и не услышали, как она, надев шлёпанцы, выскользнула за дверь квартиры. Наташа её увидела лишь тогда, когда она уже вышла из подъезда и не спеша направилась к лавочке. Все ребята, едва взглянув на её глаза, мгновенно притихли.
– Женька! Женька, не смей! – крикнула Наташа, по пояс свесившись из окна, – убью тебя, Женька! Слышишь?
– Так она там уже, что ли, тварь? – завизжала Ирка, вскакивая со стула, – что там такое? Клянусь, я её убью!
Девушки и парни также вскочили, но не успели вмешаться. Старенький ноутбук со всего размаху громоподобно встретился с кучерявой Дунькиной головой и пришёл в негодность. По счастью, Дунька успела смягчить удар, подняв руки, и её пальцам тоже досталось от старого ноутбука. Кабы не это – Дуньке была бы верная смерть, а так она даже не потеряла сознание. Это стало для Женьки большой проблемой, поскольку Дунькины пальцы сразу же стиснули её горло.
К подъезду быстро шагали от Вешняковской Рита и Клер с гитарой. Им не посчастливилось стать свидетельницами уничтожения ноутбука, но их глазам предстала очередная добрососедская встреча Дуньки и Женьки, которых тщетно пытались разнять пять крепких парней. Девчонки осмелились лишь на визг. Потом из подъезда выбежали Наташа и Ирка, а после них – Елена Антоновна. Только благодаря их вмешательству двух кобыл растащили в стороны. Обе были в крови, в синяках, в обрывках одежды. Обе плевались, ругались матом, рычали и верещали, грозя друг дружку убить. Обеих ввели за руки в подъезд. Сначала втащили Женьку. Дуньку не нужно было тащить – её пришлось сдерживать, потому что она за Женькой рвалась. Когда дверь захлопнулась, сразу стало довольно тихо, так как вся прочая молодёжь вернулась на лавочку и забор без всякого настроения продолжать шумную беседу.
– Марго, нам сейчас здесь нечего делать, – сказала Клер, замедляя шаг, чтобы прочитать эсэмэску, которая ей пришла, – сюда сейчас могут менты приехать, а я слегка разозлённая.
– Да, – промолвила Рита и вовсе остановилась, беря француженку за рукав, – потолковать с Иркой сейчас, наверное, не удастся. Идём назад.
Когда они шли к метро, Клер вручила Рите свой телефон, чтобы та прочла сообщение. Текст его был таков: «Мы сейчас приехали на Охотный Ряд, где Госдума. Здесь очень много полиции и каких-то странных людей. Но мы поиграем Моцарта!»
– Упоролись! – крикнула Рита, – едем туда!
Глава двадцать пятая
Крылатый Странник
Ясным предпраздничным вечером на Охотном Ряду вдруг стало шумнее, чем на Манежной и Театральной с их заработавшими фонтанами. Этот шум был очень писклявым. Солнышко припекало, и пискуны пищали в смешных панамках и кепках, иные ещё в колясках, и почти все – под яркими шариками. Казалось – родители, у которых не было дачи, дружно решили сводить детишек не в цирк и не в зоопарк, а к серому зданию, на котором жалобно трепыхался трёхцветный флаг. Розовое небо над этим флагом внезапно стало прозрачным до высоты не только других планет, но и совершенно иных миров. Причиной тому был Моцарт. Инга и Малика исполняли его сонаты, красиво встав друг к дружке лицом возле депутатской парковки, на тротуаре. Обе скрипачки были в приталенных пиджачках, слегка расклешённых брюках и элегантных ботиночках. Различался лишь цвет рубашек. Инга надела белую, Малика – голубую. Сперва они собирались играть на скверике у Большого театра, но передумали, рассудив, что там слишком весело, незачем оттенять стандартную развлекуху серьёзной музыкой. Да, к тому же, рядом из магазина громко звучала другая, а у Госдумы такого быть не могло. Поэтому две подруги там и обосновались.
Вот уже двадцать минут их никто не трогал, хотя они собрали толпу. Точнее сказать – рядом с ними скапливались порой довольно большие группы людей, а маленькие стояли всё время. Полиция также слушала, потому что играли две наркоманки здорово, да ещё улыбались одна другой. Казалось, они орудовали смычками не перед серым зданием с содержимым на букву «Г», а на райском облаке.
Несмотря на это, разжечь существенный экстремизм и катастрофически подорвать основы конституционного строя Моцарт не смог. Около семи стали выходить к своим чёрным лимузинам законодатели, утомлённые доработкой закона о безусловном праве какой-то гвардии избивать беременных женщин во время неразрешённых собраний. Законодателей ждала пресса, имевшая ряд вопросов о патриотском законе. Помощники депутатов были невежливы с журналистами, те – напористы, так что всем какое-то время было, что называется, не до Моцарта. Но Елена Мерзулина и Ирина Дворовая, придумавшие закон о прослушивании мобильников, были, как всегда, бдительны. Пальцами указав пресс-секретарям на скрипачек, они повернулись к корреспондентам и объяснили им, что беременных женщин много, и не в последний раз им рожать, а страна – одна. Когда они сели в свои авто, пресс-секретари приблизились к полицейским и тоже начали объяснять что-то в этом роде, только про музыкантов. Но полицейские всё равно не решались стащить двух ангелов с облака. Тогда вышла из лимузина сама Мерзулина, а за нею и Дворовая. Они разорались так, что всем стало страшно. Дети заплакали, и родители поспешили их отвести обратно к фонтанам.
Рита и Клер, идя от метро, увидели, как и Инге, и Малике заломили руки назад, поскольку они, как всегда, начали выпендриваться. Со скрипками полицейские обращались более осторожно, чем со скрипачками. Дворовая пнула ногой футляр с мелкими деньгами, и, заклеймив позором продажность отдельных никчёмных личностей, снова села в свой «Мерседес». Мерзулина, фигурально соединив с помощью двух рук весеннее небо в закатном мареве и какой-то красный забор, водворилась в свой. Ну а после этого офицеры в бронежилетах упаковали скрипки в футляры, и вся толпа ценителей музыки рассосалась.
– Чёрт! – воскликнула Рита, следя, как оперативный автомобиль увозит Ингу и Малику вместе с инструментами, – что нам делать?
– Курить, – отозвалась Клер, – я чувствую пустоту и в лёгких, и в сердце.
Вслед за оперативной машиной стали отчаливать депутатские. Но Мерзулина с Дворовой никак всё не уезжали. Среди работников прессы была подруга Танечки Шельгенгауэр, вместе с нею работавшая на «Лихе Москвы». Звали её Лена Кликовская. Узнав Риту, она приблизилась к ней.
– Риточка, привет!
Взглянула на Клер, которая доставала «Мальборо».
– Добрый вечер.
– Это моя подруга Клер, – представила парижанку Рита, достав «Парламент», – а это – Лена Кликовская. Слушай, Ленка! А почему эти две красавицы не отваливают?
– Какие?
Рита, прикуривая, с брезгливостью указала на два оставшихся лимузина.
– А … их знает! Видимо, телевизионщиков ждут.
– С каких это пор телевизионщики к ним опаздывают?
– С недавних, Ритка, с недавних. Слишком они стали загоняться. Сама всё видела. Ого, глянь-ка!
К Клер, которая сделала несколько шагов вправо, чтобы взглянуть на дизайн фонарного столбика, неожиданно подбежал один из помощников Дворовой. Было ему лет двадцать или чуть больше, но на румяном, чистом
