та. – «Тогда я смываю».
– Не смешно, – брезгливо поморщился Костя.
– И пóшло, – добавил Глеб.
Гусев не нашел, что ответить, и поспешил ретироваться.
– Черт побери, чуть Веру не заложил! – с досадой сказал Костя.
– Какую Веру? О
