Леонарда тащило все быстрее, цепь дребезжала, опускаясь с края моста, уходила все глубже в воду, пропадая из вида и волоча за собой Леонарда, будто игрушку на веревочке. Последними под водой исчезли босые ступни Леонарда, бледные, как две рыбины.
— А там глубоко, — сказал Винни. — Помнишь, я тут однажды выловил старого сома? Здоровенный был, мать его. Зуб даю, тут не меньше пятнадцати метров.
Они сели в пикап, Винни завел двигатель.
— Я думаю, мы сделали мальчишкам одолжение, — сказал Хряк. — Разъезжали тут с ниггером, сотворили такое с собакой… Ничтожества.
— Ты прав, — сказал Винни. — А знаешь, Хряк, надо было это заснять. Хороший бы получился фильм. Вроде как этот любитель ниггеров сам решил утопиться.
— Не-е. Скучно. Ни одной бабы.
— Тоже верно, — сказал Винни. Он дал задний ход и выехал на петляющую дорожку, которая вела прочь от реки.
Перевод Анны Домниной
Надя Булкин
«Внутритропическая зона конвергенции»
Когда работаешь на рвущегося к власти индонезийского генерала, нужно быть готовым к приказам любого рода. Например, к выполнению странных просьб шамана. Он обладает тайными знаниями, он способен сделать из генерала практически сверхчеловека, с его помощью можно победить коммунизм. Шамана нужно слушаться. Да и как откажешь человеку, у которого под кожей что-то шевелится…
Номинант на премию Ширли Джексон. Впервые на русском.
DARKER. № 7 июль 2015
NADIA BULKIN, «INTERTROPICAL CONVERGENCE ZONE», 2008
В начале — еще в самом-самом начале — генерал проглотил пулю. Те из нас, кто не до конца доверял дукуну[267], были очень взволнованы; мы сидели вокруг стола, уперевшись локтями в колени, опустив подбородки на кулаки, под единственной лампочкой без абажура, рядом с которой свисала цепочка выключателя. Дукун, который назвался нам именем Куранг, уже омыл пулю святой водой, взятой, по его словам, из источника, расположенного к северу от экватора. В воды этого источника окунались еще султаны древнего малайского царства Шривиджая. Куранг прочитал над пулей какие-то заклинания, а затем сказал, чтобы генерал проглотил ее.
— Вот. Глотайте. Глотайте ее. Благодаря ей вы многое узнаете о людях. Вы будете знать, куда целиться, когда стреляете.
Генерал не отрываясь смотрел на пулю, пока на его тарелку не упала капля пота.
Куранг склонился к нему.
— Господин генерал, — сказал он, — обещаю, это пойдет вам на пользу. Вы будете видеть не хуже Гаруды[268], господин генерал. — Он постоянно насмехался над нами. Куранг был одним из тех жителей деревни, которым абсолютно плевать на национальное единство. Они все безбожники, и это тоже внушало мне беспокойство, поскольку генерал был верующим едва ли не до фанатизма человеком. — Вы направите на них свое оружие, а они поднимут свое… — Он посмотрел на нас: похоже, присутствие нашей группы стесняло его. — И вы будете точно знать, куда следует целиться. Эта пуля особенная, господин генерал. И вас она тоже сделает особенным.
Два дня назад мы вытащили эту пулю из человека. Она попала ему прямо в сердце, повредив аорту и мгновенно убив его. Мы сидели на складных стульях, покуривая «Мальборо», смотрели на труп и думали, что это идеальная смерть. Разумеется, сперва мы его связали и поставили к стене прямо перед белой линией, начерченной мелом на полу подвала, так, чтобы он не дергался, и чтобы мы могли точно прицелиться. Куранг сказал нам: нужно выбрать подходящего человека, нужно, чтобы пуля попала ему в сердце, и нужно, чтобы он умер мгновенно.
Этот человек значился в нашем списке какое-то время. Конечно, он был коммунистом, всегда носил с собой книгу Мао Цзэдуна в мягкой обложке, вращался в среде уличных торговцев и притворялся одним из них. В конечном счете его нужно было устранить, и мы подумали, что об этом можно позаботиться уже сейчас.
— Глотайте ее, господин генерал. Разве вы не хотите стать великим человеком?
Он проглотил ее, словно пилюлю. Закашлялся. Мы вскочили со стульев, проклиная Куранга, но Куранг первым оказался возле генерала и дал ему глотнуть чаю, чтобы протолкнуть пулю.
— Тише, тише, все в порядке, господин генерал.
Мы ждали, когда наступят перемены. Но ничего не изменилось. Генерал пошутил, мы рассмеялись, затем он объявил, что пойдет спать, и Куранг одобрил эту идею. Потирая ребра, генерал вышел из комнаты. Вид у него был озадаченный. Мы подумали: ладно, если к утру он умрет, значит, во всем виноват этот дукун.
Но он не умер. Он проснулся рано, был полон сил и даже не надел очки, когда мы все, как обычно, собрались в его кабинете. Он раздал нам листы с нашими заданиями. На них было расписание и все в таком роде. Мы спросили генерала, почему он не надел очки, и тот ответил:
— Мне они больше не нужны. Сегодня я все прекрасно вижу. Будто смотрю в перископ подводной лодки, понимаете? — Он жестами изобразил адмирала, который смотрит в перископ и настраивает линзы, а затем рассмеялся. Мы все тоже засмеялись. Мы смеялись до тех пор, пока генерал не закашлялся и из его рта не вылетел маленький кусочек пули, воспламенив одну из записок, лежащих на столе. Мы спросили дукуна, что это было, но он ответил, что это обычный побочный эффект.
С этого все и началось. Ничего особенно странного. В то время моя дочь рисовала людей, и в этом тоже не было ничего особенно странного, за исключением того, что она никогда не рисовала им лица. Целые семьи людей без лиц.
* * *
Спустя неделю генерал косвенным образом отправил в мир иной десять самых опасных коммунистических стратегов. Думаю, все они отправились в ад, но, поскольку я там никогда не был, проверить это не представляется возможным. Все они скрывались под видом обычных людей. Один был доктором, другой — учителем математики. Оставшись без лидеров, коммунисты все чаще кидались друг на друга, будто куры, оставшиеся без петуха, а затем отправились на поиски. Они отправились к морякам. Не знаю, что произошло с флотом — то ли повлияли стычки с пиратами в Зондском проливе, то ли просто сам факт морских путешествий вредит мозгу — но моряки стали слишком тесно общаться с коммунистами. Мне всегда так казалось. Выйдя на улицу, я увидел на углу Куранга, одетого в свое ужасное искусственное пальто, из которого на нитках свисали пуговицы, будто глаза, выпавшие из глазниц. Он даже не курил, а просто стоял.
— Что? Хочешь снять девку?
— Хотите помочь господину генералу, не так ли, лейтенант?
Я огляделся, нет ли поблизости людей президента. Зомби и оборотни, одетые в тряпье и поедающие лапшу, наверняка зараженную нематодами. Я посмотрел на Куранга.
— Вы меня преследуете?
— Вы лучший лейтенант. Господину генералу нужно привлечь моряков на свою сторону, понимаете?
Все его лицо было испещрено буграми и покрыто красными пятнами. Иногда мне казалось, будто они двигаются, но затем, приглядевшись, я понимал: нет, это всего лишь игра света.
— Существует особый малазийский кинжал, крис. Он находится на одном из внешних островов. В данный момент им владеет сын рыбака. Если генерал проглотит его, он сможет привлекать людей на свою сторону и командовать ими. Понимаете? Он сможет заставлять их видеть то же, что видит сам. Отправляйтесь туда и принесите нож, и мы преподнесем его генералу в лучшем виде.
Раз это для генерала, я готов. Я люблю эту страну, а коммунизм — это дьявол, и президент — его прислужник. Если доверить страну им, то скоро все мы начнем умирать от голода и гибнуть под осколками шрапнели среди дымовых шашек. Нет, нет. Такой человек, как генерал, нам просто необходим, человек чести. Он один из нас.
Прежде чем уехать, я зашел домой. Моя дочь к тому времени нарисовала несколько картинок с изображением морских существ. Она протянула мне листы, сложенные вчетверо, и я спрятал их в бумажник.
— Это чтобы защитить папочку, — сказала она, а затем вернулась в дом. Рисунки показались мне отвратительными. Скользкие, извивающиеся твари. Мне не нужна была их защита, но я все равно взял их с собой.
* * *
Я стоял на песке, который понемногу проваливался под моим весом. Волны шли со стороны Австралии. Дукун сказал мне название острова, название деревни и имя нужного мне человека, остальную информацию я узнал у местных жителей. Я показывал им свои документы, говорил, что генералу нужна их помощь, и они не отказывали. Иногда мне приходилось демонстрировать оружие.
До берега я добрался на мотоцикле. Эти восточные острова были нашим последним рубежом. Здесь тоже жили люди, но, я думаю, это были люди совершенно другого сорта. Это было видно по их глазам. Я это видел. Даже у детей был этот особый взгляд. Все они страдали от филяриатоза, и, может быть, причина была именно в этом: микроскопические черви, живущие в их венах. Ужасная болезнь. На этой опаленной солнцем земле только они дрожали под лучами солнца.
