он был горд своим сердцем. Еще бы! Оно сильнее обеих ног молоденькой лаборантки! И, уж конечно, сильнее любых проклятий. Кто бы ему что ни говорил – он очень здоров. И, кажется, даже молод.
Когда Оксана, дыша во всю свою прекрасную грудь, достигла шестого, лифтовая площадка была в крови. Кровь вытекла из пробирок, которые разлетелись из чемоданчика. Тот, ударившись о зелёный кафельный пол, лежал на боку, с откинутой крышкой. Виктор Васильевич, не похожий на самого себя, цеплялся за дверь между лифтовой площадкой и коридором. Он был чудовищно бледен. Его глаза казались безжизненными. Он падал.
Именно в ту минуту из ординаторской выходили Мэри Васильевна – заведующая эндокринологическим отделением, и Лариса. Мэри Васильевна принесла коллегам торт и вино по случаю своего юбилея. Ей исполнялось сорок. Услышав крик лаборантки, звавшей на помощь, женщины побежали к лифту. По счастью, им был известен результат электрокардиограммы, которую всё же сделал Виктор Васильевич, и сомнений поэтому не возникло. Пока более опытная Мэри Васильевна делала непрямой массаж сердца, Лариса бросилась в ординаторскую. Коллеги, сидевшие за столом, стремительно поднялись. Через пять минут на этаже были все врачи кардиологического отделения. Через двадцать минут больной был в реанимации.
Глава двадцать третья
Духовная дочь
Через три дня опять заморосил дождик. Это дало Рите повод напялить курточку с капюшоном, которая под палящим солнцем, естественно, привлекла бы некоторое внимание. А вот Клер отколола номер. Она впихнула свою вихрастую голову в очень странную шапочку, ни на что не похожую. А ещё за каким-то чёртом взяла гитару.
– Ты обалдела? – ахнула Рита, встретившись с Клер в метрополитене, у эскалатора на Кузнецком мосту, – это что такое?
– Что ты имеешь в виду? – прикинулась идиотка дурой. Рита с крайней брезгливостью ткнула пальцем в её головной убор. Такая степень брезгливости соответствовала бы нелепой идее ткнуть пальцем в дохлую кошку или кота.
– Это тюбетейка, – важно сказала Клер.
– Тюбетейка?
– Да.
Сходившие с эскалатора эмоционально косились на тюбетейку, а также на глаза Клер. Внимательно приглядевшись к этим глазам, Рита поняла: героин. Сама она всего-навсего проглотила штук семь таблеточек седуксена и запила их водичкой.
– Послушай, ты не могла бы избавиться от своей из жопы вынутой тюбетейки? – резко спросила Рита, подойдя с Клер к краю платформы, чтоб сесть на поезд в сторону Пушкинской. Клер кивнула. Сняв тюбетейку, она швырнула её на рельсы, чем привлекла ещё больше взглядов.
– А от гитары? – решила Рита развить успех.
– А вот от гитары я не могу избавиться. У меня другой нет гитары.
Рита решила – чёрт с ней. Подошёл поезд. Сев в него, две подруги благополучно сошли на Пушкинской, и, осуществив переход на Чеховскую, доехали до Варшавской. Там поднялись на улицу.
По шоссе шёл плотный поток машин. Можно было сесть на автобус или пройтись. Решили пройтись. Сперва закурили. Клер, как и Рита, накинула капюшон. Убрав зажигалки, они пошли вдоль шоссе, разбрызгивая ногами лужи.
– Как там Виктор Васильевич? – поинтересовалась Клер.
– Ничего. На следующей неделе его переводят в кардиоцентр. Шансы хорошие.
– Доктора, оказывается, тоже болеют, – вздохнула Клер и глубокомысленно замолчала. Рита с досадой выплюнула окурок. Нужный им дом стоял не совсем вплотную к шоссе. Чтоб к нему приблизиться, нужно было миновать банк и два магазинчика. Он имел девять этажей и восемь подъездов. Каждый был оборудован камерой видеонаблюдения. Поравнявшись с третьим подъездом, подруги перешагнули заборчик детской площадки, которая пустовала, и подошли к беседке возле песочницы.
– Сиди здесь, – приказала Рита, внимательно оглядев беседку, затем – подъезд, – играй, если хочешь. Только не пой. И не отрывай глаз от подъезда. Ты хорошо запомнила, как он выглядит?
– Да, конечно. Как пастор баптистской церкви он и выглядит. Очки, щёки, рыльце в пушку.
– При чём здесь пушок? Что ты загоняешься?
– Если бы его не было – стал бы он приглашать к себе раздевающихся уборщиц и по сто долларов им платить? – усмехнулась Клер, устроившись на скамейке и расчехляя гитару, – тоже мне, христианский пастор! Стыд и позор!
Ещё раз призвав француженку быть ответственным и внимательным человеком, а не свиньёй, Рита подбежала к подъезду, и, набрав код, вошла. Капюшон при этом был у неё надвинут на самый нос. И не зря – от лифта шла старушонка, а на посту сидела консьержка. К счастью, они сразу зацепились очень болтливыми языками, так что на Риту даже и не взглянули. Та поднялась на четвёртый этаж пешком, натягивая перчатки. Приблизившись к нужной двери, она вдавила кнопку звонка и держала долго, потом – ещё и ещё. За дверью стоял трезвон. Реакции не было. Тогда Рита, бросив короткий взгляд на замки, которые пристального взгляда и не заслуживали, достала из внутреннего кармана куртки пару отмычек. Через минуту она стояла уже с другой стороны порога и запирала за собой дверь.
Квартира была двухкомнатная – без всяких изысков, но и без недостатков. Тёмный паркет. Добротная мебель. Особенно примечателен был старинный письменный стол с латунными ручками-полукольцами на десятке выдвижных ящиков с двух сторон. На столе – компьютер. Стационарный, старенький. Впечатляло множество книг. Они размещались на стеллажах от одной стены до другой, от пола до потолка. Рита, хоть спешила, всё же успела заметить, что в одной комнате – книги по философии, биологии, медицине, культурологии и истории, а в другой, похожей на кабинет – одни только богословские. Вот как раз этот кабинет заинтересовал Риту – не потому, что она нуждалась в духовной пище, а потому, что там стоял секретер.
Этот секретер, размером почти как письменный стол, был сделан из дуба. Дверца держалась на стальных петлях. Взломать его без помощи топора или монтировки было немыслимо. Он имел два замка: обычный, под ключ, и кодовый – но не электронный, а механический. С первым Рита справилась быстро, а со вторым предстояло биться минуты три, если не четыре. По счастью, опыт борьбы с такими замками у Риты был. Она опустилась на корточки, слегка сдвинув край капюшона с правого уха, и, приложив последнее к дверце, стала крутить первое колёсико. Ей пришлось провернуть его много раз, прежде чем она уловила звук, который ей сообщил о том, что нужная цифра найдена. Со вторым колёсиком вышло всё гораздо быстрее. Но когда Рита взялась за третье, то звук раздался немедленно, да притом гораздо более громко, чем предыдущие. Палец Риты остановился. И тут случилось вовсе невероятное: странный звук донёсся опять, потом – ещё трижды. Рита стремительно поднялась. Она поняла, что слышит щелчки замков входной двери.
Прятаться уже было поздно, а прыгать из окна – глупо, прыжок с четвёртого этажа возможен только в могилу или в больницу, притом тюремную. Мысли даже не заметались, а
