глаза, тяжело дыша, обвела взглядом внуков:
– Лада, ты садись вот тут, рядышком со мною, и не отходи от меня, а ты, Влас, приготовься, что-то сегодня будет. Силы у меня уже не те, я вас защитить не смогу.
Дождь хлестал, как из ведра. Лада и Влас, притихшие и опечаленные, сидели возле любимой своей бабушки и глядели на неё, слушая вой бури за стеной. Пелагея же лежала молча, прикрыв глаза, и непонятно было, дышит ли она вообще, так незаметно и слабо было движение её груди. Лада утирала слёзы, бежавшие ручьём по её щекам. Влас, стиснув зубы, сидел задумавшись. Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Но молнии всё продолжали сверкать, и огни их видно было даже сквозь плотно прикрытые ставни. Одно окно так и осталось незакрытым, Пелагея не успела до него дойти, а Ладе с Власом уже было не до того, когда они нашли свою бабушку без чувств. Грохот грома сотрясал дом.
– Влас! – Пелагея резко открыла глаза, и, глядя в потолок, громко и ясно позвала внука.
– Да, бабушка, я здесь! – Влас сорвался с места, и встал на колени рядом с постелью старушки.
– Закрой двери, Влас, и не впускай никого, кто бы ни постучался.
– Бабушка, что происходит? – с тревогой спросил он.
– Не могу тебе сказать, не в силах я больше. А ты, моя девочка, – обратилась она к Ладе, – Не отходи от меня ни на шаг и держи меня за руку. Крепко держи!
Молния всё так же полыхала, гром гремел, продолжалась сухая гроза, и в один момент раздался вдруг такой страшный треск, что Лада закричала от страха, ей показалось, что их изба раскатилась по брёвнышку – это молния ударила в старую липу, росшую возле их дома, и развалила её пополам до самых корней. Липа загорелась. И в этот миг бабушка Пелагея испустила дух. Лада всё это время держала её за руку.
– Бабушка! – вскрикнула Лада.
Влас метнулся к ним, но в тот же миг услышал страшной силы стук в дверь.
– Кто там ещё? – крикнул он.
Лада замерла в ужасе, вжавшись в бабушкину постель, и не выпуская её ладошки из своих рук.
– Да кто надо, гости пришли! – донеслось из-за двери.
– Сваты! – подхватил второй голос, вслед за которым раздался громкий язвительный хохот.
Одновременно с ответом в окна дома градом полетели камни, застучали глухо по ставням, один из камней угодил в окно, оставшееся незапертым, стекло со звоном разлетелось на осколки и посыпалось на пол, затрещала рама.
– Эй! – вновь раздался снаружи чей-то крик, – Отворяй!
– Чего вам надо? – крикнул Влас.
– Невесту нам надо! – донеслось в ответ.
Влас узнал голос Ваньки-щербатого.
– Какая она тебе невеста? Свинья тебе невеста или жаба болотная!
– Ну, это мы ещё поглядим! Подавай нам свою красавицу! Или сам виды на неё имеешь?
Влас, сжав кулаки, кинулся к выходу, но его остановил крик Лады:
– Стой, Влас! Бабушка не велела отворять.
И тут в комнате запахло палёным.
– Что это, Влас? – Лада отпустила бабушкину ладонь и подбежала к окну, – Ах! Наш дом горит!
– Подожгли сволочи, – процедил Влас сквозь стиснутые зубы.
Он быстро подошёл к Ладе, взял её за плечи, развернул к себе:
– Лада, тебе нужно бежать. Собирайся, и беги через чёрный ход, который бабушка делала.
– Я не пойду, а как же ты? Я не брошу тебя! Нет! – в испуге затрясла головой Лада.
– Со мной всё будет хорошо, – Влас обнял названую сестру, почувствовав, какой большой уже стал у неё живот, а ведь под сарафаном и незаметно было почти ничего, даже деревенские люди ни о чём до сих пор не догадывались.
– Я тебя найду, Ладушка, беги, спасайся, а мы с Макаром тебя потом найдём.
– Боженька, что же мне делать? – заплакала Лада.
– Бежать, Лада, – повторил Влас, – Не медли, иначе быть беде. А я справлюсь, ты обо мне не думай.
Лада кинулась к сундуку, быстро собрала небольшой узелок, накинула тёплую, меховую душегрейку, повязала на голову платок, и, подняв крышку в полу, скользнула в подпол. Там, в одной из стен был вырыт широкий лаз, который прошлым летом сделала бабушка, словно предвидя будущее, и то, что лаз этот однажды понадобится. Лада помедлила мгновение, и, широко перекрестившись, подхватила живот и полезла в темноту. Вскоре она выбралась на свежий воздух за забором их дома, где начинался, всё сильнее сгущаясь, тёмный лес. Лада поднялась на ноги и бросилась бежать меж редких деревьев к полосе леса. Остановившись на опушке, она оглянулась назад. Там, позади, поднималось высокими языками пламя, их избу всё больше и больше охватывал огонь. Слышались крики, стуки и треск пожара. В последний раз окинув взглядом родную избу, Лада устремилась в гущу леса, всё дальше удаляясь от деревни…
***
– Вот так вот и получилось, – сказал Влас Надийке, которая, с полными слёз глазами, не моргая, слушала своего крёстного.
– А что же было дальше? – спросила она дрожащим голосом.
– Дальше? – Влас помолчал, – Они сожгли наш дом. Я успел выбраться через тот же лаз, что и Лада, но сильно надышался дымом и чуть не умер. Еле-еле отходили меня добрые люди, которые нашли меня позже на опушке леса и принесли в деревню. Бабушка моя сгорела вместе с домом. Но мы всё равно смогли найти на пожарище её останки, и похоронить их на деревенском погосте. Ваньку-щербатого с его дружками посадили, сдали их в полицию.
– А мой отец? – еле слышно, с надеждой в голосе, спросила Надийка.
– Отец твой, Макар… В тут ненастную ночь они заманили его на мельницу, убили и утопили. Они потом признались в этом на суде. А я, собрав свой нехитрый скарб и инструменты, отправился в путь, искать твою маму. Сердце мне подсказывало, куда идти. Как только я приближался к нужной тропке, дороге иль перекрёстку, оно начинало биться сильнее, и в груди становилось так горячо-горячо. А ещё, моя бабушка во сне указывала мне верную дорогу. Я очень долго шёл, время бежало, а я всё шёл и шёл, неведомо куда, и повсюду спрашивал про Ладу, описывал её, но никто её не видел, и не знал. Прошло уже несколько лет, а я всё не мог найти её след.
Когда же я однажды добрался до вашей деревни, то увидел на улице тебя с бабушкой, и онемел, ты была вылитой Ладой в детстве, ты очень похожа на свою маму, Надийка. Но, конечно, я сомневался. И потому я и остался в этой деревне, чтобы понять, ты ли дочь Лады, моей названой сестрицы. А позже, в одну из ночей, мне приснилась бабушка, она указала мне на тебя и подтвердила мои догадки, сказав, что ты и есть Ладина дочка. Позже, на стене в твоей комнате я увидел портрет девушки, это была Лада. Ты, не зная своей матери, изобразила её в точности. Дар моей бабушки перешёл в момент её смерти к Ладе, а затем, видимо, к тебе, Надийка.
– Вот эту картину, – Влас взял в руки картину, – Нарисовала мне Лада на мои именины, она сказала, что эта девушка будет моей судьбой. Это единственное, что я захватил тогда с собою из огня, когда уходил из пожара. И теперь ты понимаешь, что я испытал, когда ты подарила мне точно такую же, только вышитую картину, и почему я был так ошарашен, что не смог с вами говорить в тот день.
– Да, – кивнула без слов Надийка.
– Помнишь то воскресенье, когда к нам в деревню впервые приехала Лидия Николаевна? Вы пришли все вместе на строительство, к часовне, и Лидия Николаевна, Лидушка, – Влас с любовью посмотрел на невесту, – Ушла на обрыв, чтобы полюбоваться с высокого берега рекой. Вот тогда-то, в ту минуту, и встала перед моими глазами картина Лады и твоя вышивка, Надийка, ведь они были точным изображением этого самого момента, Лидия в голубом платье, река, берег, небо… тогда-то я и осознал, что Лидия моя судьба. Всё сложилось в единое целое. Я был так
