уселся в глубокое кресло, ожидая вечера. Он не заметил, как уснул, когда его разбудил стук в дверь. Слуги, обеспокоенные долгим отсутствием хозяина, хотели справиться по поводу ужина. Франко вскочил, как будто от пинка. В ушах застучало.
– Я скоро буду! – отозвался он.
Затем, стряхнув марево сна, поднялся и, чуть пошатываясь, пошел к бару. Прихватив заготовленную бутылку с вином, он уселся за стол. Лампа уже нагрела круг на его поверхности, в нем все еще покоилась цветастая коробочка со смертоносным содержимым. Франко старался дышать ровно, возвращаясь к реальности ото сна, тревожного и не принесшего отдых. Глубоко вздохнув, он взял коробочку с ядом. Через несколько секунд гранулы цианида, все, что были у него в запасе, находились внутри бутылки. Он поднял ее и позволил желтому свету светильника пройти сквозь стекло и вино. Белый убийца теперь покоился на дне, тихо покачиваясь от движения. Франко потряс бутылку, и гранулы завертелись в бешеном круговороте, уменьшаясь на глазах, танцуя в предсмертной агонии. Затем они исчезли.
Франко распорядился не подавать ужин, сказав, что поест у Маддалены, и, взяв с собой бутыль, покинул дом. Стоял теплый августовский вечер. Уже стемнело, и Франко, сидя в автомобиле, зажег фары, ожидая, пока двигатель примет ровный ход. Словно наблюдая за собой со стороны, он видел свои руки, без сомнения исключительные. «Такие хорошо сгодятся для профессии натурщика», – мелькнула неуместная мысль. Руки, готовые совершить страшное деяние. Но сколь крепки были его конечности, столь же крепка уверенность в том, что этого преступления нельзя избежать. «Неотвратимость делает человека бесстрашным», – подумал Франко, и эта мысль заглушила его спутанное дыхание. Скоро все закончится. Скоро его жизнь изменится.
Машина, за рулем которой сидел Франко, въехала в город. Знакомыми улицами повел он своего железного коня к обиталищу самых порочных душ и тел Ланцио, в il Velo. На мостовых все еще виднелись остатки вчерашнего празднования Святого Феррагосто: бумажные обрывки гирлянд, цветы и пустые бутылки.
Франко не доехал до «Вуали» полквартала и припарковал автомобиль в тени одного из переулков, не слишком, однако, темного, чтобы какому-нибудь загулявшему бродяге не пришло в голову влезть и вытащить лежащую внутри бутылку. Он решил на всякий случай спрятать ее под сиденье и отошел от машины на противоположную сторону улицы. Взглянув издалека, он остался доволен расположением: в тени автомобиль не бросался в глаза любопытным прохожим. Франко пошел вдоль улицы и вскоре оказался на месте – в темном проулке, где располагался бордель, скрытый от ненужного внимания. Одна лампа, висевшая над входом в клуб, освещала этот богом забытый угол, и только лошади, привязанные к перегородке возле двери, не оставляли сомнений в том, что за каменной стеной кипит жизнь.
Он прождал долго. Хотелось пить, ноги гудели, а волнение лишь накапливалось. Франко взглянул на часы. Уже около двенадцати. За это время несколько мужчин входили и покидали «Вуаль», но нужного человека среди них не наблюдалось. Франко они тоже не заметили, он сделал все, чтобы его силуэт слился с незаметной стеной под козырьком какого-то заколоченного помещения. Пронеслась тревожная мысль: что, если Николо решил сегодня изменить своей привычке? «Нет, – успокоил он себя, – ведь его лошадь здесь. Но что, если ему вздумается заночевать внутри?» Прикинув варианты, Франко пришел к выводу, что вероятность этого небольшая. Как бы ни любил кутить его напарник, все же он старался проводить ночи дома.
Его мысли прервал шум: дверь салона отворилась, и под светом лампы появился силуэт, который Франко с облегчением узнал. Крепкое туловище, глубоко посаженная в массивные плечи голова, увесистые руки. Сомнений не осталось, это Николо. Дверь закрылась, и мужчина остался стоять посреди пустой улицы, в пьяном отупении глядя куда-то перед собой и сильно покачиваясь. Франко продолжал молча наблюдать, уверенный, что темнота позволяла ему оставаться невидимым. Он подождал, пока Николо покинет освещенный участок и подойдет к привязанным лошадям. И только тогда он вышел из своего укрытия и направился к нему:
– Здравствуй, Николо, – произнес он негромко.
Услышав голос, тот вскинул голову. Франко ускорил шаг, испугавшись, что Николо вздумается запрыгнуть на лошадь и, чего доброго, умчаться от него прочь, но его опасения оказались напрасными. Алкоголь и поздний час сделали свое дело, движения мужчины были расслабленными и заторможенными.
– А-а, ты… Чего нужно? – проговорил он в ответ, ничуть не удивляясь встрече. – Пришел набить мне морду?
– Я пришел поговорить. Мы нехорошо расстались. – Франко сверлил глазами пьяное лицо, гадая, сколько выпил бывший друг. Тяжелые веки его с трудом открывались, а челюсти медленно двигались в бессвязной попытке поддержать диалог.
– Ты не можешь в таком состоянии ехать верхом. Давай я отвезу тебя. Оставь лошадь.
– Я пьян от удовольствия, – он пошатнулся. – А впрочем, почему бы и нет. Послушаешь, как я хорошо провел время. Тебе нужно тоже попробовать Анжелику. Она так умеет отходить, что никаких следов не остается. – Франко скорее почувствовал, нежели увидел в сумраке сладострастную ухмылочку.
Николо побрел вперед. Спьяну он не мог рассчитать ширину шага и постоянно спотыкался, виляя и пошатываясь. Франко оглянулся: улица пустынна. Он последовал за бывшим другом, и они подошли к машине. Франко, устроив Николо, сел за руль. Перед глазами стоял заготовленный план. Он усыпит бдительность друга, отвлекая его разговорами, а сам в это время направит машину за город, к виноградникам, где в такое позднее время они не встретят ни души. Он остановит машину, скажет другу выйти, чтобы освежиться, и там предложит ему бокал вина. Николо не откажется, Франко мог в этом не сомневаться. Единственное, что тревожило француза, так это время действия яда и то, хватит ли его концентрации на то, чтобы довершить начатое.
– Давай, поехали кататься! Я не хочу домой! – промычал Николо, стукнув по деревянной панели. – Доната сведет меня с ума своими претензиями, черт меня дернул на ней жениться. На кой сдались эти бабы, вот скажи? Неужели мы не обошлись бы без них? Какой прок иметь под боком женщину, если она только и делает, что донимает тебя.
– Женщина донимает только того, чьего внимания жаждет.
– Все это чушь. Им нужны только деньги. Деньги и ничто другое, – фыркнул Николо, выпятив нижнюю губу. – Только звонкие монеты решают твою судьбу. Чертовски несправедливо.
– Деньги важны, но важно и то, как они достаются. – Франко старался, чтобы его голос звучал ровно. Немигающим взглядом он следил, как стелется перед ними дорога, уводя прочь из города. Свет улиц постепенно сменялся сумраком долины, в открытые окна машины с холмов летел горьковатый аромат золотарника.
– Тебе все свалилось с неба. – Николо шмыгнул носом. – А знаешь, я ни одного дня не сидел на шее жены, хотя Доната богата до неприличия. Что я мог дать ей?
– Ты поэтому предал меня?
– А?
– Ты сделал это, чтобы завоевать любовь жены?
– Много ты понимаешь! – фыркнул Николо и на какое-то время замолчал. А потом продолжил: – Я мог только без конца трудиться, чтобы она не решила, что я живу на ее деньги. Не было дня, чтобы я сидел без работы. Следил за домом, лошадьми, не вылезал с карьеров. Но она не считается со мной, хоть и умеет хорошо притворяться. Те, кто не имеет мешка с золотом за душой, никому не важны. – Его голова качалась в такт движения машины, веки отяжелели. – Но ничего. – Он вдруг воспрянул и распрямился. – Мой сын ответит за меня. У него будет столько денег, что девать станет некуда. Он сможет ходить с гордо поднятой головой и говорить только то, что думает.
– Не сомневаюсь, что Лоренцо станет достойным человеком.
– Так и будет. В тот самый день, когда мы нашли золото, я открыл на имя сыновей трастовый счет. Я решил, что все, что сумею заработать, положу туда, а когда они станут взрослыми, то получат эти деньги. Никто больше не посмеет смотреть на мужчин моего рода сверху вниз.
Николо с досадой пнул ногой под сиденье, и Франко услышал, как он задел заготовленную бутылку.
– Ты сказал «сыновей». Насколько я помню, у тебя только один сын, Лоренцо, – усмехнулся Франко.
– Это скоро изменится. Доната ждет ребенка.
Услышав эти слова, Франко ударил по тормозам. Раздался скрип колодок, позади поднялся высокий пыльный шлейф. Вцепившись в руль, он уставился прямо перед собой, на желтую гравийную дорогу, которая приглашала его продолжить путь.
Николо пьяно озирался по сторонам. Кажется, только сейчас он понял, что они оказались за городом.
– Куда
