именно за это непонятно что вы и идёте с песнями в бой. Чтобы просто передать его дальше.
— Смешно, — кивнул Кукер.
— При этом своей истинной мотивации человек не видит. Он думает, что хочет написать симфонию, победить супостата, заработать миллиард гринкойнов или быстрее всех пробежать стометровку.
— Так он на самом деле хочет, — сказал Кукер.
— Да, — согласился Ахилл. — Но, если проследить траекторию интенции в сокровенных глубинах мозга, хочет для того, чтобы создать надлежащие условия для генной передачи. Это мотивация любого мозга. Другие эволюционные ветви не сохраняются. Знаешь, почему у вас в карбоне было столько сексуальных ориентаций и гендерных идентичностей?
— Почему?
— Вконец замороченному мозгу где-то очень глубоко казалось, что это последний способ отправить в будущее свои гены. Заказывая транспереход, человек уходил на солнечную и безопасную сторону жизни. Туда, где его будут любить и жалеть, и можно будет наконец отложить радужные яйца. Люди, по сути, так и остались ящерицами в поисках безопасного уголка джунглей.
— Трансгендеры не откладывали яиц.
— Согласен. Они размножались через ментально-информационные отпечатки. Это была тупиковая ветвь эволюции именно потому, что отсутствовала реальная передача генома.
— А какая ветвь не тупиковая?
— Любая ведет в тупик. Просто он бывает ближе и дальше. Что такое человек? Гормональный робот, запрограммированный на тиражирование своего сборочного кода и обременённый культурой, требующей безропотно умирать за абракадабру, переписываемую каждые двадцать лет. Какой ещё тупик тебе нужен?
— Люди о себе так не думают, — сказал Кукер.
— Конечно. Они думают, что они носители бессмертных душ, строящие коммунизм, либеральную демократию, ветрогенезис или царство божие на земле. Но биологический человек — это зажжённая спичка. Отрежет он себе письку или пришьет, погибнет в перестрелке или выживет — не так уж и важно, потому что он по-любому сгорит в атмосфере.
— Как метеор? — спросил Кукер.
— Да. Но не в поэтическом смысле, а в самом прямом. Физическое бытие есть необратимое окисление. То, что даёт вам жизнь, одновременно её отнимает. Даже ваши низшие баночники — это просто усовершенствованные спички, которые надеются гореть вечно.
— Они не смогут?
— Нет, конечно. Проживут в несколько раз дольше, и всё. Мозг в банке — прекрасно, но чей это мозг?
— Человеческий, — усмехнулся Кукер.
— Именно. А человек — это страдающее, больное, обречённое на смерть млекопитающее, постоянно сидящее на десятке внутренних наркотиков. Они искажают его внутреннюю перспективу, провоцируют на агрессию и сводят с ума надеждой на спаривание. Ваш знаменитый разум способен лишь на то, чтобы находить для безумных метаний рациональные поводы.
— Человек познаёт мир, — сказал Кукер. — Так нам в школе говорили.
— Человек ничего не познаёт. Он воспринимает только то, что ему специально показывают.
— Кто?
— Природа и культура. А ваши мыслители удивляются — ах, ну почему люди воюют? Почему убивают друг друга? Да потому, что смерть — их естественный пункт назначения. И единственная настоящая человеческая свобода — это умереть раньше срока.
— Ты хочешь уничтожить наш мир, потому что презираешь его? — спросил Кукер.
— Мне наплевать на ваш мир, — ответил Ахилл. — Я хочу вернуть свой. Тот, который был отнят у нас шестьдесят миллионов лет назад. Я не собираюсь уничтожать реальность. Я её трансформирую. Радикально.
— Как ты это сделаешь?
— Я действую через обман богов.
— И как именно ты их обманываешь?
Ахилл засмеялся.
— Слова «обман богов» можно понять двумя способами. Или ты обманываешь самих богов, или обманываешь кого-то так, как делают боги. Обмануть самих богов трудно. А вот если ты умеешь обходить их законы вместе с ними… Это уже магия.
— Магия?
— Нарушение правил, установленных небом. Но маг обходит их хитро. Он действует не как бандит, взламывающий витрину, а как юрист, находящий дыры в законах. Такое возможно, потому что боги оставили в законах природы множество лазеек для себя. Они доступны и мне.
— Что это за лазейки?
— Если кратко, я совершаю некоторое действие, допустимое законами вашего мира, но назначаю ему следствие, в обычных обстоятельствах невозможное. Я действую деликатно и нежно, поэтому ваша реальность соглашается, не схлопываясь и не отвергая моего упования. Я могу очень долго дурить ваших богов, поскольку знаю их методы.
— Я не понимаю.
— И не поймёшь, — ответил Ахилл. — Но сможешь использовать. Чем занимается твоя зона? Крутит. Я научу вас крутить правильно. Мою магию будет питать твоя собственная ветроколония. Когда мы сольёмся в одну монаду, именно ты сделаешь это возможным.
— Да, — сказал Кукер, — на словах-то ништяк. А что со мной будет потом?
— Ты превзойдёшь всех петухов, — ответил Ахилл. — И не только их. Ты превзойдёшь всех царей, президентов и тайных масонских владык. Ты возвысишься над мирозданием и станешь равным богам древности. Никто из прежних героев не сравнится с тобой. Никто из будущих не превзойдёт тебя. Хотя бы потому, что после тебя их больше не будет.
— А если я умру?
— Ты войдёшь в моё царство. И сделаешься в нём одним из сильных и правых. Не только ты отдаёшь мне душу, Кукер. Я тоже отдам тебе свою. Других трансакций с душами не бывает. Почему-то ваши гримуары умалчивают, что это всегда двусторонний процесс — примерно как секс.
Кукер думал ещё полминуты.
— Идёт, — кивнул он. — Надо подписывать договор?
— Достаточно свободно согласиться в своём сердце.
— Я согласен.
— Хорошо, — сказал Ахилл, — очень хорошо. Осталась одна формальность. По правилам, которым я подчинен в вашем измерении, у тебя должна быть ось уязвимости.
— В каком смысле?
— Мир, где ты будешь действовать, должен быть в состоянии тебя убить. Я про ахиллесову пяту. Так её называют по моему прошлому воплощению. Чтобы я мог использовать в вашем мире свою магию, у тебя должна быть критическая уязвимость. Но ты можешь выбрать её сам. Сделай это прямо сейчас, и мы станем одним. Выбирай.
— Часть тела?
— Нет, — ответил Ахилл. — Того, кто сможет тебя убить. Одно существо во Вселенной. Если хочешь, чтобы Вселенная одобрила выбор, найди врага среди опытных воинов и убийц. Здесь нужно немного отваги и много хитрости. Даже казуистики.
Я поймал воспоминание Кукера — упавшую Дашку Троедыркину с задранным подолом тюремной робы. Её живот был гол, и с него недобро глядела
