животных. Кита этого называют пятидесятидвухгерцевым. О нем стало известно еще в конце 80-х годов прошлого века. Этот морской великан производит звуки частотой 52 герца, что намного выше, чем другие киты. Обычно брачные песни синих китов имеют частоту 15–20 герц. Ученые до сих пор отслеживают его передвижения в Тихом океане. Он путешествует вдоль побережья Калифорнии, преодолевая за день расстояние в несколько десятков километров. Каждый год кит издает непонятные для других, подобных себе, звуки, но на брачные песни никто не откликается и не приходит на его зов. По сей день он остается самым одиноким китом в мире.
На обратном пути, уже вновь сидя в машине, я негромко произнесла:
– Спасибо за приглашение в дельфинарий… папа.
– Я знаю, как ты неравнодушна была к дельфинам в детстве. Помнишь, когда мы ездили на Черное море, могли с тобой часами караулить на берегу с биноклем, не покажутся ли из воды их гладкие темные спины с плавниками? – Отец усмехнулся.
– Конечно, помню. У меня еще сильно обгорел и облупился нос, который торчал из-под этого самого тяжелого бинокля, – поддакнула я.
Папа засмеялся.
– Ты всегда была необычной девочкой, Инна. В то время, как твои ровесницы лепили куличи на пляже, ты высматривала дельфинов… – Отец помолчал. – Как же я мог так в жизни оступиться, дочь?
О, нет. Только не вновь эти разговоры с раскаянием и самобичеванием! Дабы вновь не чувствовать себя неуютно, я продолжила:
– А помнишь, как я набрала на пляже булыжников и заставила их везти с собой домой в чемодане?
– Я боялся, что в аэропорту придется доплачивать за перевес!
Я громко захохотала.
– А помнишь, – в свою очередь сквозь смех продолжил папа, – как в детском саду одна девчонка хвасталась перед тобой, рассказывая, как научилась садиться на шпагат. И ты потом неделю донимала нас с мамой, чтобы мы купили тебе этот самый шпагат и ты тоже могла на нем хоть немного посидеть.
Вновь раздался наш с папой дружный хохот.
– Ой, не могу, – отсмеявшись, сказала я. – Слушай, ты всегда так ездишь?
– Как? – удивленно спросил отец.
– Как черепаха Тортилла. Ну серьезно! Мне кажется, будь на дороге «Запорожец» без колес, он и то бы дал нам фору.
– Инна, я же сказал, что хочу, чтобы тебе было комфортно и безопасно… Но, если ты настаиваешь… – отец коварно ухмыльнулся и резко развернулся на ближайшем светофоре. – Знаю я тут неподалеку одну свободную дорогу… Сама напросилась.
И вот мы мчим на огромной скорости, и сердце мое уходит в пятки. Адреналин играет в крови. Я машинально хватаюсь за сиденье двумя руками.
– Ну как? – слышу я довольный голос отца сквозь рев мотора.
– Обалдеть! – кричу я и вновь громко смеюсь. Уже скорее от перемешавшихся во мне страха и восторга.
В городе уже давно наступили мрачные сумерки. Мимо нас мелькают темные голые деревья, сердце одновременно встревоженно и сладостно замирает. Кажется, что в последний раз я испытывала нечто подобное в семь лет, когда мы с папой катались в одном из южных городков на американских горках. Тогда мы так же время от времени обменивались восторженными взглядами. Мы с папой обожали страшные аттракционы. Правда, не на все меня пускали. Но так как я всегда была рослой девочкой, порой мне удавалось пробираться на взрослые «качели». Мама все это время дожидалась нас с отцом внизу и всегда жутко переживала. Стояла испуганная и бледная, будто это она пару минут назад взмывала на какой-нибудь тарзанке под облаками, а не мы с папой.
В кармане завибрировал телефон. Колька. Что ему нужно от меня вечером?
– Алло?! – прокричала я в трубку, продолжая вжиматься в пассажирское сиденье. Отца так захватил азарт… Кажется, он даже не заметил, что мне кто-то звонит.
– Инна, ты там где? – озабоченно поинтересовался брат.
– Я с папой, Коль! – беспечно ответила я, вновь почувствовав себя ребенком.
– А-а-а-а! Инн, ну я по нашему с тобой делу. Поговорил с твоим Королевым.
– Кораблевым! – машинально поправила я.
– Ага. С Кораблевым.
– Спасибо, Коляся! – облегченно выдохнула я. – Узнала бы у тебя подробности, но пока не до этого.
– О’кей! Ах да! Когда там у тебя олимпиада твоя?
– Совсем скоро, в декабре.
– Отлично! Ну, на нее он не пойдет.
– Ох, Коля! – Я ликовала. – Спасибо огромное, ты спас мое светлое будущее.
Коля прерывисто засмеялся.
– Ну ладно, пока. Веселитесь! – напутствовал брат.
– Угу! – Я машинально сбросила вызов, глядя на освещенную пустую трассу. Господи, как же мне хорошо. Хо-ро-шо!
– Инна, кто звонил, Колька? Что там у вас за мероприятие в декабре намечается? – не отрываясь от дороги, спросил папа.
– А, да ерунда. Городская олимпиада по обществознанию.
– А ведь я тоже кое-что приготовил тебе на конец первого зимнего месяца…
Я непонимающе уставилась на отца.
– Инна, мне таки удалось выхватить билеты на «Щелкунчика».
– Пап, ты серьезно? – заорала я, представляя себе, как это сложно было сделать. Обычно на этот новогодний спектакль билеты разлетались уже в сентябре. Я обожала балет. Наверное, потому что с «Щелкунчиком» у меня связаны самые теплые детские воспоминания. Перед каждым Новым годом мы с папой ходили на балет, и ничто не могло посоперничать с этим в номинации «Лучший создатель праздничного настроения».
– Папа, а у меня ведь даже на телефоне есть «Танец феи Драже», – счастливо рассмеялась я, водя пальцем по сенсорному экрану. – Внимание!
Я сделала громкость на максимум. В машине заиграло знаменитое произведение Чайковского.
– Тара-рам, пам, тара-рам… – начал подпевать папа.
– …Тара-рам, тара-рам, трам-пам-пам-пам-пам, – присоединилась я.
И вот в салоне дорогого автомобиля мчу по трассе вместе с папой я – восьмилетняя восторженная девочка, а не занудная старшеклассница Инна Зырянцева. Кажется, для полного счастья не хватает только падающего снега. Но я знаю: все будет.
* * *
– Ну, как вы с отцом провели день? – спросила мама, не отрываясь от ноутбука. Сегодня она решила поработать за компьютером дома.
Я стояла в проходе, привалившись к дверному косяку, и счастливо улыбалась.
– Мы были в дельфинарии, – ответила я.
– Вот как! – удивилась мама. – Здорово! А то мы с тобой вечно не могли до него дойти…
Я смотрела на маму. Красивая она у меня: добрая, милая, самая любимая. Очки съехали на нос, на голове небрежный золотистый пучок волос. Я подошла к маме сзади и обняла ее. Мама, в свою очередь, погладила мою руку.
– На улице холодно, а у тебя руки горячие, странно, – сказала мама. – Ты ведь вечно ходишь без перчаток.
– Да мы же на машине, – ответила я.
В голове тут же всплыли картинки из прошлого, когда мы остались
