в кулачки.
– Влас! – воскликнула в наступившей тишине Лидия Николаевна, – Да расскажи ты уже им, расскажи!
– Да, видать, пришло время, – тихо ответил Влас, – Пойдёмте в горенку, я всё вам сейчас расскажу.
Он снял со стены обе картины и зашагал с ними в горницу. Надийка и Захариха пошли за ним следом, ничего не понимая, но чувствуя сердцем, что сейчас происходит что-то важное, и совсем скоро им откроется нечто тайное и великое, то, что изменит всё, что было до того в их жизни. Лидия Николаевна шла последней. Влас тяжело опустился на лавку, положил перед собою на стол обе картины. Все опустились на вторую лавку, с выжиданием глядя на мужчину.
– Надийка, – наконец, тяжело вздохнув, начал разговор Влас, и повернул к ней обе картины, – Вот эту картину, вышитую нитками, подарила мне ты.
Девочка кивнула.
– А вот эту, – продолжил Влас, – Нарисованную карандашом, подарила мне твоя мама.
Надийка, не говоря ни слова, широко раскрытыми глазами глядела на Власа. В комнате повисла тишина…
В избе стояла звенящая тишина. Захариха, ахнув и перекрестившись, изумлённо смотрела на Власа, не говоря ни слова. Лидия Николаевна, строгая и прямая, сидела рядом со старухой, и внимательно следила за Надийкой, она переживала за то, как воспримет девушка всё то, что она сейчас услышит, ей предстояло быть сильной, но она понимала, что Надийка вправе узнать историю своей матери и она уже вполне взрослая, так что время пришло.
– Да, я знал твою маму, – продолжил Влас, глядя крестнице в глаза, – Сейчас я всё тебе расскажу.
И он, перекрестившись на образа в углу, и в очередной раз вздохнув, повёл свой рассказ…
Село, в котором родился и вырос Влас, было большим и добротным. Люди там жили разных достатков, но совсем бедных не было, потому что все друг другу помогали и жили вровень, старались пребывать в мире и дружбе промеж собою. Ежели вдруг случались между кем ссоры и разлад, то спорщики быстро разрешали эти неприятности, чтобы не оставалось недомолвок между ними, чтобы не тяготил душу камень обиды и злобы. Так и жили. Изба Власа и его бабушки стояла по соседству с домом, в котором жили муж, жена да их дочка. Звали дочку Лада. Влас с Ладой дружили с самого детства. Вместе бегали на речку ловить рубашками карасей, в лес по землянику да грибы, обруч по улице катали, да в прятки играли в высоких зарослях бурьяна на задках огородов. Влас ненамного старше Ладушки был, и считал девчоночку за сестричку – дрался с мальчишками, коли те пытались её обидеть, жалел, когда та плакала, ободрав коленки или зацепившись подолом о плетень, да порвав платье, утешал, когда матушка бранила её за озорство, и, конечно, знал все её тайны. Лада всё ему поверяла, доверяя, как самой себе. Сам Влас рос без родителей, они рано умерли, когда был он ещё совсем крохой, болезнь подкосила их обоих. И на воспитание взяла внука бабушка по отцу, Пелагея. В деревне слыла она за знахарку, все её почитали и относились с уважением, она владела таинством трав и лечила людей, могла отвести беду от человека, только, как это часто бывает, своим помочь не смогла, как ни старалась она, как ни лечила сына и сноху, унесла их лихоманка, и осталась ей одна радость в жизни – любимый, единственный внучок Влас. Бабушка Пелагея была женщиной доброй и справедливой, злых она не приваживала, сурова к ним была, не жаловала. Ежели видела, что кто животных обижает да к людям плохо относится, на место таких ставила, осаживала быстро. Влас рос хорошим парнем, тихим, трудолюбивым и открытым, бабушке своей хлопот не доставлял, во всём помогал старушке. Отец Лады, Федот, учил мальчишку всему тому, что знал и умел он сам. А был он знатным столяром. Знал толк в древесине, разбирался в хитростях плотнического мастерства, какое дерево для чего лучше служит. Каждый кривой сучок и малый корешок, что попадался ему в лесу, умел он применить куда нужно, обработать его так, что из сорной вещи получалась такая ли красота, что диву даёшься. В их доме располагалась целая столярная мастерская. Мать же Лады, Марья, была знаменитая рукодельница, издалека приезжали покупатели за её работами. Какие цветастые шали она вязала, какие сарафаны, передники да повойники для баб она шила, какие рубашонки для ребят, косоворотки для мужчин, платья для девчат. И вязать она была мастерица, и вышивать, и бусы плести. Односельчане эту семью уважали, были Федот да Дарья ко всем приветливые, ласковые. Дом у них был крепкий, добротный, хозяйство большое. И дочка их Лада росла в любви и нежности, похожей на родителей, такая же ласковая да светлая. Но не только черты характера переняла Лада от тятеньки с маменькой, но и их таланты. Так же, как отец, умела она рисовать, и так же, как матушка, владела искусством вышивки. Всё сложилось в одном человеке.
Жизнь шла своим чередом. Влас возмужал, стал широкоплечим молодцем с пшеничными усами и голубыми глазами. Ладушка превратилась в девушку, ещё совсем юную, но уже очень привлекательную и ладную, под стать своему имени – светлые волосы кудряшками вились в её косе, зелёные большие глаза смотрели удивлённо и восторженно на окружающий мир, постоянно видя то, что другие и во внимание-то бы не приняли – крохотную былинку в рассветных лучах, тонкие крылышки бабочки на фоне голубого неба, узорчатое морозное стекло в окне, упавшее из хвоста свиристели пёрышко, склонившаяся у плетня колючка, похожее на кошку облако… Парни уже заглядывались на Ладу, но она никому не отдавала предпочтения, сердцу её никто пока не был люб, видимо, не нашёлся ещё тот человек, который пришёлся бы ей по душе. Влас же строго следил за тем, чтобы никто не только делом и словом, но даже взглядом не смел обидеть его названую сестрицу, любимицу Ладу.
Когда Ладе исполнилось пятнадцать лет, одной несчастливой ночью, их дом загорелся. Поговаривали после люди, что то был поджог, но Лада не хотела в это верить. После долгих раздумий сошлись люди на том, что беда случилась от оставленной на ночь лучины. Изба Федота и Марьи сгорела подчистую. И в этом страшном огне они оба погибли. В живых осталась только Лада, выходила её бабушка Пелагея, Влас же не отходил от названой сестрицы ни на шаг, он дни и ночи проводил у её постели и слёзно молил Бога и всех святых о помощи. В то же время бабушка лечила ожоги девушки всяческими мазями, настойками и отварами. Поила её успокаивающими травами, чтобы легче ей было перенести боль душевную и телесную. Прошло время, зарубцевались раны, потекла жизнь. Лада осталась жить с Власом и бабушкой Пелагеей. Влас во всём поддерживал девушку, которой очень тяжело было оправиться после смерти родителей, Пелагея же стала учить Ладу премудростям и тайнам, которыми владела сама: рассказывала девушке какие травы для чего служат, какую когда собирать следует и где, что надобно делать при той или иной хвори, учила разным молитвам и заговорам. Лада оказалась способной ученицей и Пелагея радовалась тому, что её дар не канет в лету и ей есть теперь, кому его передать. Ведь внук у неё был только один, и тот парень, и хотя Власу тоже досталось кое-что от бабушкиного дара, однако же, в полную силу перейти он мог только по женской линии. И Пелагея всегда очень сильно о том переживала. Теперь же у неё появилась преемница.
В один из летних зелёных дней Лада собралась с подружками в лес по ягоды. Обычно Влас всегда сопровождал девушку в такие походы, но нынче была у него работа. Уроки Федота, отца Лады, не прошли даром, и Влас стал искусным столяром. Конечно же, пока он ещё не превзошёл своего учителя, но все задатки для того в парне были, и у него уже
