такие красивые, изящные руки женщин пытались стереть с своих лиц образовавшийся грим, но это не всегда получалось удачно. Платок, косынка спадали, как правило, с головы, приходилось постоянно одергивать и натягивать снова и снова на непослушные, уже к тому времени окончательно растрепанные, волосы этот неотъемлемый атрибут гардероба православной женщины. Нечем было дышать, очень душно становилось в храме, даже в холодное время года. Не хватало свежего воздуха. Женщины осенью и зимой неловко расстегивали верхние пуговицы пальто, распахивали куртки, снимали шубы. Летом обмахивали себя тем, что было под рукой, и пили по глоткам прохладную святую воду. Все действия были сумбурными, неаккуратными. Но христианкам было абсолютно все равно, как они в тот момент выглядели. Они плакали так, что никого не замечали, никого не видели вокруг. Позже я не раз испытывала то же самое.
Мужчины более сдержанно выражали свои эмоции: как правило, смотрели в пол, глаз не поднимали, держали руки на уровне груди, пальцы обеих рук были плотно сжаты в кулаки или скрещены между собой, губы поджаты, уголки рта опущены вниз. Душа их так же плакала, но и одновременно благодарила за возможность получения хоть какого-то исцеления и облегчения.
Каждому, кто приходил на исповедь, было стыдно. Было, что сказать священнику, в чем покаяться, о чем поговорить. Необъяснимо, каждый раз волнительно, на тонком духовном уровне, но физически ощутимо и результативно происходило общение с Богом посредством священнослужителя.
К тому времени, когда я осознала, что душа моя терзается и не может найти покоя, когда я решила для себя, что исповедь – единственный для меня выход, я уже совсем запуталась. Запуталась в своей жизни, в отношениях с мужчинами, запуталась сама в себе. Было по-настоящему сложно. По-взрослому сложно. Скверно.
Всё казалось странным: ситуации, люди, чувства. Хаос царил в моем сознании, в моей душе.
Обман. Самообман. В чем отличие? Обманывая кого-то, разве ты не обманываешь, в первую очередь, самого себя?
Мне казалось, что обманывают меня. На самом деле обманывала я.
Врать человеку, который тебе не безразличен, которого ты даже любишь, вообще возможно? Я была уверена, что нет, это невозможно, безобразно и безжалостно. Как оказалось, в жизни случается всякое.
Тогда я много врала. Не сочиняла, не придумывала, а именно врала и изворачивалась, как только могла, лишь бы оказаться правой, лишь бы не открылась правда.
Я была увлечена своим враньем. Мне пришлось выйти за рамки дозволенного. Безусловно, я понимала, что вести себя так недопустимо, но обстоятельства складывались таким образом, что вранье стало необходимостью.
Я осознанно и нагло врала. Это превратилось уже в ежедневную потребность. Весь ужас заключался в том, что мне это нравилось.
Обманывала я обоих. Себя и его.
Я не в первый раз вводила в заблуждение мужчин. Кое-кто из моих подруг считал это нормой. Поддавшись, возможно, их, так или иначе, оказываемому влиянию, а, может, общество сейчас такое, не знаю, но я вдруг тоже стала считать ложь нормой.
Мужчина, с которым у меня были в то время отношения, был особенным, особенным для меня.
Он был моложе меня, но я ощущала себя с ним маленькой хрупкой девочкой; «малышуля» – так ласково он называл меня. Столько силы и трезвости было в его манере держать себя, в его поведении, в его речи. В его словах твердость небывалая. Он говорил много, но всегда по делу. Если же он сам не был уверен в чем-то, то предпочитал не вступать в дискуссию.
Он был невысокого роста, всего на пару сантиметров выше меня. Коренастый, иногда он полнел, иногда мог резко похудеть. Это было связано с его заболеванием, приобретенным в четырнадцать лет. Он сам за десять лет настолько привык находиться в подобном состоянии «желе», что просто перестал замечать происходившие с ним физические изменения. Я тоже их не замечала, его тело меня волновало меньше всего. Он был прекрасен. Хотя я до сих пор удивлена тому, как он мог мне понравиться – он не совсем в моем вкусе.
Взгляд его был расслабленным, но сосредоточенным, он никогда не отводил глаз от собеседника, не опускал его. Наблюдал и изучал реакции, эмоции, повадки человека. Он рассматривал и изучал меня при каждом нашем общении. Иногда мне казалось, что даже в темноте он пытается меня рассмотреть, и при этом почти всегда на его лице появлялся легкий, едва заметный, намек на улыбку, больше, правда, похожий на ухмылку. Я смущалась, но не могла не смотреть в его сумасшедшей красоты бездонные, синие глаза. Не могла отвести свой взгляд от них. Меня они мучили и пленили одновременно.
Он честный, порядочный, начитанный, умный. Сейчас уже аспирант МГУ. Уверенный в себе, с хорошим чувством юмора, амбициозный, но не заносчивый, истинный стратег. Крайне приятный в общении. К нему тянешься, за ним идешь, слепо доверяя и веря. И он не разочарует тебя, если ты будешь с ним предельно честен, если ты будешь самим собой. Не нужно притворяться, нужно просто быть настоящим.
И это подкупило меня. Меня часто посещали мысли о том, что я реальная – это я ненастоящая. Я будто бы проживала за кого-то его/ее жизнь. Меня все устраивало только лишь при поверхностном рассмотрении, детальное же изучение выявляло и открывало множество изъянов и пробелов моего существования. Мне хотелось жить другой жизнью – моей жизнью.
Мы чувствовали друг друга. Мы как будто были знакомы задолго до, и уже тогда договорились встретиться снова. «Бывает же такое!» – подумалось тогда мне. Мы понимали друг друга без предисловий, без лишних слов, мы думали об одних и тех же вещах, проводили много времени вместе, нам было хорошо вместе.
Но вот, что удивительно – наши комфортные отношения нам же и мешали. Мы, словно заряженные частицы атома с биполярными оболочками: то притягивали друг друга, то отталкивали. Нам часто приходилось расставаться без видимых на то причин. Мы могли подолгу держать паузу, молчать, при виде друг друга делать вид, что не знакомы, и при этом скучать по нашим встречам, объятиям, разговорам, прогулкам, чтению книг на ночь. В разлуке мы страдали.
Не могу забыть, как он читал мне вслух перед сном. Никто этого не делал до него. Может, мама делала… скорее всего да, мама читала мне на ночь в детстве, но больше никто и никогда. Не помню точно, что именно это была за книга, но знаю точно, что эта книга была куплена им специально для меня, для того, чтобы читать мне, когда я ложилась спать. И как я могла не запомнить ни названия, ни автора… балда!
Теперь мне этого не хватает. Мне и раньше этого не хватало. Только я сама об
