думал найти тебя в соцсетях… Но как-то… школа, потом поступил, потом проблемы разные начались, дела… Все как-то не до того было.
– А мама? – еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать, спросила Катя.
– Ну она-то не могла, – с недоумением посмотрел на нее Рома. – У нас же… ну… отец… ее муж… он же военный.
– Понятно, – кивнула Катя. – В плен как попал?
– Ну… Мы были в одном селе…
– Где?
– Под Бахмутом. Меня там наши избили, сильно, – признался он. – Бросили в подвал, думали, что я всё. Ваши потом нашли. Вагнера которые.
– А избили за что? – с болью смотрела на него Катя.
– Ну, мы в дом один зашли… – Рома уставился взглядом в трещину на полу и замолчал.
– И что? – нетерпеливо спросила она.
– Там наши… ну, всю семью… Там бабку старую, мужика с бабой, всех. Девчонку оставили. Ну, чтобы…
– Поняла, – быстро произнесла Катя. – И что?
– Не знаю, – удивленно пожал плечами Рома. – У меня как в голове что-то щелкнуло. Я их прикладом начал бить.
– Кого? – не поняла Катя.
– Командира нашего и еще одного…
– И что?
– Того насмерть вроде. А командир – толстый как боров, что ему сделается? Позвал на помощь… Они меня потом били, били. Потом ваши нашли. Но я почти ничего не помню. Помню, как меня несли куда-то. А потом я уже в этом… город забыл, в больнице там лежал…
– А девочка что? Выжила? – внимательно смотрела на него Катя.
– Да вроде сбежала, – неуверенно ответил он. – Я ее выпустил через заднюю дверь. И там ваши уже через три дня зашли. Может, и выжила… А что со мной будет?
– Не знаю, – честно ответила Катя. – Ты… ту семью тоже убивал?
– Нет.
– Честно говори!
– Нет. Я только рядом стоял.
– Рядом стоял… – повторила Катя и поежилась от холода.
– А как… он? – испуганно спросил Рома, подняв глаза. – Жив?
– Кто он? – не поняла его Катя. – Папа? Да, жив. Ты на обмен хочешь?
– Не знаю, – тихо ответил он.
В железную дверь постучали кулаком.
– Время! – раздался голос конвойного.
– Мне пора, – Катя резко встала. – Ты… когда следователь придет, все честно ему рассказывай, не ври, как обычно, ладно?
Рома кивнул и, как ей показалось, криво улыбнулся.
– Здесь дядя Слава работает, – продолжила она. – Ну дядя Слава! Наливайко! Разве его не помнишь?
– Помню! – обрадовался брат. – А я все думал: он – не он…
– Пироги вот, – пододвинула она пакет ближе к Роме. – Тетя Дина испекла. Соседка наша по площадке. Помнишь?
– Помню! А Семеновы живы? – вдруг совсем как в детстве улыбнулся он.
– Нет. Их убили. Сожгли. Почти сразу, как вы с мамой уехали.
Катя молча развернулась и вышла из камеры. Когда дверь закрыли, она не выдержала и посмотрела в окошко. Они с братом на секунду вновь встретились глазами. Катя узнала этот взгляд. Она его уже видела – 11 мая 2014 года, в заднем окне неизвестного ей джипа. У нее мороз пробежал по коже.
На площадке ее ждал дядя Слава.
– Ну что?
Катя лишь пожала плечами в ответ.
– Как думаете, папе сказать? – чуть слышно произнесла она.
– Не знаю. Вот, с тобой хотел посоветоваться, – пристально и нежно смотрел на нее дядя Слава своими хулиганскими голубыми глазами.
– Думаю, пока он там, не надо, – решила она. – Когда приедет в Донецк, тогда я ему скажу.
– Добро, – согласился он. – Чего мужику сейчас душу рвать? Ты погоди, я тебе провожатого найду! А то поздно уже.
– Не надо, дядя Слава, я сама, – упрямо замотала головой Катя.
– И не вздумай! – нахмурил он лохматые брови.
Минут пять она стояла перед зданием колонии. Вдалеке, где-то в толще деревьев, что зеленели за дорогой, тревожно перекрикивались птицы. Наконец из-за железных ворот вышел невысокий парень в камуфляже. Шел он неровно, сильно покачиваясь, и Кате показалось, что он пьян. Но, в общем, ей все это было безразлично. Парень взглянул на нее исподлобья, не сказал ей ни слова и только кивком показал на свою машину. Катя молча села на место рядом с водителем.
Она долго смотрела в окно – на бесконечную дорогу, заросшие травой обочины и серые городские окраины. И не сразу заметила, что парень каждые несколько секунд бросает на нее цепкий, подозрительный взгляд и как-то странно при этом ухмыляется. А когда заметила, ей сразу же стало не по себе. В какой-то момент Катя совсем перепугалась. Сердце у нее заколотилось бешено, она нервно заерзала на кресле и вцепилась в ручку двери, чтобы в случае чего выпрыгнуть из машины.
– А я тебя знаю! – вдруг заговорил с ней парень, растянув лицо в широкой довольной улыбке.
– Да? – отозвалась она глухим, непослушным голосом. – Откуда?
– Ты дочка Капитана! – радостно ответил он, и в голосе его слышалось и уважение и даже восхищение, которое, впрочем, Катю не успокоило. – Я с твоим отцом воевал! – с гордостью добавил он.
– Правда? – недоверчиво взглянула на него Катя, от страха все еще не отпуская ручку двери – она этого парня никогда не видела, ни на одной из встреч отца с его друзьями-ополченцами.
– Ага. Весь четырнадцатый, – просто кивнул он. – Пока его не ранило. Ну а потом меня, и как-то пути разошлись. Меня Артем зовут! – весело сказал парень, не отрывая свой взгляд от дороги.
– Меня Катя, – тихо проговорила она.
– Да знаю я! – в голос рассмеялся Артем.
– Вы давно тут, ну в смысле там работаете? – заикаясь, спросила она.
– Года два. Дядя Слава сразу за собой привел. Он вообще по жизни мне так помогает. Он – че-ло-век! И отец твой тоже, – серьезным тоном добавил Артем, но уже через секунду на его лице вновь появилось озорное, смешливое выражение. – Работа-то, сама понимаешь, так себе… В феврале, когда началось, меня прям трясло, как хотел пойти! Дак не взяли! Вот что такое? – с детской обидой произнес он и несильно ударил ладонью по рулю. – Кто не хочет, того берут. А я все пороги отбил, и никак не взяли!
– Почему? – спросила Катя и наконец села на кресле спокойно.
– Так у меня, как у дяди Славы, – взглядом показал он на свои ноги и нервно при этом хохотнул. – Тотальная депиляция. По-донецки.
Катя быстро кивнула, и сама даже поразилась, как она, девять лет прожившая на войне, сразу не поняла, почему у этого парня такая странная, шаткая походка.
– А ведь я тебе так завидовал! – неожиданно признался Артем, посмотрев на Катю то ли с грустью, то ли со смущением. – Жутко завидовал! Несколько лет, наверное…
– Мне? – удивилась она. – Из-за чего?
– Какой у тебя отец! – больным голосом
