и даже не надо застегивать пуговицы.
– Они же не могут требовать, чтобы я появлялся в общественном месте в футболке, которую следует носить в качестве нижнего белья!
– Многие дети ходят в футболках, и у них даже мысли такой не появляется.
– То, что многие дети дразнят меня на школьной площадке, не значит, что это правильно.
Я не знала, что на это ответить.
Фрэнк не прикоснулся к еде. Он сидел за столом и смотрел в тарелку с вафлями, дергая себя за воображаемый воротник, не зная, куда деть голые руки, царапая запястья, которые всегда были закрыты манжетами.
Ксандеру пришлось отнести его в машину на руках и поехать с нами в школу. Я предложила, чтобы он отвез Фрэнка сам, думая, что, возможно, мальчику так будет легче.
– Не выдумывай, – сказал Ксандер. – Я просто посижу сзади со своим другом. И отведу его в класс, чтобы убедиться, что все хорошо. – Глупейшая затея, – сказал Ксандер, вернувшись в машину.
– Согласна, – отозвалась я.
– Видишь ли, Мими гениальна. Беда в том, что умные люди тоже иной раз совершают глупости.
– Она просто не знает, что делать, – сказала я, сама удивившись, что защищаю Мими. – Фрэнка уже откуда только не выгоняли.
– Подумаешь, – пожал плечами Ксандер, – а кого не выгоняли?
Я хотела сказать, что меня, но хватило ума промолчать.
– Хорошо еще, что я смог все бросить и приехать, когда она позвонила, – добавил Ксандер. – Не представляю, что бы она без меня делала.
Я не знала, далеко ли до конца книги, просто мое терпение лопнуло. Перед тем как написать мистеру Варгасу, я сообщила Мими, что ухожу. Хотела сжечь мосты.
– Никто тебя здесь насильно не держит, – заявила Мими. – Можешь уходить.
– Вы справитесь, – сказала я. – Пока с вами Ксандер, я вам не нужна.
– Ха, Ксандер. Насмешила.
18
Собрать вещи оказалось легко. А вот объяснить в электронном письме мистеру Варгасу, почему я покидаю свой пост, – невероятно трудно. В начале каждой новой попытки все звучало вполне разумно, однако уже через пару строчек я срывалась на тон отвергнутой любовницы. Как я могу помочь Мими, если она не подпускает меня к себе? Не ценит. У нее есть другой помощник: красивее меня, интереснее, и волосы у него роскошнее моих.
Позвонили из школы. Я отклонила звонок и выключила телефон. Что бы ни случилось, пусть с этим разбирается Мими. Или Ксандер. С меня хватит. Я сидела с телефоном в руке, охваченная беспокойством и чувством вины, и не могла сосредоточиться на проклятом письме. В дверь постучали. Если Мими попросит забрать Фрэнка, поеду. В последний раз.
На пороге стоял Ксандер. Он не заходил в мою комнату с прошлого лета, когда я приняла его за ожившего Аполлона. В подростковые годы я всегда удивлялась, как моя мама, умная женщина, могла выйти замуж за такое ничтожество, как мой отец. Увидев на пороге Ксандера, я наконец поняла. Умные люди тоже иной раз совершают глупости.
– Мими говорит, ты едешь в Нью-Йорк. Надолго?
– Я не собираюсь возвращаться.
– Что?
– Мими не дает мне делать работу, ради которой меня послал мистер Варгас. Я ей не нравлюсь. Фрэнк меня едва терпит. Я им не нужна. Я хочу домой.
– Ты нравишься Мими, насколько ей вообще кто-то может нравиться. Фрэнк тебя любит. Он придет в отчаяние.
У меня сжалось сердце.
– Пока ты здесь, он обо мне и не вспомнит.
– Неправда.
– Правда. Как только появляешься ты, я перестаю для него существовать.
– Ничего подобного.
Ксандер подошел ближе.
– А на меня тебе плевать? Может, я тоже приду в отчаянье?
– Ха, – сказала я.
Где-то я это уже слышала.
– Эй, – Ксандер легонько провел пальцем по моей щеке, – ты из-за меня решила уехать?
– Ты – его отец? – спросила я.
Он молча смотрел на меня целую минуту, затем взял за руку, толкнул в комнату и закрыл дверь.
– Как ты могла такое подумать? Неужели я позволил бы себе увлечься тобой в ее доме, если бы между нами что-то было?
Увлечься? Стыдно сказать, его признание не на шутку меня взволновало.
– Я не имела в виду романтическую связь. Ты мог сделать одолжение, как друг. Такое бывает.
Интересно, как бы Мими озвучила просьбу такого рода. «Извини, ты не одолжишь мне наперсточек спермы?» Нет, не так. Наперсточек – не та единица измерения, которую связывают с мужскими достоинствами в любом контексте. Особенно если хотят попросить об услуге.
– Мы с Мими друзья, – сказал Ксандер, – но не в таком смысле.
– А в каком? – спросила я. – Хоть на куски меня режь, не могу понять, как ты вписываешься в ее жизнь.
– Что ты имеешь в виду?
– Фрэнк сказал, что ты присутствовал при его появлении на свет. Для просто друга это немного чересчур, ты не находишь?
Ксандер сел на мою кровать и, раскинув руки, повалился назад.
– Боже милостивый! – сказал он. – У Мими никого нет. Никого.
Он полежал, уставившись в потолок, и вновь принял сидячее положение.
– Ты представляешь себе, как она одинока?
– Нет, скажи, – настаивала я. – Ты или нет? Я умираю от любопытства.
Он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, как будто пытался понять, кто я такая: бывшая соседка, актриса из телесериала или враг из прошлой жизни.
– Дело не в любопытстве, Элис. Ты просто эгоистка.
Кем только меня не называли в жизни: занудой, серой мышкой, паинькой, неудачницей. Эгоисткой – еще никогда.
Ксандер вскочил с кровати и прошел к двери, глядя сквозь меня, точно я стала невидимой. Точно меня нет.
Мими была права. Уверенность в себе очень помогала мне в жизни. Лишившись этого компаса, я растерялась. Я рухнула на красный диванчик и довольно долго ненавидела себя: самодовольную, лицемерную, хвастливую эгоистку, уверенную, что мир стал бы гораздо лучше, если бы все остальные просто заткнулись и слушали. Я ничем не лучше доктора Мэтьюса.
В окне виднелись холмы, покрывшиеся после дождей нежной зеленью, которая не продержится и неделю. У меня заурчало в животе, хотя есть не хотелось. Оставалось вызвать такси, а я все чего-то ждала. Я не боялась опоздать, потому что не бронировала билет заранее, собираясь купить его прямо в аэропорту.
На стук в дверь я не ответила. Мими не стала стучать во второй раз, просто вошла.
– Ты еще здесь?
– Как раз хотела вызвать такси, – сказала я, не осмеливаясь посмотреть ей в глаза.
– Ты мне нужна, – сказала она.
– Попросите Ксандера.
– Ксандер не водит машину.
– Разумеется, водит.
– У него нет прав.
Я повернулась к ней. До того момента я никогда не считала
