квартиру бабушки Биби.
– Не обращай внимания. Все в порядке. Живи и ничего не бойся. Пиши сценарий.
– Я не хочу туда возвращаться.
– Федя, едри твою мать!
Раздался женский голос:
– Ты с кем там базаришь?
– Не отвлекайся, – ответил Карцев. – Я уже заканчиваю. Разговор в смысле.
– Что мне делать, Жень? Куда пойти?
– К наркологу, Федь. Серьезно. Завяжешь пить, и рожи со стен исчезнут, и страхи, и все-о-о-о-о… остальное.
– Хорошо. Я тебя понял.
– Правда понял?
– Правда понял.
– Я позвоню попозже. Не теряйся.
Фёдор допил второй. Открыл телеграм. Инна заходила только что, но ничего не написала. Он удалил свое сообщение, кинул пустую фляжку в урну. Хотел, чтобы она разбилась. Но она не разбилась, а только громко звякнула.
Кто-то окликнул его сзади. Фёдор тяжеловато повернулся. К нему неторопливо шли двое полицейских.
– Дядь, ты охренел – пить на детской площадке? – спросил один.
Им обоим было лет по двадцать. Годились ему в сыновья.
– Иди-ка сюда, – сказал другой.
Фёдор медленно поднялся, побежал на заплетающихся ногах, зацепился и упал в песочницу. Послышался хохот. Полицейские смеялись, будто счастливые дети. И не гнались за ним. Он снова побежал, продрался сквозь кусты, топнул в лужу, свернул за угол дома и потерялся во дворах.
Кто-то трогал его за лицо грубыми руками, шарил по телу, залезал пальцами в карманы. Поборов пьяный морок, Фёдор вытащил себя из темной ямы, разлепил веки и попытался подняться. Рядом с ним на кровати сидел всклокоченный бородатый мужик непонятного возраста. Глаза его заплыли и превратились в две слезящиеся щелки. Вонял он страшно.
– Ты кто? – спросил Фёдор и немного испугался.
Голос звучал как воронье карканье.
– Тихо, родной, – ответило это чучело. – Все нормально будет.
Повернувшись удобнее, Фёдор столкнул его ногой. Мужик грохнулся на пол и слабо проматерился. Фёдор сел, схватился за больную голову. На полу лежали тела. Повсюду стояли пустые бутылки – на столе, на шкафу и на прикроватной тумбочке. Комната была чужая, маленькая, захламленная. Фёдор заметил на стене фотографию девочки лет семи, в школьной форме с кружевами, белыми бантами, вплетенными в косы. Она держала букет цветов и улыбалась. Мужик ползал по полу и обыскивал тела. Они вяло шевелились. Потом поднялся, стал перебирать бутылки и выливать в рот оставшиеся капли.
Фёдор понятия не имел, как тут оказался. Последнее, что запомнилось, как бежал от полицейских, а потом допивал водку, спрятавшись за гаражами. Когда это было? Вчера? На прошлой неделе? В другой жизни?
– Ты кто? – повторил Фёдор.
Одно из тел на полу застонало.
– И где я?
Мужик перебрал бутылки, отодвинул штору и выглянул в окно.
– Хорошее утро, – сказал он. – Будь оно проклято!
Внезапно Фёдор опознал в нем верлибриста Колю.
«Если его посадить в клетку в зоопарке и написать „Чупакабра“, никто не заметит разницы», – пришла в голову ленивая мысль.
А потом подумалось, что его самого, наверно, можно уже сажать в соседнюю клетку.
– Коля, – окликнул Фёдор.
– Ну.
– Ты Коля?
– Ну не Оля же, еби тебя в ухо! – крикнул верлибрист.
– Где я?
– Дома у меня. А бабка в больнице.
– Какая бабка?
– Моя, какая еще.
«Наверно, отлупил ее, чтобы пенсию забрать».
Фёдор слез с кровати, наступил кому-то на ногу и рухнул обратно.
– Как я тут оказался, Коля?
– Ногами пришел.
– А давно?
– Я помню, что ли?
Одно из тел поднялось, зашаталось, схватилось за шкаф и сползло на пол. Посыпались пустые бутылки. С некоторым трудом Фёдор различил, что тело – женское. Лицо, впрочем, уже мало походило даже на человеческое. Будто побывало в огне. Но так, пожалуй, и было. Огонь тот был сорокаградусным и годами полыхал внутри. Затошнило. Надо было уходить, пока сохранились еще остатки разума. Он обшарил карманы. Бумажника не нашлось. И часы пропали. Телефон, впрочем, был на месте. Разряженный, с растрескавшимся экраном.
– Где кошелек мой? – сказал Фёдор, вставая.
Сначала Коля таращился в угол. Потом пожал плечами:
– Я знаю? Где оставил, там ищи.
Как с этим спорить, Фёдор не знал. Он перетряхнул вонючее, влажное постельное белье, заглянул под кровать. Там лежала голова женского манекена с дырой во лбу, стояла обгорелая кастрюля, валялись пустые бутылки. Фёдор перевернул несколько тел, брезгливо обшарил карманы. Нашел лишь чей-то паспорт, весь слипшийся от пролитого пива или мочи.
Длинно позвонили в дверь. Коля встрепенулся:
– Это Семён, точно! Может, бутылку принес.
И, подергиваясь, вышел. Фёдору представилось, что явился забойщик с мясокомбината, принес друзьям свеженинки. Из коридора послышались неразличимые крики, потом брань, какой-то свист и тело. В комнату вбежал человек в черном. В руке он держал кнут.
– Ага, суки!
И стал хлестать во все стороны. Фёдор попятился, встал за занавеску. Тела стонали, матерились, пытались выпрямиться.
– Я вас, гниды, тут всех поубиваю!
Квартира была на первом этаже. За окном лежал унылый двор окраинной многоэтажки. Фёдор с треском распахнул ссохшуюся раму и влез на подоконник. Двигаться быстро и ловко не получалось. Он чуть не грохнулся назад. Гость его заметил и от души стеганул. Под лопатками полыхнула боль.
Фёдор изогнулся, уцепился за раму и спрыгнул. На дрожащих ногах, упираясь рукой о шершавую стену, поплелся вдоль дома прочь. Спина взмокла, то ли от пота, то ли от крови. Перед глазами вспыхивали огоньки. Сердце стучало так, будто хотело пробить грудь и убежать подальше от своего нерадивого обладателя. Слышались вопли пришедших в себя алкашей. Сначала из окна вылетел телевизор, грохнулся об асфальт и раскололся, выпустив облако пыли. Потом стали выпрыгивать иссеченные кровавыми полосами люди. Они разбредались, хромая, скуля и матерясь. Человек с кнутом вскочил на подоконник и заорал на весь двор:
– Пидорасы!
Преследовать он никого не стал.
Фёдор свернул в арку. Добрел до детской площадки в соседнем дворе и обвалился на лавочку. Неподалеку гуляла женщина с мальчиком лет пяти и бойким джекрассел-терьером. Малыш показал на Фёдора пальцем. Джек подбежал и вцепился зубами в штанину. Сил отгонять его не было. Не было сил даже устало выматериться.
Женщина прикрикнула:
– Дима, фу! Дима, назад!
Пес отпустил слюнявую и пожеванную штанину, несколько раз тявкнул и вернулся к хозяйке. Она пристегнула к ошейнику поводок, отдала мальчику и подошла ближе. Дима сопроводил ее лаем. Встав на безопасном расстоянии, достала из сумочки смартфон и навела на Фёдора объектив камеры.
– Что вы делаете? – выговорил Фёдор.
– Ребят, тут на детскую площадку бомж пришел полежать, – сказала женщина в экран. – Наверно, из двенадцатого дома. Там есть притон для алкашей и бомжей. Вся перхоть
