поражениями он не умел, к тому же нервы его были изрядно расшатаны постоянными заботами и полным отсутствием отдыха.
Более того, он был суеверен: не исповедуя ни одной религии, Йорк странным образом сохранил присущую пуританам веру в существование адского огня и дьявола. В какой-то мере это объясняет слова, которые он сказал Филдену за четыре дня до своей трагической кончины.
Их разговор состоялся после того, как руководство «Сан-Сакрады» провело внеочередное собрание. Надвигался кризис, и дела шли из рук вон плохо – хотя компания была солидная, не какой-нибудь мыльный пузырь, ее преследовала долгая череда неудач.
В судьбах людей и золотых рудников везение играет гораздо большую роль, чем хотелось бы верить моралистам, а предприятию Йорка отчаянно не везло.
Сначала возникла заминка с оформлением права собственности. Затем поставщикам показалось вполне уместным в первую очередь привезти то оборудование, которое нужно было установить последним. Потом выяснилось, что для насосов недостаточно воды, а когда рудник наконец начал приносить доход и появилась надежда, что он вернет хотя бы часть спущенного в него состояния, управляющий – янки, чьи рекомендательные письма были полны восторженных похвал, – продемонстрировал присущую ему смекалку, скрывшись с двадцатью пятью тысячами фунтов. Его место занял англичанин, во всех отношениях соответствующий должности; однако прежде, чем замена дала свои плоды, шахта была затоплена, а все работы в ней приостановлены. Но и тогда злоключения не кончились.
Пошли слухи о том, что предприятию грозит крах. «Сан-Сакрада», мол, набрала кредитов под грабительские проценты, сама компания давно неплатежеспособна, а рудник скоро пустят с молотка за долги.
Один финансовый журнал напечатал статью, преподнеся сплетни о компании в собственной неповторимой манере. «Сан-Сакрада» подала в суд и выиграла дело, изрядно поиздержавшись и еще больше раздув скандал: клеветническую статью прочитал каждый, а вот ознакомиться с опровержением потрудились лишь немногие.
Предстоящее собрание обеспокоенных акционеров обещало пройти бурно, поэтому члены правления решили созвать военный совет. Они долго и ожесточенно спорили, выдвигали и отвергали предложения одно за другим, но так ничего и не решили, поскольку единственный человек, который мог спасти положение, не успел продумать план действий. Человеком этим был председатель Кертис Йорк – он произнес превосходную речь, сводившуюся к тому, что сказать ему нечего, и теперь рассеянно черкал ручкой по каким-то бумагам, лежавшим перед ним на столе.
Зал заседаний почти опустел. Четверо директоров разошлись по домам, пятый остался по просьбе Йорка, который молча продолжал выводить на листе затейливые знаки.
Случайный наблюдатель, сочтя это занятие праздным бездельем, мог бы, недолго думая, прервать его. Но Филден не стал этого делать.
Он и сам нередко раздражал своих клиентов, во время важных обсуждений украшая блокнот причудливыми завитушками. Филден понимал, что Йорк, делая эти наброски, погружается в глубокие размышления. Поэтому он молчал, неторопливо поглаживая свои перчатки, пока, спустя двадцать минут, Йорк не заговорил, по-прежнему склоняясь над бумагами.
Тихим, ровным голосом он сообщил, что компания катится к дьяволу, что спасти ее может лишь один человек, но находится он на континенте и точный адрес его неизвестен.
Он сказал, что сейчас самое главное – выиграть время, а для этого нужно найти смекалистого, не слишком примелькавшегося парнишку с хорошо подвешенным языком, вручить ему пять акций и чек на пятьдесят гиней – и пусть отправляется на собрание да убедит акционеров сохранять спокойствие.
Потом он добавил, что рудник может стать третьим его предприятием, прогоревшим за последние полгода, и что он, Йорк, видит здесь предзнаменование, и если до этого дойдет, значит, делец из него никудышный и пора завязывать.
Впрочем, компания уцелеет, поскольку он намерен спасти ее даже ценой собственной души. Да, Йорк готов продать душу ради «Сан-Сакрады», и сделка вскоре совершится.
В эту секунду из камина раздался треск поленьев, и Йорк подпрыгнул, словно услышав выстрел. Смущенно рассмеявшись, он объяснил, что уже две недели плохо спит и нервы его совершенно расшатались.
– Простите, – извиняющимся тоном сказал он, – я несу полнейшую чепуху. Признаться, теперь я вечно говорю невесть что. Всему виной чертова бессонница. Но вы, думаю, поняли мой план на пятницу. Нам нужно, чтобы кто-то заткнул за пояс этого горластого Симпсона, иначе он перетянет всех на свою сторону. Переубедить акционеров мы едва ли сможем, однако раскол между ними выиграет нам время, а время сейчас – ценнее денег.
Филдену подумалось, что у него есть на примете подходящий человек, и он спросил, кто такой Симпсон.
– Один мерзкий брокеришка. У негодяя всего сотня акций, но сейчас он вполне способен спутать нам карты.
– Мелкие акционеры обычно и доставляют больше всего хлопот, – заметил Филден, готовясь уходить. – Я встречусь кое с кем сегодня вечером, а наутро вам телеграфирую. На вашем месте, Йорк, я бы заглянул к врачу по дороге домой, пусть выпишет вам снотворное. Вы слишком много на себя взвалили. Странно слышать, как здравомыслящий человек рассуждает о продаже души. Скажи вы подобное на собрании, репортеры вмиг раструбили бы, что председатель правления явился в зал пьяным. К тому же, душам нынче грош цена, едва ли кто-то позарится на такой товар. Доброй ночи.
Йорк проводил его до двери.
На улице лило как из ведра, и вечерний холод пробирал до костей. Дрожа, Йорк вернулся в пустой зал заседаний. Голова его отяжелела, он с беспокойством поглядывал на два розовых пятнышка на зеленом сукне.
Йорк снова сел за стол и принялся выводить случайные слова на чистом листе бумаги. Конечно, он сглупил, выболтав свои тайные мысли Филдену. Должно быть, и в самом деле теряет рассудок. Однако сказал он чистую правду: за спасение «Сан-Сакрады» он продал бы душу не раздумывая.
Душа! По словам Филдена, она и гроша ломаного не стоит. Если бы у лондонских финансистов были души, какой бы, верно, жалкий вид они имели! Йорк попытался представить себе такую убогую душонку и расхохотался. Его смех звучал неприятно.
И все же душа бесценна, поскольку лишь ею человек владеет до самого конца, лишь ее одну уносит с собой в темноту небытия. И она может гореть!
Он вспомнил изображение душ, горящих в аду, которое видел в старой Библии еще ребенком. Их человеческие лица, искаженные ужасной болью… Такой исход ждал заблудших – всепожирающий огонь.
Дождь хлестал по окнам, у Йорка зуб на зуб не попадал от холода. Он замерзал, а компания разваливалась. Он все повторял, что, если это предприятие пойдет ко дну, он отправится вслед. Теперь – пан или пропал, поэтому Йорк готов был продать душу ради спасения «Сан-Сакрады».
Он снова взялся за
