оказались неизвестно где посреди леса, но мы обязательно выберемся.
– Пошли, – сказала я, кладя себе на плечо его руку. – Держись за меня.
Мне всего только и нужно было, что определить направление. Дождь уже лил как из ведра. Если лес простирался в основном к северу от Крепости, значит, наш дом должен был находиться на юге. Чтобы найти юг, достаточно было бы просто посмотреть, в какую сторону предметы отбрасывают тень, жаль только, что солнца не было, небо черное. Тогда нужно взглянуть на кроны деревьев – с южной стороны листва гуще – и обратить внимание на камни: нам туда, где нет мха.
Андреа продолжал подталкивать меня к поискам шоссе, постоянно указывая мне на далекие ориентиры. Я же старалась не дать ему сбить себя с толку. Перед глазами у меня была одна сплошная вода и коричневые пятна, как будто меня засосало в этот цвет. Время от времени я узнавала места, которые мы уже проходили, но не могла соединить их в голове в единую карту, определить траекторию.
Крепко держа своего брата, я думала: «Если мы умрем, то умрем вместе, я буду не одна», и мне было стыдно. Мне пришло в голову, что если мы сбежим из дома, то не выживем. Мы не сможем без указаний отца, не сможем без человека, который верит, что с каждым днем делает нас сильнее, не сможем без той безопасности, которую он нам дает. При первой же катастрофе мы погибнем.
Потом мне представилась мама – как она рассматривает в полумраке свои колечки, – и тот магазин со старинными вещами, и шоссе. Если долго идти, то каким-то образом все-таки можно на него выйти. Мы бы, конечно, сразу бросились всем в глаза – двое детей без взрослых, промокшие насквозь, с рюкзаком, снаряженным для выживания в лесу, и с палкой, привязанной шарфом к сломанной лодыжке Андреа. Нас бы остановила полиция, и пришлось бы все им объяснить. А как можно было объяснить нашего отца? Как он сидит в своей клетчатой рубашке и составляет во имя нашего спасения всякие заумные графики и таблички. Он желал нам добра, но только мы были способны это понять.
Вдруг я увидела вдалеке свет окон Крепости. Метаться больше не нужно, мы спасены.
– Мы дома, – прошептала я брату, продолжая подпирать его плечом. – Так решила судьба, – попыталась оправдаться я.
– Да уж, судьба, – повторил он, трясясь от негодования и обиды. – Судьба, которую ты за нас выбрала.
Мама выбежала нам навстречу.
– Вы в порядке? – спросила она, взволнованно прижимая нас к себе. – Что у тебя с ногой? – обратилась она к брату.
Он пожал плечами и повернулся ко мне, пронзив меня ледяным взглядом. Этот взгляд я никогда не забуду.
Отец встретил нас, сидя за обеденным столом.
– Замечательно, вы вернулись, – отметил он.
– Вернулись! – выкрикнул Андреа. – Мы там чуть не умерли!
– Займемся твоей лодыжкой, – спокойно ответил отец. А потом добавил вполголоса: – Жить – значит отодвигать от себя смерть.
Казалось, он говорит скорее не с нами, а сам с собой.
Уже утро, пять минут шестого, а я еще не сомкнула глаз. Доев все печенье, я села мастерить кукольный домик. Помимо гостиной, кухни, ванной и спальни, я обустроила в нем мастерскую. Всю мебель я сделала из крышек от бутылок, кусков пенопласта и других подручных материалов, осталось только доработать некоторые детали.
Я уже два часа украдкой поглядываю на выключенный телефон на столе напротив меня. Предмет, к которому раньше я всегда была равнодушна и который был нужен мне только для работы, теперь заставляет меня среди ночи мучиться вопросом, кто же меня сегодня искал.
Я больше не могу сопротивляться соблазну и хватаю его. Включаю – на экране одно за другим всплывают уведомления. Семь пропущенных вызовов. Два с незнакомого номера, пять от Анджелины. Похоже, что-то случилось. Я пишу ей в надежде, что я ошибаюсь. Может, она случайно положила разблокированный телефон в сумку и мой номер набрался сам?
И минуты не проходит, как она мне перезванивает.
– Гея, когда я сказала Эудженио, что в этот раз ты не сможешь с ним посидеть и что я буду ждать его в «Ничто», он не пришел. Он оставил мне дома записку, что лучше пойдет в какое-то свое место, а не в наш бар, и больше ничего не объяснил. Гея, я не знаю, где он! Я не знаю, что делать!
Ее голос еще никогда не звучал так тревожно. Он дрожит, скачет, не слушается ее.
– Не переживай так, – отвечаю я как можно более спокойным и уверенным тоном. – Вот увидишь, он вернется.
Но ведь я прекрасно осознаю, что Эудженио пропал по моей вине. Я проклинаю себя. Как я могла отменить нашу встречу, так их подвести? Мы не острова, мы живем не только ради самих себя, не только чтобы зализывать собственные раны, черт меня подери!
Анджелина тихонько всхлипывает.
– Я еще не нашла в себе сил позвонить в полицию, не хочу думать о худшем. Ты случайно не знаешь, куда бы он мог пойти?
Да, я случайно знаю. Я могу почти с точностью указать ей куда.
– Думаю, догадываюсь, – признаюсь я. Я очень хочу выдать ей эту тайну, чтобы она сама пошла его искать, но я пообещала Эудженио сохранить его секрет любой ценой. И в этот раз я его не подведу.
– Анджелина, я…
Она как будто перестала дышать.
– Только не говори мне, что он ввязался в неприятности, – шепчет она.
– Нет, – спешу ответить я. – Я совсем так не думаю. Просто он… – Я чуть было не пробалтываюсь, но успеваю вовремя остановиться. – Разреши мне его поискать, я буду держать тебя в курсе, – выпаливаю я, не задумываясь о последствиях. Потому что где может быть Эудженио? Правильно, все очень просто: за пределами района.
Прежде чем я успею пожалеть о том, что только что сказала, я прощаюсь с Анджелиной и кладу трубку.
«А вдруг что-то действительно случилось?» – спрашиваю я себя, стараясь не поддаваться панике. Нужно найти его как можно скорее. Я надеваю на себя первое, что попадается под руку, и выхожу на улицу. Сейчас рассвет, воздух бодрящий, но не холодный. Не такой, как обычно бывает майским утром. Я снова в ужасе вспоминаю о бактериях из Куатро-Сьенегас. Взмах крыльев бабочки может привести к урагану. Дыхание планеты – это наше дыхание…
Я знала, что рано или поздно мне придется пересечь невидимую черту, которая отделяет нас от остального города. Когда-нибудь в далеком неопределенном будущем, думала я. Я не была готова сделать это сейчас.
Дорогу я знаю: нужно перейти через мост до церкви и двинуться вдоль канала по направлению к центру; оказавшись на окружной, отыскать автобусную остановку. Звучит несложно, и на самом деле так оно и есть, но только не для меня. С каждым шагом мне приходится прилагать все больше усилий, чтобы не повернуть назад. Я оборачиваюсь. То, от чего я сейчас ухожу, – это все, что у меня есть. Но я тут же говорю себе, что это неправда: еще у меня есть Эудженио. У меня есть друг. И я должна его отыскать.
Пять лет назад я приехала на центральный вокзал с одним только рюкзаком и спальным мешком. Я шла пешком до бабушкиного дома, не отрывая глаз от асфальта, разве что время от времени читала названия улиц. Я надеялась, что никто не будет обращать на меня внимания, и так оно и было, пока один мальчик на светофоре не показал пальцем на мой рюкзак и не спросил, не возвращаюсь ли я из похода бойскаутов.
– Что-то вроде того.
Мне было страшновато, даже перед ребенком.
– Было весело?
– Что-то вроде того.
Я не смогла придумать ответ получше.
Было ли мне весело? До того дня вся моя жизнь была похожа на нескончаемый поход. Ничего другого я и представить себе не могла. У меня прямо камень с души упал, когда я увидела, что ребенок уходит в другую сторону.
Направляясь к дому бабушки, я совершенно неожиданно для себя оказалась перед театром «Ла Скала» [42].
