nous rentrons gaiment dans le chemin bourbeux, Croyant par de vils pleures laver toutes nos taches.
— Наборъ фразъ, — рѣшилъ Телепневъ.
— Послушайте, mon cher, ѣдкость-то, ѣдкость-то. А дальше послушайте:
Sur l’oreiller du mal, c’est Satan-Trismégiste
Qui berce longuement nos ésprits enchantés, Et le riche métal de notre volonté Est tout vaporisé par ce savant chimiste!
— Вранье! — опять рѣшилъ Телепневъ.
— Да вы вслушайтесь! нѣтъ, молодой человѣкъ, вы слишкомъ засидѣлись у нѣмцевъ. Вы извините меня, что я такъ говорю. Вы возьмите съ собой книжку, пожалуйста, возьмите. Вы не подумайте, чтобъ я былъ такъ пристрастенъ къ однимъ французамъ. О, нѣтъ. Изъ нашихъ я очень люблю Некрасова. Я думаю, мои дамы въ гостиной. Пойдемте.
Телепневъ поднялся съ дивана и немножко сконфузился. Онъ чувствовалъ неловкость, одичалость, даже началъ натягивать на правую руку перчатку, которую передъ тѣмъ снялъ.
Баринъ вывелъ его въ залу, гдѣ около стола сидѣли три женскія фигуры. Подойдя къ столу, Телепневъ раскланялся, и первая отвѣчала на его поклонъ бѣлокурая дама, сидѣвшая на диванѣ, — хозяйка дома.
— Ma chère ami, представляю тебѣ… М-r Телепневъ, нашъ вчерашній благодѣтель. Ma belle-sœur et ma fille, — указалъ онъ на брюнетку и молодую дѣвушку.
— Вы такъ были любезны вчера, — начала протяжнымъ и картавымъ голосомъ хозяйка, и посадила Телепнева около себя на большое кресло, гдѣ ему было очень неловко.
Дѣвушка взглянула на него гордымъ взглядомъ и сейчасъ же начала что-то такое вышивать. Телепневъ остался очень недоволенъ этимъ взглядомъ и почувствовалъ даже нѣкоторое раздраженіе.
«Что она кобенится», подумалъ онъ.
Брюнетка присѣла ближе къ нему и, откинувшись на бокъ, обратила на него ласковые, прищуренные глаза.
— Ваша вчерашняя любезность, — заговорила она низкимъ пріятнымъ контральто: — была не похожа на обыкновенные нравы нѣмецкихъ студентовъ.
— Да какой же я нѣмецкій студентъ, — отвѣчалъ ей Телепневъ уже увѣреннымъ тономъ. — Я только штудирую у нѣмцевъ, какъ здѣсь выражаются, но мои симпатіи вовсе не принадлежатъ буршикозному міру.
— О, напрасно, — вскричалъ баринъ. — Во всемъ этомъ есть идея. Нужно, чтобы молодость была, молодость.
— Какая же идея, — рѣзко оборвалъ Телепневъ. — Я, признаюсь, въ теченіе всего моего корпораціоннаго искуса не нашелъ ее. Жалкій остатокъ средневѣковаго быта — вотъ что по моему буршентумъ, при настоящемъ положеніи общества.
— О, какъ вы строги, — замѣтила, покачавъ головой, брюнетка.
Дѣвушка вскинула глазами на Телепнева, но только на одну секунду, потомъ опять, съ совершенно холоднымъ видомъ, продолжала свою работу.
— Если вы можете мнѣ указать что-нибудь высокое и разумное въ нѣмецкомъ буршентумѣ — сдѣлайте милость. Къ сожалѣнію, тѣ русскіе, которые пріѣзжаютъ сюда, до сихъ поръ платятъ дань смѣшному увлеченію дѣтскими формами и кончаютъ очень плачевно.
— Ахъ, mon cher, въ какомъ вы видѣ все представляете. Ну, покутятъ, разумѣется, но это полируетъ очень. Вотъ въ чемъ вопросъ.
— Кутежъ кутежу рознь. А больше остаются филистрами по десяти лѣтъ и спиваются съ кругу.
— Ахъ, Боже мой, — простонала хозяйка дома: — какая жалость!
Блѣдное, исхудалое лицо барыни, съ приподнятыми бровями и всегда полуоткрытымъ ртомъ, сохраняло постоянно аффектированное выраженіе. А тонъ ея голоса былъ такой, точно будто она всему удивлялась.
— Я васъ увѣряю, — продолжалъ Телепневъ, выпрямившись въ своемъ креслѣ: — что я нисколько не мрачными красками рисую судьбу очень многихъ русскихъ студентовъ.
— Значитъ, — прервала его брюнетка: — вы не долюбливаете нѣмцевъ и нѣмецкую жизнь?
— Нѣмцевъ — нѣтъ. Въ нѣмецкой натурѣ есть много прекрасныхъ чертъ: смѣлость мысли, энергія, которой у насъ нѣтъ ни на грошъ, много добродушія. Но здѣшніе нѣмцы вѣдь какіе-то выродки. Ну, и студенческая жизнь, какъ я ужь вамъ сказалъ, придаетъ буршамъ глупый, заносчивый тонъ и опошляетъ ихъ.
На это m-me Деулина не нашла возраженія. Она только кроткими и удивленными глазами взглянула на гостя и вывернула ладони.
— Нѣтъ, mon cher, — вскричалъ мужъ ея — если вы не хотите со мной ссориться, то, пожалуйста, не браните такъ этихъ бѣдныхъ нѣмцевъ. Я опять повторю, еслибъ у меня былъ сынъ — непремѣнно его въ корпорацію, пускай онъ пройдетъ всѣ эти мытарства.
Телепневу показалось, что дѣвушка, слушая, что говоритъ отецъ, немножко затуманилась.
— Вы здѣсь нигдѣ не бываете? — спросила брюнетка, начиная занимать Телепнева.
Это отъ него не укрылось. Онъ опять обозлился.
— У меня нѣтъ никакихъ филистерій, — насмѣшливо отвѣтилъ онъ: — такъ вѣдь бурши называютъ семейные дома. Я провелъ три года въ постоянной работѣ, и, право, ни о чемъ другомъ некогда было подумать. Я съ тѣмъ и пріѣхалъ сюда; пріѣхалъ русскимъ второкурсникомъ, у котораго много пошло времени на свѣтскую пустоту.
Рѣзкая манера Телепнева видимо подѣйствовала на дамъ. Хозяйка силилась сказать ему что-нибудь подходящее и кротко улыбалась, а у брюнетки явилось желаніе осадить молодаго студента. Деулинъ ходилъ около печки и посвистывалъ: а дѣвушка усиленно наклонилась надъ своей работой.
«Что же это она молчитъ, какъ кукла», подумалъ Телепневъ.
— Мнѣ кажется, — начала брюнетка: —вы оттого такъ хотите уйти отъ всѣхъ увлеченій, что въ васъ еще очень много молодости…
— Вы такъ думаете? — прервалъ ее Телепневъ.
— Да, мнѣ такъ кажется, — отвѣчала съ нѣкоторымъ заигрываніемъ брюнетка.
— Вы жестоко ошибаетесь. Еслибъ я хотѣлъ играть только въ большіе, то я бы такъ долго не выдержалъ. Кромѣ того, студенческую жизнь я узналъ, пройдя всѣ ея прелести и убѣдившись личнымъ опытомъ въ ея пустотѣ. Мнѣ кажется, у насъ вообще, между русскими, всякое сколько-нибудь энергическое желаніе жить по-своему серьезными интересами, особенно если это въ молодомъ человѣкѣ, всегда объясняется самыми мелкими или смѣшными побужденіями.
— О, нѣтъ, — вздохнула хозяйка, но дальше уже не повела своей фразы.
Видно было, что Телепневъ ее подавлялъ.
Его тирада заставила даже Деулина остановиться и вытаращить на пего глаза. Брюнетка улыбнулась довольно язвительно. Дѣвушка посмотрѣла на всѣхъ съ недоумѣніемъ. Вышла маленькая пауза.
— Послушайте, mon cher, — вскричалъ Деулинъ;— вы, пожалуйста, не сердитесь на мою belle-sœur. У ней есть особенный талантъ говорить всѣмъ молодымъ людямъ самыя невозможныя вещи.
Телепневъ съежился и покраснѣлъ.
— Мы здѣсь знакомы немножко съ нѣмецкимъ обществомъ, — начала тянуть хозяйка. — Здѣсь очень милые люди. И вы совершенно справедливо сказали о нѣмцахъ; въ нихъ столько почтенныхъ свойствъ; какое нравственное воспитаніе даютъ они дѣтямъ, какихъ прекрасныхъ и дешевыхъ учителей здѣсь можно имѣть! Я очень рада за свою дочь, что она училась здѣсь.
Телепневъ взглянулъ на дѣвушку и подумалъ: «чему-то ты еще выучилась?»
— И потомъ, — продолжала барыня: — я имѣю нѣкоторую слабость къ Д., потому что здѣшніе доктора меня совсѣмъ подняли на ноги.
— Да, mon cher, — вскричалъ мужъ: — при женѣ моей тоже не обижайте нѣмцевъ, она на нихъ такъ и дышетъ.
Брюнеткѣ все-таки
