и ненавидеть, завидовать и злиться, уставать и отдыхать, спать и просыпаться, желать познать неизвестное, болеть и умирать?
– Разумеется, эти потребности у них останутся…
– Так чего же хорошего на Луне и на Марсе?
– Чудеса! Они сотворят там то, чего никогда не бывало на Земле!
– А какие чудеса они сотворили на Земле?
– Бесчисленное количество чудес!.. Вы меня экзаменуете или попросту издеваетесь, господин доктор?
– Упаси Бог! Я задаю Вам серьезные вопросы.
– Завоевания цивилизации хорошо известны даже простакам, не то что таким специалистам, как Вы.
– Быть может, я глупее этих самых простаков.
– К примеру, я недавно прочел заметку о хирурге, который чудесным образом сумел заменить больное сердце здоровым, извлеченным из тела умершего человека. То есть он вернул жизнь человеку, приговоренному к смерти.
– Но при этом хозяин здорового сердца погиб в результате дорожно-транспортного происшествия, а хозяин больного сердца умрет спустя несколько дней или лет, обладая уже здоровым сердцем. Разве я не прав?
– Правы. Все это достаточно очевидно.
– В чем тогда состоит польза от приобретения нового здорового сердца?
– Его жизнь будет продлена еще на несколько дней, или даже лет…
– …и он продолжит наполнять новое сердце тем же, что некогда переполняло старое, – теми же страстями, заботами, мыслями и удовольствиями.
– Иными словами, Вы считаете, что нет разницы между коротким и долгим человеческим веком? Что обитатель пещеры ничем не отличается от жителя дворца? Что тот, кто проходит за час три мили, равен тому, кто несется со скоростью тысяча миль в час? Что философ и изобретатель сложнейших, тончайших вычислительных машин в подметки не годятся неграмотному невежде?.. Если Вы действительно так думаете, то я никак не могу с Вами согласиться, уж извините. Цивилизация, безусловно, несет в себе определенные недостатки; но ее добродетели превосходят ее грехи.
– Дорогой коллега, я имею в виду, что ни цивилизация, ни наука, ни искусство, ни философия, ни религия не отданы в руки человека, сколько бы те ни жили, – долго ли, коротко ли.
– Разве наука не укрепила власть человека над природой?
– В чем-то – укрепила, а в чем-то – нет. Да, теперь мы знаем другие миры, отличные от земного. Мы, долгожители Земли, которой исполнилось несколько миллионов лет, многое знаем о других планетах, но почти ничего не знаем о нашей земной коре. Зато мы умеем ссориться за ее куски, обильно сдабривать ее кровью и слезами. То же самое мы будем делать и на других планетах. Человек красит место, дорогой коллега, а не место – человека. Тайна – она в человеке, а не в Земле, Луне, Марсе или в чем-либо еще. Человек должен взять в свои руки человека, прежде чем отправиться в долгий путь к другим вещам вселенной.
– «Человек должен взять в свои руки человека»? Что Вы имеете в виду?
– Человек обязан распоряжаться своей жизнью, как истинный властелин, а не самозванец. Если он – действительно господин природы, то пусть обуздает хотя бы собственное тело. Пусть заставит его не испытывать голод до тех пор, пока сам того не захочет, пусть кормит его только теми яствами, что пришлись ему по вкусу. Если хочет – пусть не спит, не устает, пускай по своему усмотрению меняет пол или вовсе его изживает. В конце концов, господин имеет право и вовсе оставить тело, а потом вернуться к нему спустя час или год… В любом случае человек никогда не покорит природу, если не покорит собственное тело – ближайшую по отношению к нему частичку природы. А тело он не покорит ровно до тех пор, пока не покорит своего поводыря, а именно, – мысль, что должна послушно возгораться, угасать или идти по проторенному хозяином пути. То же самое применимо и к сердцу, которое должно желать только достижимого блага и не принимать временных поражений.
Да! Человек не в силах управлять самим человеком, телом, мыслью и сердцем, не то что природой. Следовательно, он – раб природы, который останется таковым и на Венере, и на Марсе, и в воздухе, и на Земле, и у профессорской кафедры, и на городском рынке.
– Уж не хотите ли Вы сделать из человека Бога?
– Какой смысл в небожественной жизни человека? Разве Вы, будучи преподавателем Университета, не хотите видеть в студентах своих коллег? Разве не радуется отец тому, что сын превосходит его умом и силой? То, что мы называем Богом, не может не быть первым, величайшим Учителем мироздания, а значит, не может не научить Своих учеников и сыновей всему, что Сам знает. Бог, не видящий в Своих подопечных богов, предает Свое послание – послание Учителя, послание Родителя.
– Если бы Вас слышал сейчас ученый, то непременно обвинил бы в невежестве, а религиозный лидер присоединил бы к этому обвинению упрек в неверии и ереси.
– Поэтому я снова и снова спрашиваю Вас: что Вы скажете, если все школы мира в один миг закроются? Добавлю: вместе со всеми храмами земного шара?
– В чем виноваты школы и храмы?
– В том, что они учат человека всему, кроме самого главного предмета – предмета, который необходим человечеству для того, чтобы установить контроль над самим собой.
– И что же это за предмет?
– Антропология. Истинная антропология, которую по-настоящему изучили те, кто ни разу в своей жизни не переступил порога школы или храма.
– Извините, доктор, если я не могу в чем-то с Вами согласиться, Ваши слова, они выше моего разумения. Вы знаете, насколько глубоко я Вас уважаю… Извините, но я задержался. Я ведь приходил просто проведать Вас, удостовериться в том, что Вы здоровы… Слава Богу за все! Сегодня же обрадую коллег и студентов вестью о скорейшем Вашем возвращении!
Я понимал, что он прощается со мной как с человеком, у которого, как говорится, «поехала крыша». Бедняга! Он ведь не знает о том, что его ненормальный начальник прощается сегодня со своим Последним днем. Хотел бы я на него посмотреть, дойди до него весть о последних часах его жизни, которые он может пересчитать по пальцам обеих рук!..
Я все еще вспоминал о нашем разговоре с коллегой, дивился своей мысли и принятому ею направлению, когда Хишам влетел в комнату, радостно размахивая серым листком бумаги и крича:
– Телеграмма! Телеграмма от мамы!
Я не узнавал собственного сына, его в буквальном смысле слова преобразившегося лица.
– От мамы?
– Да, от мамы!
– Ты распечатал телеграмму?
– Нет.
– Так как ты узнал имя отправителя?
– Вот так. Узнал – и узнал. Я даже успел ее прочесть.
– И что в ней?
– В ней
