для всех остальных, и мы потеряем поддержку народа, а не обретем еще большую.
Элейн моментально спрятала все эмоции на лице. Что ж, она запомнит этот урок и больше не допустит подобного даже в присутствии друзей.
– Это важное известие, – скорбно продолжал Марсель, – но наша задача – привлекать новобранцев, а не отпугивать их сообщениями о том, что хауптштурмфюрер Барби запытал до смерти самого доверенного человека генерала де Голля. – Переключив внимание на Элейн, он заговорил более мягким тоном: – Макс не в одиночку руководил подпольной сетью в Лионе, мы не опустим руки.
– Говорят, он так и не раскололся, несмотря на пытки, – негромко, с благоговейным почтением, заметил Жан.
– И все же не стоит публиковать подобное, – решительно поставил точку в разговоре Марсель и вышел, унося в руках свежеотпечатанный выпуск.
– Пытки? – онемевшими губами переспросила Элейн.
Жан кивнул и произнес, словно размышляя вслух:
– Он обладал настоящим мужеством и стойкостью, раз не заговорил.
Как не заговорил и Жозеф.
А сможет ли сама Элейн выдержать подобное испытание? Но как она ни старалась представить, сложно оценить свои действия, не имея хоть какого-то опыта.
– Никто из нас не может предугадать свое поведение, – произнес Жан, словно его одолевали те же мрачные мысли, что и Элейн. – Полагаю, мы все рассчитываем оказаться столь же отважными, но молимся, чтобы не пришлось этого узнать.
Он сунул руки в карманы и, согнувшись, словно шел против яростного ветра, вернулся в подсобку, где они оформляли поддельные документы.
– Ma chérie, – донесся до Элейн оклик Николь, которая появилась в дверях на пару с Жозеттой, обе – с неизменными корзинками на сгибе локтя. Но вместо того, чтобы отправиться к Марселю, Николь профланировала к Элейн и обняла ее. – Как я по тебе соскучилась!
Элейн обняла в ответ хрупкую фигурку, отмечая выступающие ребра и позвоночник. Несомненно, на ощупь она сама от Николь мало чем отличалась. Таково было неизменное напоминание о голоде, терзавшем их внутренности и туманившем и так измученное сознание.
В любом случае, Элейн редко теперь выпадала возможность увидеть подруг, и каждая встреча доставляла ей огромную радость. Но если Николь по-прежнему излучала бодрость, то сияние юности Жозетты потускнело: кожа приобрела нездоровую бледность, а роскошные каштановые кудри словно выцвели.
– Рада увидеться, – как всегда застенчиво прошептала она, но ее улыбка вышла натянутой. И если Элейн давно уже привыкла и не обращала внимания на скрежет печатного станка, Жозетта вздрагивала при каждом ударе.
– Надеюсь, эти негодяи хорошо с тобой обращаются. – Николь вперила полный притворной угрозы взгляд в присутствующих мужчин.
– Она быстро учится, – отозвался Марсель, подняв голову от своей тонкой работы и наградив Элейн доброй улыбкой. – Мы рады заполучить ее в команду.
– Я подумываю научить ее обращаться с «Минервой», – добавил Марсель, указав на аппарат.
– Правда? – Пульс Элейн пустился вскачь от перспективы заняться чем-то более важным, чем несложные операции на копировальной машинке. Да, до сих пор женщин не пускали к печатному станку, но мужчин осталось слишком мало, так почему бы не доверить эту работу женщине?
– Мне вскоре нужно будет съездить в Гренобль, – пояснил Марсель, вынув из станка стопку отпечатанных листов и переложив их на стол к другим: их группа выпускала не только «Комба», статьи в которую они сочиняли сами, но и «Дефанс де ла Франс», которую отправляли на юг.
– Гренобль? – воскликнула Николь. – Так я только что вернулась оттуда и привезла ваши штемпели.
Как оказалось, в потайном отделении своей корзинки она в самом деле принесла бесценное сокровище, поскольку достать резину, незаменимую в их работе, сейчас стало очень проблематично, а печати для пропусков и паспортов менялись регулярно. Хорошо, что секретарь Лионской мэрии сотрудничал с Сопротивлением и своевременно передавал необходимую информацию.
– Неси их туда. – Элейн указала на подсобку, где скрылся Жан, и не удержалась от улыбки, когда туда же процокали каблучки Николь, чье появление наверняка снова вгонит беднягу в краску.
Элейн повернулась к Жозетте.
– Как твои дела? – Печатный станок снова громыхнул, и Жозетта съежилась.
– Хорошо. – Ее сухие губы растянулись в фальшивой улыбке. – Все в порядке.
Несмотря на попытку отмахнуться от обеспокоенных расспросов Элейн, Жозетта не могла скрыть, что нервы у нее на пределе. Страх окутывал ее таким густым облаком, что его металлический вкус ощущался даже сквозь густой, бархатный букет чернил и бумаги.
– Дениз ушла к макам, так что остались только мы с Николь, – добавила она, подняв руку к лицу и обкусывая ногти и явно не осознавая, что делает. От такого становилось страшно.
Материнские чувства редко посещали Элейн, но сейчас она поймала себя на желании привлечь Жозетту в объятия и баюкать, как напуганного ребенка.
– С тобой точно все в порядке? – с нажимом переспросила она.
Жозетта продолжала грызть и так изувеченный ноготь, и тишина растекалась вокруг, как кисель. Элейн уже решила было, что молчание само по себе уже ответ, когда Жозетта вдруг кивнула, прищурив глаза в наигранной улыбке.
– У меня все отлично.
Но она откровенно лгала. И Элейн ощутила приступ паники.
Когда к ним элегантно приблизилась Николь, покачивая опустевшей корзинкой, Элейн обняла ее и прошептала на ухо:
– Я волнуюсь за Жозетту.
– Я пригляжу за ней, – пообещала Николь, выпрямилась, сияя улыбкой, и они с Жозеттой отправились заниматься шифровками дальше.
– Что ты думаешь о Жозетте? – спросил Марсель после их ухода.
Понимая, что после ее ответа Жозетту могут отстранить от ее обязанностей, Элейн промолчала. Но несмотря на все усилия, бодрый ответ Николь не внушил ей спокойствия и уверенности.
Марсель не стал расспрашивать дальше, но слегка прищурился, задумавшись; потом тряхнул головой, отгоняя посетившие его мысли, и жестом позвал Элейн за собой.
– Пойдем, я покажу тебе, как обращаться со станком.
Попавшая в руки Авы подпольная французская газета привела в восторг и ее коллег: например, мистер Симс прекратил прожигать ее взглядом и теперь просто хмурился при встрече, а месяцем позже сообщил, что Вашингтон запросил новые экземпляры. Так что, помимо их привычных с Майком обязанностей по фотографированию текущей периодики, ей теперь вменялся розыск как можно большего количества подпольных изданий.
В следующие несколько месяцев Ава сопровождала Джеймса в Эшторил достаточно часто, чтобы завести несколько собственных вечерних платьев, а Пегги научила ее новым способам укладки волос. Ава частенько виделась с Ламаном, который снабжал ее не только свежей французской подпольной прессой, но иногда даже газетами из Польши и Голландии.
– В них есть что-то от произведения искусства, – заметил он как-то, когда они сидели в баре на званом
