-- Что и требовалось доказать! -- торжественно провозгласил адвокат. -- Все говорят, что евреи расчетливые, а у русских душа нараспашку, что русские бескорыстны. Когда надо, вы, русские, считаете так же, как и евреи. А загадочная русская душа -- это миф. И вы, девочка, все хорошо просчитали. Конечно, вы проиграли тендер, но это еще не окончательный проигрыш. Вы идете верной дорогой, как сказал бы нам с вами общий вождь и учитель. Но чтобы выиграть, надо знать сильные и слабые стороны не только своего противника, но и союзника тоже. Будет ли вам помогать сэр Идкинд? Будет, если вы его убедите.
-- Чтобы убедить, надо с ним встретиться, а я этого не могу сделать.
-- Не вы не можете, а он не хочет! -- уточнил адвокат.
-- Да, -- согласилась я.
-- И правильно делает. Зачем ему ваша головная боль? И никто, никто его заставить встретиться с вами не может. Почему? Потому что он всю жизнь поступает так, как он считает нужным, а не как считают другие. Вы знаете, что он мальчишкой воевал с немцами?
-- Знаю.
-- А вы знаете, что он участвовал в двух войнах против арабов на стороне Израиля? Он всегда на стороне слабого.
-- Вы с ним знакомы? -- спросила я.
-- Если это можно назвать знакомством. Мы с ним ходили в одну синагогу. Я вам устрою с ним встречу. Сможете его убедить -- выиграете, не сможете -- проиграете. Оставьте номер телефона вашей гостиницы, я вам позвоню сегодня вечером от девяти до десяти.
Борис отвез меня в гостиницу. Впереди у меня был целый вечер. Но день оказался для меня слишком напряженным, я прилегла и тут же уснула.
Разбудил меня телефонный звонок.
-- Слушайте меня внимательно, -- сказал адвокат. -- Сэр Идкинд примет вас завтра в двенадцать часов по Гринвичу. Записали? Запомните, что англичане не любят, когда опаздывают. Здесь русские объяснения, что вы попали в автомобильную пробку, не проходят. Теперь все будет зависеть от вас.
-- Спасибо, -- поблагодарила я, не одержалась и спросила, -- как вам этого удалось добиться?
-- Я позвонил раввину и рассказал ему жалостливую историю о том, как русская девушка была влюблена в еврейского юношу, но отец-антисемит не разрешил им пожениться.
-- И он расчувствовался?
-- Нет. Он сказал, что слава Богу, что вы не поженились. От смешанных браков в общине всегда проблемы, но согласился помочь мужественной русской девушке. Он позвонил сэру Идкинду, и тот назначил вам встречу.
-- Но мой отец не антисемит. Так тогда складывались обстоятельства. Мой отец -- партнер сэра Идкинда, я не хочу, чтобы от отце сложилось превратное мнение.
-- Вы хотите встретиться с Идкиндом? -- спросил адвокат.
-- Да.
-- Я вам это устроил, -- и адвокат положил трубку.
Теперь передо мной возникла еще одна проблема. Но я ее не могла решить сейчас и легла спать, подумав, что утро нисколько не мудрее вечера, потому что все накопившиеся вечерние проблемы только прибавляются к утренним. Но все-таки какое-то успокоение наступило. Утром я встала бодрой, решила даже сделать пробежку, шорты я захватила из Москвы, но в этот момент в дверь постучал Заместитель.
-- Вера, доброе утро! -- сказал он. -- Вы пойдете завтракать?
-- Пойду.
Мы спустились в цокольное помещение. Я по московской привычке позавтракала плотно, потому что в школе у меня иногда было до пять уроков подряд, и обедать домой я приходила часов через шесть после завтрака.
Заместитель был тоже бодр и свеж.
-- День мы используем на вашу культурную программу, -предложил он. -- Мы сходим в Тейт Галери, потом в Музей восковых фигур мадам Тюссо, а потом пойдем на Бейкер-стрит, в Музей Шерлока Холмса. Вечером поужинаем с американцем, получим от него дополнительную информацию.
-- Нам нужна не информация, а встреча с Идкиндом, -сказала я и подумала, что поступаю, как мстительная жена. Могла бы сразу сообщить, что встреча с Идкиндом состоится, тем самым снять с него напряжение. Нет, пусть помучается за свои грехи. Хотя, какой грех? Ну, выпил один раз.
Заместитель помрачнел. Я своей цели достигла.
-- Извини, -- сказала я.
-- За что? -- спросил он.
-- Что злюсь за вчерашнее. Сегодня мы в двенадцать встречаемся с Идкиндом.
-- Мы пока не можем с ним встретиться.
-- К сожалению, мы не можем отказаться от этой встречи, -я вздохнула. -- Он сам нам назначил это встречу. Но если ты не можешь, то надо позвонить сэру Идкинду и отказаться.
-- Рассказывай, темнила! -- потребовал Заместитель.
Я ему рассказала о своей встрече с Борисом и его адвокатом.
-- Значит, ты еще в Москве решила использовать связи своего бывшего жениха? -- спросил он.
Его вопрос меня разозлил.
-- Что значит -- использовать? Я хотела его увидеть. Конечно, я подумала, что, если возникнет такая необходимость и мне потребуется помощь... Он у меня единственный знакомый в Лондоне. А если бы ты меня бросил?
-- Судя по всему, не я тебя брошу, а ты меня и, наверное, очень скоро. Зачем, собственно, я тебе нужен? Ты сама находишь выход из любого положения.
-- Если бы... Ты мне скажи, как мне быть со своим отцом-антисемитом? Идкинд ведь спросит об этом.
-- Не спросит. Его интересует только дело.
-- А если по делу, то давай обсудим стратегию. Ведь придется тебе вести этот разговор. Я по-английски могу только здороваться, поблагодарить за беседу и попрощаться.
-- Давай обсудим, -- согласился он. Мы вышли на улицу, сели в небольшом скверике и обговорили, кажется, все повороты, какие могут возникнуть, но все-таки так и не угадали, как повернулась эта самая трудная в моей жизни беседа.
x x x
Офис сэра Идкинда оказался на берегу Темзы, как мне показалось вначале, в старом складе. Это было большое деревянное двухэтажное здание. Стены внутри были обшиты темными от старости досками. В большом зале за стеклянными перегородками находилось десятка два женщин. Работали факсы, принимая и отправляя информацию, светились экраны компьютеров.
Нас встретила молодая стройная женщина, я не могла определить, сколько ей лет: то ли двадцать пять, то ли сорок пять, только когда она улыбнулась, я поняла, что она старше меня. Вверх, на второй этаж вела довольно крутая лестница, я подумала, что если женщина будет подниматься первой, будут видны ее трусики, но первым стал подниматься Заместитель, за ним шла я, а наша сопровождающая умудрилась на узкой лестнице идти не впереди, не сзади, а почти рядом со мною.
Кабинет сэра Идкинда оказался точно таким же залом, как и внизу, но не казался большим, потому что был заставлен шкафами с книгами, диванами, столом для заседаний, за которым, как у нас в компании, могло поместиться двенадцать человек. В кабинете была еще электрическая плита, два больших холодильника, круглый стол с тремя креслами. Это все я рассмотрела потом, вначале меня поразила стена из стекла, через которую просматривалась Темза с парусниками на противоположном берегу, кирпичными складами, со стрелами подъемных кранов и баржами.
Бесшумное плавное движение кранов завораживало, напоминая танец.
Из-за стола поднялся высокий, худой старик в темном пиджаке и серых полосатых брюках. Он был похож на джентльмена из кинофильма.
Это был мой первый выезд за границу, но меня не оставляло ощущение, что все это я раньше видела: и лондонские улицы, и магазины, и гостиничные номера, и таких джентльменов, как сэр Идкинд. И я действительно все это видела в кино и по телевизору.
Я была уверена, что сэр Идкинд поцелует мне руку, в кино джентльмены всегда целовали руку даме, но он пожал мою руку. Его ладонь оказалась очень широкой и прохладной, как у всех стариков, про которых говорят, что их уже кровь не греет. В нашем микрорайоне таких стариков почти не было. Они не доживали: их или убили на войне молодыми, или они спивались и умирали, едва перевалив за шестьдесят.
-- Кофе, чай? -- спросил Идкинд.
-- Кофе, -- сказала я.
И пока мы усаживались за столом, женщина, которая нас встречала, уже поставила на стол кофейник, сливки, бисквиты и вазочку с очень мелкими кусочками сахара.
Мы пили кофе, Идкинд молчал, полуприкрыв глаза. Заместитель представил меня и заговорил по-английски, но Идкинд прервал его.
-- Говорите по-русски.
Заместитель меня предупредил, что, хотя Идкинд всегда говорит по-английски, он понимает русский. Уловив некоторое замешательство Заместителя, Идкинд пояснил:
-- В Москве я говорю по-английски, потому что это удобно при переговорах. Пока переводчик говорит, можно обдумать, передумать, осмыслить, внести поправки.
У Идкинда был акцент, как у поляков, хорошо говорящих по-русски. Заместитель замолчал. Мы распределили роли. Он должен был говорить, я только уточнять.
-- Передайте Борису, что я очень ценю его, как музыканта, и всегда бываю на его новых программах, -- обращаясь ко мне, сказал Идкинд.
-- Непременно, -- пообещала я, не уверенная, что еще раз увижусь в этот приезд с Борисом, и вообще, буду ли еще в Лондоне в ближайшее десятилетие. Зарплаты школьной учительницы хватало только на поездку в ближайшие города: во Владимир, Ярославль, Суздаль, не больше двухсот километров от Москвы.
