думалъ о Стрѣчковѣ, сидя на жесткомъ диванѣ вагона, вовсе не затѣмъ, чтобы язвить себя: мнѣ просто было пріятно вызывать его фигуру воображеніемъ и чувствовать при этомъ, что отъ нея пышетъ чѣмъ-то своимъ.
— Firenze, Firenze! закричали въ носъ кондукторы, и поѣздъ въѣхалъ подъ освѣщенный навѣсъ.
Дверцу отворили, и служитель пожелалъ взять мои вещи. Тутъ, въ третій разъ, на итальянской почвѣ, я поблагодарилъ мою наставницу за то, что она пріучила меня хоть немного къ итальянскому языку.
Мой «Бедекеръ» рекомендовалъ мнѣ недорогую гостиницу «Porta Rossa», существующую больше для commis-voyageur’oв. Я такъ и распорядился. Но омнибуса отъ этого отеля не оказалось: поѣздъ опоздалъ на цѣлыхъ два часа.
— Ragazzil крикнулъ толстый багажный служитель, и два какихъ-то оборванца потащили мой сундукъ къ каретѣ.
Ночь стояла звѣздная, но очень темная и такая теплая, что мнѣ даже не вѣрилось. Карета въѣхала въ улицу, вымощенную плитами, и шумъ ея звонко раздавался между высокими, грандіозными домами. Улица похожа была на гостиную по своей чистотѣ и изяществу. Я глядѣлъ направо и налѣво. Съ угла какого-то палаццо раздались престранные звуки. Одинъ голосъ пѣлъ мелодію, а другой аккомпанировалъ на одной гудящей нотѣ, точно на волчкѣ или дребезжащей пластинкѣ. Только-что стихла въ отдаленіи эта музыка, мы повернули въ узкую улицу. Подъ фонаремъ темнѣла фигура полицейскаго, въ длинномъ сюртукѣ и трехугольной шляпѣ.
— Ессо la Porta Rossa! крикнулъ мнѣ оборванецъ, помѣстившійся рядомъ съ кучеромъ, и, соскочивъ съ козелъ, принялся звонить.
Не сразу намъ отперли. Сонный швейцаръ ввелъ меня въ сѣни, гдѣ мнѣ пришлось еще поторговаться съ кучеромъ.
Дали мнѣ большущую комнату съ двумя кроватями — другой не случилось. Я такъ проголодался, что радъ былъ куску сыра и красненькому винцу въ красивой, переплетенной въ солому «фіаскѣ». Тревоги я не чувствовалъ. Ложась спать подъ кисейный пологъ, я проговорилъ, совершенно по-дѣтски:
— Утро вечера мудренѣе.
II.
Гида я не потребовалъ. Вооруженный «Бедекермъ» и планомъ Флоренціи, я захотѣлъ добиться всего самъ: такъ я дѣлалъ даже въ Лондонѣ, да и тамъ въ накладѣ не былъ. Я зналъ адресъ графини и, выходя утромъ изъ отеля, уже сообразилъ — какимъ путемъ я доберусь пѣш комъ до окрестности парка Cascine, гдѣ она жила.
Узкая, живая, чисто-итальянская улица съ крытымъ базаромъ, вереницей лавокъ, цвѣточнымъ рынкомъ, съ тратторіями, кабачками, лотерейными бюро, съ гамомъ и говоромъ простонародья, съ криками ословъ и ржаніемъ маленькихъ тосканскихъ лошадокъ, запряженныхъ въ одноколки, — привела меня къ площади della Signorla.
Она мнѣ такъ пришлась по вкусу, что я пробылъ па ней съ полчаса. Много про ея прелестные размѣры и очертанія говорила мнѣ графиня, и въ саломъ дѣлѣ— это игрушка, но игрушка грандіозная, такая, которая цѣликомъ окунетъ васъ во все прошлое Флорентийской республики. Площадь покрыта была группами разнаго люда: послѣ мнѣ объяснили, что тутъ биржа для подгородныхъ крестьянъ. Было около десяти часовъ. Солнце напорядкахъ пекло. Я укрылся подъ «Logge», гдѣ уже двѣ англичанки въ синихъ вуаляхъ провѣряли по красной книжкѣ — всѣ-ли статуи находятся въ исправности.
Я бы не ушелъ такъ рано съ площади, еслибъ не рѣшилъ быть у графини къ одиннадцати часамъ.
На самую средину площади, противъ «Palazzo Ѵесchio», выбѣжало нѣсколько кучеровъ въ куцыхъ пальто и цвѣтныхъ широкихъ штанахъ, и стали приставать ко мнѣ со своими завываньями.
— Мушью, мушью, — кричали одни, — una bona vettura aperta.
— Cascine? Colli? допытывались другіе.
Я угрюмо миновалъ этихъ наѣздниковъ и побрелъ себѣ по образу пѣшаго хожденія, помня сколько мнѣ разъ нужно было повернуть, чтобы попасть на прямой путь. По плану значилось: дойти до собора и взять налѣво, потомъ опять налѣво, а тамъ направо и, выйдя на площадку, идти по улицѣ, которая и должна была довести меня до обѣтованнаго пункта. Съ гордостью подходилъ я къ парку Cascine: я ни разу не сбился. Тутъ только спросилъ я у какой-то простоволосой старушки, въ ситцевомъ фартукѣ:
— Villino Ruffi?
Она шамкая добродушно отвѣтила:
— Eccolo — qui! И показала мнѣ рукой на рѣшетку дома, на противоположной сторонѣ нарядной и совершенно пустой улицы, облитой сплошь солнцемъ.
Приблизился я къ рѣшеткѣ. Сквозь нее виденъ былъ большой палисадникъ съ клумбами цвѣтовъ, кустами олеандровъ и темными купами хвойныхъ и каштановыхъ деревьевъ. Прямо противъ рѣшетки, позади зеленой лужайки, стоялъ главный корпусъ въ три этажа съ маленькимъ бельведеромъ. По бокамъ родъ двухэтажныхъ флигелей.
«Неужели это она все занимаетъ?» подумалъ я, и еще разъ прочелъ на фарфоровой дощечкѣ, вдѣланной въ столбъ: «Villino Ruffi».
Я позвоналъ. Половинка желѣзныхъ воротъ сама щелкнула и отворилась. Войдя въ садикъ, я разсудилъ, что направо дверка вела къ привратнику. Дѣйствительно, краснолицая женщина съ усами и бородавкой высунулась изъ окна.
Мой вопросъ: «тутъ ли живетъ графиня Кудласова? она поняла и указала мнѣ на крыльцо дома съ бельведеромъ. Только-что я приблизился къ этому крыльцу, какъ на него выбѣжали: маленькій грумъ въ курточкѣ и черномазенькая, коренастая, вертлявая горничная, въ короткой цвѣтной юпкѣ и бархатномъ спенсерѣ, и начали выколачивать небольшой коверъ. Горничная кричала хриповатымъ голосомъ, закидывала голову назадъ, хохотала и всячески извивалась всѣмъ своимъ тѣломъ.
— La comtesse Koudlassoff?" спросилъ я ее по-французски, думая, что она француженка.
Битье ковра остановилось. Она встрепенулась, соскочила съ крыльца на землю, близко-близко подбѣжала ко мнѣ, закинула назадъ свой взбитый шиньонъ въ сѣткѣ и затараторила. Я понялъ только фразу:
— La signora е fuori…
— Dove? съумѣлъ спросить я.
— A Cascine…
И вдругъ, точно спохватившись, она поправилась:
— Non so precisamenta… Lei e il signor conte?
— No, объяснилъ я ей и, ничего не говоря, отправился къ рѣшеткѣ.
Она забѣжала впередъ, взяла меня даже за руку и, улыбаясь, подпрыгивая и виляя станомъ, повторяла:
— Lei reverra, lei reverra?
— Si, si, отдѣлывался я отъ нея.
Она еще что-то болтала: кажется, спрашивала мою фамилію, но я только махнулъ рукой и повернулъ изъ воротъ направо; я разсудилъ прогуляться въ паркѣ и вернуться часа черезъ два.
О Колѣ я не хотѣлъ ничего спрашивать у этой егозы.
III.
Вышелъ я на большую площадь. Въ глубинѣ виднѣлась каменная ограда парка съ двумя воротами. Посреди шла широкая дорога между двумя овальными насыпями, устроенными для сидѣнья гуляющихъ на каменныхъ лавкахъ, подъ деревьями. Солнце такъ слѣпило глаза, что я долженъ былъ прищурить ихъ. А изъ воротъ парка зелень аллей манила подъ густую тѣнь старыхъ дубовъ и платановъ. Я взглянулъ на небо: отъ синевы его даже жутко дѣлалось — такой бездонной казалась она. Налѣво, на самомъ верхнемъ краю горизонта, прорѣзывали воздухъ легкіе темно-синіе конусы кипарисовъ, изъ-за которыхъ выглядывалъ портикъ бѣлаго зданія съ башенкой
