только слепая. Высокий, красивый, холодный, как айсберг. Ходил по школе, вдернув в уши наушники, и по сторонам не смотрел, а Вероника не лезла в глаза. Зачем? Говорили, что за ним бегает добрая половина девчонок школы. Пусть бегает, ей-то какое дело? Правда, ни с одной из них он не ходил об руку.
А потом, выходя из школы, она встретилась с ним глазами. Он стоял у окна и смотрел на нее. Смотрел именно на нее, казалось, прямо в зрачки. И вид у него был не то удивленный, не то взволнованный, и будто он боялся опустить взгляд. Или ей просто показалось?
Вероника даже предположить не могла, что этот красивый парень, мальчик-мечта, ждал ее в тот день. И искал. Искал через соцсети, спрашивая у друзей и знакомых, не знают ли она такой девчонки, а сегодня на нее чисто случайно наткнулся его друг. Только у Вероники по расписанию было шесть уроков, а у Никиты — семь, и сбежать не получилось. Она ушла, а он остался на урок профильной математики.
Жизнь — боль. Еще во вторник Никита мечтал о выходных, а теперь с горечью думал об их приближении, ведь встретиться с Вероникой он сможет только в понедельник (если не повезет столкнуться с ней случайно). Никита и сам не мог объяснить, чем увлекла его незнакомка. Но стоило закрыть глаза, и он видел, как она взмывает вверх, придерживая мяч одной рукой, образуя из пальцев своего рода чашу. Это было сложно сделать. Тем более девчонке, ведь у нее ладошка меньше мужской. А здесь девочка знала, что и как делает. Она просто перекинула мяч, зная, что тот перелетит. Она не сомневалась и не колебалась. Она знала. Это подкупало.
Глава 3. Когда не рассчитываешь на...
Игра стоит свеч!
(Крылатое выражение)
Ник ошибся. Он увидел ее раньше.
В субботу вечером возвращаясь с тренировки, от усталости еле передвигая ноги, незаметно для себя свернул к парку. Из-за туч, нависших над городом, было сумеречно (обычно в это время суток еще светло — пора белых ночей). Недавно прошедший дождь напоил цветы в чашах. Пахло свежестью. Ветер срывал редкие капли, застрявшие в плетении ограды футбольного поля, и бросал их в прохожих. Дорожки, выложенные светло-серебристой плиткой, были темно-серыми. С навесов кое-где еще капала вода, и покрытие парка казалось умытым, обновленным. Лавочки, освещенные фонарями, влажно блестели, словно предупреждая: не садись. И вокруг ни души. Никита шел со стороны скейт-парка в сторону баскетбольной площадки, которая располагалась у противоположного входа в парк.
Клац-клац-клац. Клац-клац-клац. Возмущенный женский голос и хохот мужчин. Вшуух — мяч в корзине. Скрип подошвы о мокрое покрытие.
— Ник! Убьешься! Аккуратней! — встревоженный мужской голос.
— Ну, а что? Может она хочет в больничке пролежать все каникулы. А, Ник? — звучит густой бас. — Не боись, я ее починю.
— Егыч, вечно твои шуточки.
— За себя переживай! — вновь бас. — У тебя ставки более высокие. Может, домой пойдем?
— Еще чего! — высокий девчачий вопль. — Только если вы оба сдаетесь.
— Серый, хрен с ней. Давай сдадимся, — устало и обреченно отвечает Егыч.
— Русские не сдаются! — орут хором Серый и девчонка и хохочут.
И именно в этот момент к площадке вышел Никита. Он стоял в тени навеса, а площадка, освещенная фонарями, лежала перед ним как на ладони. Там трое. Двое мужчин и девчонка. Та самая девчонка. Правда, без кепки, да и коса одна, но не узнать ее он не мог. Девочка прижимала к боку мяч, стоя напротив мужчин. Один высоченный с длиннющими руками и ногами. У него широкие плечи и спина в переплетении мышц.
«Однозначно атлет, скорее всего пловец»,— мелькнуло в голове Никиты.
Второй пониже, но тоже вполне спортивный. По тому, как стоял, как уворачивался от длиннорукого, в нем угадывался борец. А девчонка рядом с ними казалась малышкой. Вертелась юлой, только коса хлестала по бокам. Играли двое против одного. Серый, так звали длиннорукого, от этого не страдал и все равно дотягивался до мяча, умудряясь увести его в самый неожиданный момент. Никита забрался на трибуну и вытянул уставшие ноги. Мышцу в правой ощутимо подергивало, но, увлеченный игрой, парень скоро забыл о ней.
Внешне эти трое никак не походили. Старший — тот, что пониже — был темноволосым, у второго волосы были значительно светлее, а девчонка и вовсе рыжая, но глядя на них, Никита понимал: это братья и сестра. Двое старших всякий раз старались подстраховать ее, иногда щадили, отдавая господство над мячом.
— Ник! Ника! Ника! Да справа! Справа заходи! — кричал Егыч.
— Да блин! Егор, ты что каши мало ел? Еле передвигаешься! — взвизгнула сестрица и остановилась перед братом.
— Ну извини, а, малыш? — пробормотал мужчина, подошел, обнял за плечи, чмокнул в висок.
— Не злись, сестренка. Егыч с суток, а поспать не получилось…, — попытался объяснить Серый.
— Ну почему? Я поспал, пока ехали, поспал.
— Угу, ну конечно. Мы ж из Москвы ехали, — сыронизировал Сергей.
— Почему из Москвы? — не поняла Ника.
Егор усмехнулся:
— Не бери в голову.
Девочка прижала мяч к животу, посмотрела на одного брата, потом на другого и вздохнула:
— Давайте тогда домой.
Братья дружно, как по команде, запротестовали.
— Егыч, ты давай, сядь-ка, а Нике поможет наш зритель, — сказал Сергей и глянул на трибуну.
Никита тут же почувствовал, как ускорился пульс: словно перед прыжком.
Вероника и Егор вглядывались в темноту под навесом, но никого не видели. Сергей хмыкнул:
— Давай, давай, не стесняйся!
— Серый, да там нет никого! — возразил брат.
— Да я видел, как он сел. Парень, выдь и покажися, с нами честно подружися, — настаивал длиннорукий.
И Ник поднялся, и стал спускаться с трибуны. Егор с Вероникой от удивления даже что-то весело закричали, а подросток шел и чувствовал, как колотится сердце. Даже боль в ноге прошла. Подошел к клетке, открыл дверь и, лишь когда до игроков осталось меньше двух метров, стянул с головы капюшон, и как бы невзначай посмотрел на девочку. У той вспыхнули глаза, и паренек улыбнулся: узнала, она его узнала. И сердце обрадовалось.
