все в тот же день, как бы занята не была – ведь люди приходят сюда и занимаются этой грязной работой, чтобы что-то заработать. Зарплата – копейки. Остаются только «типы», которые многие клиенты записывают на кредитные карточки. И если я не рассчитаю их в тот же день, официант уйдет домой ни с чем. Поэтому ко мне все относились с уважением. Как ни странно, с Анной мы даже сдружились. Она полячка, в Америке очень давно. Муж – алкоголик, нигде не работающий и периодически ее поколачивающий. Она, по всей видимости, тоже поддает вместе с ним. Судя по амбре, которое исходило от нее иногда по утрам. Работала она как зверь. Никто никогда столько здесь не зарабатывал, как она. Анна не умела хитрить. Задавая вопрос, смотрит своими бесцветными глазами в упор. Посетители смеялись над ней в открытую. Думаю, нигде в Манхэттене не было возможности встретить такой уникальный экземпляр – волосы взъерошенные, глаза выпученные, носится, как будто сзади моторчик приделан. Но чаевые ей оставляли хорошие. Каждый день она покупала газету и лотерейные билеты в киоске напротив ресторана, и говорила мне:
–
Ники, читай гороскоп! Я всегда его читаю и язык очень хорошо можно выучить таким образом.
Иногда она забывала дома очки и просила:
–
Ники, прочти мне, что там у меня сегодня ожидается?
Когда она смеялась, Баба Яга отдыхала: половины зубов нету, смех хриплый, прокуренный. Но это была добрая Баба Яга. Единственной официанткой, кого Анна ненавидела, была черная Джанет. Она тоже работала здесь много лет. Большая, но не безобразная. Аккуратная стрижка, очки в красивой оправе. Она шла по ресторану с подносом, не торопясь, гордо неся себя и свой большой зад. Голос грудной, хорошо поставленный:
–
Hot! Very hot! – обычно слышалось ее приближение. – Горячо!
–
Горилла! Ненавижу ее! – обычно говорила мне Анна, сверкая глазами. – Ты знаешь, сколько она зарабатывает? Говорят, дом во Флориде уже купила.
Наверное, Джанет была основной конкуренткой Анны по чаевым. Она умела разговаривать с посетителями, была мила и ее за это щедро благодарили. Только деньги она не пропивала, как Анна, а откладывала. Поэтому и дом во Флориде удалось прикупить. Вот Анна и завидовала.
Голубоглазая светловолосая испанка Мария, очень спокойная и добрая, говорят, была художницей. Не имея детей, она все свое свободное от работы время, посвящала рисованию. Кристина из Чехии немного напоминала Иванку Трамп. Но это была не лучшая копия ее землячки – с ярким макияжем, выбеленными волосами и, по-моему, немного не в себе. Днем за барной стойкой стоял Ясир из Афганистана. Стоило мне повернуть голову влево, где находилось его рабочее место, и я постоянно встречала его хитрую улыбку. Грузинка София уволилась – говорят, не смогла ужиться с Джозефом. Еще один менеджер, пакистанец Нисар, долго не мог понять, что я встречаюсь с «боссом» и, не смотря на то, что был женат, пытался приударить за мной. В то время, когда посетителей не было все сосредотачивались около входа – то есть, возле меня, чтобы первым захватить вновь прибывшего клиента. Я наблюдала за всеми с высоты своего кресла и, порой, было очень забавно следить за этими, ставшими мне чем-то близкими, людьми.
Каждый день был, как предыдущий. В пятницу я занималась домом, готовила для Даника на выходные, вечером приезжал Джозеф и мы уезжали. Каждую пятницу я чувствовала угрызения совести, как будто я покидала своего ребенка навсегда. Выходные тоже не отличались особым разнообразием. Надо отдать должное, Джозеф прекрасно готовил ( ресторатор, все-таки) и мы практически постоянно ели дома. Я закрывала глаза на то, что мы никуда не ходим, оправдывая его тем, что ему уже надоела ресторанная еда за все время работы. К развлечениям выходного дня прибавился шопинг. Оказывается, он был шопоголиком. Для мужчин это редкое явление.
В Америке очень много шопоголиков. Зайдя в магазин, постоянно видишь женщин, которые набирают полные тележки тряпья: зачем столько? Я всматриваюсь в лица этих женщин: несчастные, одинокие, неудовлетворенные – вот что написано на их лицах. Единственная радость убить время, которого много и которое не на кого убить – пойти в магазин и накупить всякой всячины. Процесс занимает достаточно времени: сначала, среди громадного количества вывешенной одежды, надо найти понравившееся. Это может занять часа два, а то и больше, в зависимости от магазина и выбирающего. Затем – процесс примерки. Если что-то не подошло, ищем дальше – еще часочек. Время до магазина и назад. Дома опять примеряем. Ненужное ( восемьдесят процентов от купленного) сдаем назад. Сдав, опять отправляемся шарить по полкам, в целях найти что-то понравившееся, и так далее до бесконечности…
На самом деле, это не смешно. Это категория людей. Они больны шопингом. Это как влечение к алкоголю, наркотикам, казино. Addiction! Я никогда не могла понять таких людей, так как у меня никогда не было никаких addiction. Все управлялось головой. Что касается шопинга, конечно, как каждая женщина я люблю побродить по магазинам, и в худшие времена это являлось своего рода терапией. На какое-то время. Но я никогда не сходила с ума и не покупала одежду просто, чтобы купить. И чтобы она бесцельно висела, радуя глаз при открытии гардероба.
Джозеф был болен шопингом. Объяснялось это просто. Несчастный (счастливым его назвать никак нельзя было при его миллионах), одинокий и, не смотря на завидную должность, неуверенный в себе. Да, к этому моменту я уже поняла это. Он любил не просто шопинг в дорогом магазине. Нет! Он любил купить что-то фирменное, но задешево. В Америке очень много магазинов, где продаются вещи, «якобы» со скидкой. Стоит обычная цена и предлагаемая , которая, естественно, в несколько раз ниже обычной. Кто выставляет обычную цену? Как проверить, действительно ли она такова? Никак. Зато, увидев предлагаемую, глаза загораются: «Представляешь, я покупаю в несколько раз дешевле! Ну, повезло!» Вот это именно и любил Джозеф. Обычно, его Клондайком был магазин TJ Maxx. Мы стали ездить туда каждый выходной с тех пор, как получила первый чек. Я думаю, он ходил туда и раньше с завидным постоянством, но когда я не работала ему было неудобно водить меня по магазинам: у меня не было денег, а платить за меня он не собирался. А тут все по-честному. Он – сразу в мужской отдел. Периодически подходит с очередной рубашкой:
–
Смотри, это Ralph Lauren. Тебе нравится? – глаза горят от предвкушения.
–
Ничего, – спокойно отвечаю я, продолжая копаться в женском отделе.
–
Посмотри на цену – копейки за такую вещь! Беру! – говорит он с воодушевлением.
К кассе он подходил с ворохом одежды – рубашки, штаны и много трусов. Все
