Фонарик лежал в считанных метрах, но я не мог к нему подойти. Я не мог пошевелиться. Мне стало совсем плохо, когда за спиной громко скрипнула половица, а зажигалка неожиданно погасла.
Дрожащими руками я сделал новую попытку зажечь огонь. С кремня слетели искры. Половица скрипнула второй раз, уже подо мной. Сабина прошла рядом и подняла фонарик. На удивление, свет зажегся раньше, чем зажигалка.
— Черт! — воскликнул я. — Как такое может быть?! Батарейки еще не сели?!
— Как видишь, — ответила девочка.
Я опустил зажигалку в карман.
— Выключай. Мы уходим.
И тут Сабина снова проявила себя.
— Я хочу посмотреть, что там. — Она показала на закрытую дверь, и меня пробрал такой ужас, что началась икота.
— Нет! Мы уходим!
— Я хочу посмотреть, что там, Дэн! Я знаю, что ты уже был там со своим дружком!
— Там ничего нет! Пустой дом!
— Нет, не пустой! Был бы он пустой, ты бы не рвал отсюда когти. Думаю, там есть то, что вы все скрываете от меня!
«Дрянная девка!» — подумал я, и чуть было не выругался вслух.
— Сабина, мы же договаривались, что…
— В тот раз, в сарайчике, мы тоже договаривались, а ты так и не сдержал обещание.
Сейчас я бы с удовольствием показал ей все, но момент был упущен.
— Что же ты замолчал?
— Ничего.
Девочка прошла комнату насквозь, а я, дойдя до порога, так и не смог его переступить. Впрочем, границей между нами был не только порог. Границей была ее смелость, и когда Сабина, не обратив внимания на каменную печь, позолоченные часы и стол с газетами, направилась во вторую комнату, я чуть не обмер со страха. Она знала, что мы что-то прячем и искала тайну.
— Сабина!
Девочка обернулась, направив луч фонаря мне в лицо.
— Пойдем домой!
— Конечно. Сейчас посмотрим тут и пойдем.
Она отодвинула занавески и вошла во вторую комнату. Наступив на битые ампулы, остановилась. Фонарь скользнул вправо, влево. Я видел, как ее рука направила луч на кровать, но никакой реакции не последовало.
— Сабина!
— Что?
— Ты видишь его?
— Кого?
Я пересек порог. Сердце выпрыгивало из груди, и я слышал, как где-то в голове гулко пульсировала кровь. Сабина светила в направлении кровати. К тому же, комната была настолько маленькой, что, куда бы не попадал луч света, он все равно укажет ей на покойника. Я вошел в комнату и осознал, что кровать пуста, а место, где лежал дед, покрыто сплошным черным пятном, будто тело сгорело. След в точности повторял человеческие очертания.
— Он же лежал здесь, — пробормотал я себе под нос.
— Что? — осведомилась Сабина. — Кто?
— Никто, — быстро ответил я, схватил ее за руку и повернул назад. — Мы уходим!
Луч фонаря метнулся по стене передней комнаты, и боковым зрением я заметил, как за столом, меж стопок газет, возникла фигура. Фигура сидела к нам спиной, сложив руки на столе, будто держала карты.
Глава 5
Феномен
На второй неделе мая мама решила еще раз навестить школьных учителей и проверить мою успеваемость. Не знаю, насколько она удивилась тому, что ее методы воспитания не дали никакого толку, но мой домашний арест продлился на все выходные, и теплые весенние деньки я встречал в компании четырех стен и любимого окна, откуда открывался вид на зеленеющую улицу. Из-за плохих оценок в глазах матери я скатился до самого низа. По химии выходила двойка, по алгебре судьба оценки зависела от последней контрольной работы, к которой я был совершенно не готов. По истории меня не аттестовывали, и единственное, что изменилось в классном журнале за последнюю неделю, это количество клеточек с буквой «н». Стоит добавить, что пропуски занятий у меня были более чем уважительными. Начиная с шестого класса, меня брали на все олимпиады, к какому бы виду спорта они не относились. Вот таким разносторонним человеком я рос.
В середине мая на районной олимпиаде по легкой атлетике я получил третью в своей жизни медаль. В кроссе на тысячу метров мне посчастливилось занять второе место, а по общему комплекту наград наша школа оказалась третьей в районе. Это был огромный успех, учитывая то, что я соревновался с ребятами из старшей возрастной группы. На радостях за столь большой успех учитель по физкультуре пообещал помочь мне закрыть аттестацию по истории.
Свое слово он сдержал: уже к семнадцатому мая у меня появились сразу три оценки, две тройки и одна четверка, после чего я вообще забыл об истории и стал потихоньку готовиться к алгебре.
К концу учебного года я виделся с друзьями только в школе. Мама не отпускала меня гулять. Рамилка и Владик по-прежнему заходили за мной по пятницам и субботам, но мама оставалась при своем мнении. То короткое время я ценил, как воздух, поэтому, даже будучи наказанным, выходил к ребятам, и мы общались до тех пор, пока мама не звала меня обратно, в дом.
Бегать по улице весной равносильно чуду, и я завидовал друзьям, потому что они не были лишены такой возможности. Они чувствовали, насколько великолепно детство, если родители не ограничивают свободу. А я сидел дома. И порой мне было так тоскливо, что я просто ходил по комнате и мечтал, когда же, наконец, вырасту, уеду от родителей и буду жить своей жизнью.
После того, как я взял второе место на районных соревнованиях по бегу, моя коллекция медалей стала совершенной. Теперь и у меня имелась одна золотая, одна серебряная и одна бронзовая медаль. Я повесил их на дверцу комода напротив своей кровати, и каждый раз, перед
