поторопилась пріѣхать съ водъ; да оттуда погода прогнала. А на море еще рано.
Все это сообщалъ онъ мнѣ, не желая меня занимать, а просто такъ, между прочимъ. Съ нимъ мнѣ стало очень легко.
— Вы здѣшній житель? полюбопытствовалъ я.
— Нѣтъ! Въ Италію я заѣхалъ какъ туристъ…. а во Флоренцію собственно я попалъ очень недавно. Я ужь третій годъ за-границей.
— Живете себѣ такъ, или съ спеціальной цѣлью?
— Я посланъ былъ отъ университета. Но срокъ мой кончился, и я остался еще на годъ. Не знаю, получу ли магистра, или нѣтъ, но я того мнѣнія, что для профессуры по политическимъ наукамъ надо пройти практическую школу публициста: все видѣть, вездѣ побывать. Книжной учености мало.
— Вы и разъѣзжаете, сказалъ я.
— Я бы еще поѣздилъ! вскричалъ онъ весело и тономъ истаго юноши; да у меня всего до сентября финансовъ хватитъ!.. По неволѣ поплетешься сдавать экзаменъ и кончать диссертацію… А здѣсь-то какъ хорошо! а?.. Чудо…
Онъ остановился, снялъ шляпу и вскинулъ свои свѣтло-каріе глаза на синее, бездонное небо.
Жизнь брызгала изъ всѣхъ поръ господина Рѣзваго. Я даже заглядѣлся на него и тутъ же вспомнилъ курьезное объявленіе, прочитанное мною по дорогѣ въ Вѣнѣ, въ тамошнемъ Tagblatt'ѣ. Какая-то дѣвица желала провести пріятно время съ благороднымъ иностранцемъ. Она называла себя: «eine lebenslustige Blondine». Это слово lebenslustig точно выпрыгнуло у меня изъ головы, глядя на господина Рѣзваго. Такъ я его и прозвалъ съ той же минуты: «жизнерадостный».
Мы стояли съ нимъ подъ тѣнью древняго бука, лицомъ къ луговинѣ, посреди которой посажено въ рядъ четыре дерева. Солнце обливало ихъ искристымъ свѣтомъ и, въ промежутки ихъ стволовъ, луговая зелень врывалась веселыми полосами, Не хотѣлось оторваться отъ блистающей картины, такой же жизнерадостной, какъ и мой собесѣдникъ.
— Да, хорошо здѣсь живется! откликнулся я.
— А посмотрите въ эту сторону, пригласилъ онъ меня рукой, какъ красива эта площадка. Вечеромъ бываетъ большой съѣздъ экипажей.
Изъ-за деревьевъ выглядывало красное зданіе съ галлереей и крыльцомъ желтоватаго цвѣта.
— Тутъ вотъ и были самые cascine, т. е. по-нашему хлѣвы и молоко…
— Но теперь, перебилъ я, le bestie non ci sono piu.
— Э, да вы все знаете, и по-итальянски вы — тово… Извините за болтовню и поспѣшимъ къ графинѣ… Намъ только перейти вотъ эту аллею.
Мы перешли и очутились на дорожкѣ большого цвѣтника съ ротондой. Спутникъ мой оглянулся направо и налѣво, прищуривъ свои красивые глаза.
— Вонъ графиня тамъ, въ тѣни куста… Позвольте васъ довести и сдать съ рукъ на руки.
Онъ повелъ меня по дорожкѣ къ дальней скамьѣ, стоявшей противъ деревянной лѣсенки, придѣланной къ ротондѣ. Я не сразу узналъ фигуру графини: она мнѣ показалась миніатюрнѣе, и поза ея была мнѣ что-то неизвѣстна.
V.
— Варвара Борисовна, вотъ вамъ гость! вскричалъ Рѣзвый, подводя меня къ скамьѣ.
Графиня приподнялась и какимъ-то неловкимъ, ей несвойственнымъ движеніемъ протянула мнѣ руку. Я былъ озадаченъ ея внѣшностью: на самомъ темени сидѣла высокая шляпа со множествомъ цвѣтовъ и лентъ, нѣчто въ родѣ башни. На лобъ спускались завитые волосы, отчего этотъ прекрасный лобъ совсѣмъ почти исчезалъ и все лицо дѣлалось сдавленнымъ и некрасиво-широкимъ. Глаза стали точно больше и удлинились какъ-то странно. Во всемъ туалетѣ сказывалась моложавость, несовсѣмъ идущая даже къ такой моложавой женщинѣ, какъ графиня; платье было свѣтлое съ кружевами и всякими оборками. Никогда я не видалъ графиню такою. Я врядъ-ли бы и узналъ ее, еслибъ проходилъ мимо одинъ.
— Николай Иванычъ! говорила она съ тревожной улыбкой и точно не зная, сѣсть ей опять или постоять еще… Что-жь вы не телеграфировали?
Я ничего не отвѣчалъ и поцѣловалъ ея руку. Ей это какъ будто не понравилось, по крайней мѣрѣ я не почувствовалъ въ рукѣ никакого пожатія.
— Сегодня пріѣхали? спросила она, опускаясь на скамью.
— Вчера, графиня, отвѣтилъ я, продолжая разглядывать ее.
— Вы гдѣ разъѣхались съ графомъ?
Она выговорила это точно съ неудовольствіемъ.
— Они поѣхали въ Парижъ на Берлинъ, а я на Вѣну и Тріестъ.
— Когда же ихъ ждать наконецъ?
Всѣ эти вопросы кидала она тономъ, который опять-таки озадачивалъ меня; слышались ноты, мнѣ положительно неизвѣстныя.
— Вы получите сегодня письма, сказалъ успокоительно Рѣзвый. Вотъ Коля сейчасъ придетъ. А мнѣ позвольте раскланяться.
— Куда это? окликнула тревожно графиня и, улыбаясь для меня непонятнымъ манеромъ, прибавила: — я васъ не отпущу, вы будете съ нами завтракать.
— Невозможно, графиня, воля ваша. Вотъ ужь больше недѣли, какъ у меня лежатъ русскія книги на желѣзной дорогѣ… Надо же за ними съѣздить; а то меня заставятъ заплатить штрафъ.
— Полноте, капризно упрашивала она, не ѣздите.
— Позвольте васъ ослушаться… въ первый разъ, разсмѣялся Рѣзвый и тотчасъ же обратился ко мнѣ. Если вамъ понадобится что-нибудь насчетъ квартиры, или осмотрѣть городъ — я къ вашимъ услугамъ, Николай Иванычъ, во всякое время… я вѣдь здѣсь никакимъ особымъ дѣломъ не занимаюсь… Вотъ моя карточка. До свиданія.
Онъ пожалъ руку и мнѣ, и графинѣ, и пошелъ веселой и красивой походкой. Еелибъ удаляясь онъ, какъ герцогъ въ Риголетто, запѣлъ:
La donna è mobile— я бы не удивился, такъ вся его особа, съ средневѣковой шляпой на головѣ, дышала чѣмъ-то удалымъ и подходящимъ къ обстановкѣ.
— Какой пріятный юноша! замѣтилъ я вслухъ, указывая на него головой.
— Почему же юноша? перебила меня графиня съ явственнымъ раздраженіемъ въ голосѣ; онъ давно мужчина…
— Конечно, но въ немъ ужасно много молодости.
— А вамъ завидно?
Я взглянулъ на нее съ удивленіемъ и проговорилъ:
— Если хотите — да, но только безъ всякой злобы. Напротивъ, мнѣ всегда хорошо бываетъ съ такимъ юнымъ народомъ. Они — не то, что мы, не такъ выросли…
— Ну, полноте резонировать, перебила меня графиня; что вы все стоите? Сядьте, разскажите какъ вы добрались, надолго-ли къ намъ?
Она стала поспокойнѣе; но я ея все-таки не узнавалъ.
Что-то напряженное и неестественно-холодное было въ ней.
— Надолго-ли я прибылъ? переспросилъ я; да какъ прикажете. Вы, я слышалъ, на море собираетесь, ну такъ до тѣхъ поръ хоть…
— Вы были у меня на квартирѣ?
— Заходилъ и имѣлъ удовольствіе познакомиться, кажется, съ вашей камеръ юнгферой.
— Брюнетка, живая такая?
— Да, ужь больно что-то живая.
— Извините, здѣсь вѣдь не Россія — у здѣшнихъ женщинъ кровь въ жилахъ… Я занимаю второй этажъ. Графъ непремѣнно настаиваетъ, чтобы помѣститься въ одной квартирѣ. Я нашла это совершенно неудобнымъ.
— Неудобнымъ? окликнулъ я.
— Ну, да! нервно подтвердила она; у меня квартира такая, что я не могу поставить лишнихъ двѣ кровати, для графа и для моей дочери… Она большая особа, ей нужна отдѣльная спальня… а лишней
