дону Вирхилио уже не найдут и последние четыре недели они проведут без латыни. Годовые оценки всем выставят автоматом, по среднему баллу. Каталина порадовалась, что Шустер устроил в школе главную драму недели и заставил ее класс забыть о комментариях дона Энрике.
Она умирала с голоду, когда их заставили бегать. Она терпеть не могла бегать вот так, кругами и без всякой цели. У нее все горело в груди, и она об этом сообщила учительнице, когда пробегала мимо нее. Учительница заменяла дона Мариано и запомнилась ей только как тупица, которая не придала значения ее жалобам и заявила, будто у Каталины болит в груди, потому что она влюбилась. Да что же такое с головой у всех физруков, подумала Каталина. Ей было очень больно в груди. На третьем круге она упала без сознания.
Обезвоживание, сказали Паблито, который пришел за ней через полчаса. Когда они вернулись домой, мама ее отругала. Когда пришел папа и мама ему рассказала о случившемся, он тоже ее отругал.
– Девочка слишком отощала, – вынес он вердикт в своей обычной манере, как будто Каталины там не было или как будто она в первый раз теряет сознание, как будто это не у нее чуть больше года назад случилась паническая атака из-за такой глупости (по мнению папы), как не сделанные к понедельнику уроки. Паблито повторил то, что ему сказали про обезвоживание, но это тоже никого не волновало.
– Тебе надо чуточку набрать вес, – сгладила мама уменьшительно-ласкательным, когда перестала сердиться. Может, она поняла, что несправедливо срываться на Каталину каждый раз, когда та грустит, болеет или у нее месячные, которые ее раздражают безотносительно крови на трусах. Поэтому дома не принято ни жаловаться, ни плакать, даже если на душе кошки скребут. Дома Каталина всегда делает серьезное лицо, чтобы в любой момент можно было незаметно для других погрустить по-настоящему и погрузиться в меланхолию. Надо набрать вес, говорят ей, но Каталина никогда не хотела и не хочет набирать вес, потому что тогда у нее будет еще больше груди, больше попы, больше тела, – в общем, нет, просто нет. Она совсем не желала, чтобы этой плоти стало еще больше. С того дня она бросила спать в сиесту и стала вместо этого пить по литру воды, чтобы не набирать вес и больше не падать в обморок. Раз маме это помогает, наверное, поможет и ей.
Она только припала к бутылке с водой, как зазвонил телефон. Трубку взяла мама. «Тебя, какой-то Хуан», – сказала она. Каталина мысленно себя пнула: зачем она дала ему номер? Хуан узнал о случившемся от Шустера. Шустера же домой отправили, сразу сказала она. А Шустеру Сильвия рассказала после уроков. Хуан уже окончил школу, и Каталина даже не знала, чем он теперь занимается, – ей было неважно, а может, просто неинтересно. Дальше она отвечала односложно. «Нет. Нет. Хорошо. Нет». Когда она повесила трубку, мама уже стояла над ней, намереваясь расспросить, что это за Хуан такой, но у дочери уже несколько месяцев как был припасен ответ.
– Мальчик из нашего класса. Позвонил рассказать, что на завтра задали.
Ложь. По физвоспитанию ничего не задают на дом, но мама школу не оканчивала, так что не представляет, как все устроено в старших классах, – и Каталина этим пользуется. Кстати, поэтому именно Паблито пришел ее забирать, когда она упала в обморок, и именно он раз в сто лет ходит на родительские собрания и другие мероприятия, связанные с учебой Каталины, – маме стыдно даже вообразить, что кто-нибудь из учителей о чем-то ее спросит, а она и вопроса не поймет. Точно так же и Каталина стыдится что-нибудь сказать на уроке о прочитанной книге. Страх показать себя глупой у нее наследственный, только у Каталины он подкрепляется сильнее, чем у Паблито, – брат не боится свалять дурака, потому что у него перед глазами пример папы: тот искренне убежден, что знает все лучше всех и ему незачем ходить на встречи родительской ассоциации, несмотря на то что его лишили водительских прав, что он сто раз менял работу и что теперь получает гораздо меньше, только это в семье обсуждать не принято. Папа только расписывается в табеле, кроме того раза, когда он разозлился из-за того, что мама с Паблито и Каталиной попытались повесить у Паблито в комнате книжную полку, пока папа отдыхал в сиесту, а полка упала, едва на нее поставили книги. Папу разбудил не грохот упавшей полки, а то, как они хохотали над собственной косорукостью. Сиеста, как и серьезность, – это для папы святое. Так что в тот раз он три дня ни с кем не разговаривал, но, поскольку Каталине надо было идти в школу, а табель ей так и не подписали, расписываться пришлось маме. Прежде чем поставить подпись в документе, мама несколько раз потренировалась на бумажке.
Мама все время ей говорит: учись, Каталина, а то будешь как я. Учись, говорит она и обводит рукой все вокруг: мебель, кухню, папу… Но пока Каталина ходила в начальную школу, мама разрешала ей пропускать учебу сколько угодно и по любому поводу: на улице холодно, идет сильный дождь, последняя серия «Санта-Барбары», последняя серия «Кристаль» [29], последняя серия чего угодно, потому что время от времени прогуливать уроки в школе для девочек – это не страшно. А теперь, годы спустя, мама отрицает, что тогда смотрела вместе с ней взрослые сериалы или что общалась с Каталиной будто с подружкой, которая по пятницам составляла ей компанию за кофе и чуррос. И когда Каталина как-то раз отважилась напомнить маме об этом, мама сказала, что ничего подобного не было, а вместе они могли смотреть разве что «Чаво с восьмого» [30] (тот сериал, где взрослые актеры изображали детей, причем даже более оборванных, чем у них в районе, – сама идея была настолько абсурдной, что Каталина глаз не могла оторвать от телевизора).
По крайней мере, когда Хуан позвонил ей, у нее было оправдание, чтобы не гулять с ним в тот день, и буря в ее душе на время улеглась, обернувшись легким волнением. На этот раз она защищалась чужим страхом от необходимости с ним видеться. Папиным и маминым страхом. Страхом, который на самом деле три разных страха с тех пор, как болезнь осталась в прошлом.
Страх, что с девочкой произойдет несчастный случай.
Страх, что девочка станет испорченной.
И страх, что девочку изнасилуют, – самый популярный страх последних лет.
Жизнь всегда ее медленно душила, но за то время, что она встречалась с Хуаном, процесс ускорился, и она вот-вот должна была упасть без чувств – собственно, она и упала на физкультуре. В тот же день она принялась искать подходящие и не очень обидные слова, чтобы сказать ему, что больше не хочет с ним встречаться. Выражения надо было подобрать как можно тщательнее, чтобы он потом не начал распускать о ней всякие слухи. Но на случай, если будет возможность оставить все как есть, Каталина перебрала качества, которые ее изначально к нему привлекли.
Длинные волосы. Постер Nine Inch Nails в комнате. Убежденность в своей правоте, о чем бы он ни говорил. Что он ей советует новую музыку, которая должна ей понравиться. Что он ей говорит, чтобы почаще надевала то синее платье, в котором ее однажды видели его друзья, потому что они сказали Хуану, что она в нем красотка.
Потом подумала о причинах, по которым за четыре месяца его возненавидела.
Длинные волосы (грязные). Постер Nine Inch Nails в комнате (уродский). Убежденность в своей правоте, о чем бы он ни говорил (точно как ее папа, и это доказывало, что он ни в чем не разбирается). Что он ей советует новую музыку, которая должна ей понравиться (и что за все это время он ни разу не угадал). Что он ей говорит, чтобы почаще надевала то синее платье, в котором ее однажды видели его друзья (в том числе Майкель), потому что они сказали Хуану, что она в нем красотка (как будто ему
