мужской разговоръ?
Она обратилась съ этимъ вопросомъ къ Рѣзвому, подойдя къ нему очень близко. Блуждающая и сладковатая улыбка ея остановилась томно на глазахъ его. Предо мнойужь больше не стѣснялись; я за это былъ почти благодаренъ.
— Что это вы, графиня!.. вскричалъ Рѣзвый, вскакивая съ своего мѣста. Развѣ есть дѣленіе на мужскіе и женскіе разговоры!..
Она сѣла въ кресло, вынула изъ соломенной корзиночки какую-то работу и отвѣтила уже съ другой, нервной усмѣшкой: — Есть.
— Что установило его? добивался Рѣзвый.
— Многое, Леонидъ Петровичъ, многое; если не природа, то общество… среда, какъ вы ныньче всѣ выражаетесь.
— Однако…
— Я не говорю ничего обиднаго для женщины; но было бы смѣшно, даже дико взваливать на нее такую же, напримѣръ, отвѣтственность, какъ на мужчинъ.
«Вотъ оно куда пошло», подумалъ я и замѣтилъ вслухъ:
— Другими словами, вы ее считаете невмѣняемой, какъ малолѣтныхъ, слабоумныхъ и совсѣмъ помѣшанныхъ?
— Ахъ, Николай Ивановичъ, перебила она меня, что это вы не отстанете никакъ отъ ученыхъ словъ… Невмѣняемость! Да этого и не выговоришь сразу… что это значитъ?
— Это значитъ, графиня, объяснилъ за меня Рѣзвый, именно то, что вы доказываете, и можетъ быть, не совсѣмъ безъ основанія — именно, что женщина не можетъ быть обвиняема во всемъ наравнѣ съ другими… то-есть съ мужчиной… Вѣдь вотъ ваша мысль?
— Да; я въ этомъ все больше и больше убѣждаюсь, продолжала она, опуская нѣсколько голову. Я говорю только за женщинъ моего времени и моего общества. Другихъ я мало знаю… Есть у насъ теперь новыя женщины… Допускаю, что тѣ будутъ иначе жить, чѣмъ мы… Но мы.
— Внѣ закона, подсказалъ я.
Она быстро обернулась, гнѣвно поглядѣла на меня и съ удареніемъ выговорила:
— Если вамъ такъ угодно, то и внѣ закона…
— Ну, это парадоксально! возразилъ Рѣзвый; но глаза его съ такимъ выраженіемъ глядѣли на графиню, что не трудно было прочитать въ нихъ:
«Все, что вы ни скажете, я готовъ подписать».
— Намъ не дано было ни въ дѣтствѣ, ни тогда, когда мы сдѣлались дѣвицами, никакого profession de foi. Религія? — развѣ она входитъ въ наше воспитаніе, какъ во Франціи, напримѣръ, гдѣ у каждой дѣвочки есть свой directeur de conscience? Мораль? Какая? И она у насъ не имѣетъ никакихъ традицій, потому что у насъ нѣтъ класса, который бы самъ себѣ предписывалъ правила морали. Примѣры? Объ этомъ лучше и не говорить. Гражданскіе интересы… вѣдь такъ, кажется, Николай Иванычъ?.. Они и у мужчинъ-то кончаются полнѣйшимъ фіаско, и ихъ-то, что ни день, обличаютъ въ разныхъ земствахъ — въ простомъ воровствѣ. Ну что-жъ остается? Материнскія обязанности, семейный долгъ?.. Но все это такъ съ неба не слетитъ, надо это создать себѣ, а создавать — не изъ чего!
— Прекрасная защитительная рѣчь! вскричалъ Рѣзвый и захлопалъ въ ладоши.
— Очень убѣжденная, тихо добавилъ я.
Графиня врядъ-ли слышала мое замѣчаніе; да и не для меня она и тратила свое краснорѣчіе. Объективъ ея былъ — Леонидъ Петровичъ. Значитъ, эта защитительная рѣчь была необходима, если графиня рѣшилась произнести ее въ присутствіи человѣка, который зналъ ее за женщину, смѣло бравшую всякую отвѣтственность на себя.
Во время-оно, она не стала-бы тратить словъ на доказательства своей «невмѣняемости».
— Я не хочу заводить философскаго спора, небрежно вымолвила она, принимаясь опять за свою работу.
— Адвокатскія способности у васъ блестящія! продолжалъ восторгаться Леонидъ Петровичъ и подсѣлъ поближе къ графинѣ. И все, что вы сказали о женщинахъ нашего поколѣнія — безусловно вѣрно, насколько я знаю наше общество! Да и пора, наконецъ, перестать накидываться на женщину съ уголовнымъ кодексомъ въ рукахъ. У насъ есть одна вещь, которая все оправдываетъ…
— Именно? полюбопытствовалъ я.
— Именно отсутствіе развода!
Графиня ни единымъ словомъ не отозвалась на восклицаніе Рѣзваго. Я замѣтилъ только особую игру въ ея глазахъ.
Мнѣ ничего не оставалось дѣлать въ этрусскомъ салонѣ. Программа была разжевана, и тотъ, къ кому она обращалась — контрасигнировалъ ее.
Я взялся за шляпу.
— Куда-же вы, Николай Ивановичъ? затараторилъ Рѣзвый, такіе интересные дебаты — и вы торопитесь спать!
— Да вы уже договорились до полнаго соглашенія, отвѣтилъ я; какіе же возможны дебаты?
— Николай Иванычъ одобряетъ разводъ на собственный фасонъ, вымолвила неспѣша графиня.
Когда я подошелъ къ ней проститься, она сухо спросила меня:
— Вы поѣдете встрѣчать?
— Поѣду, а вы?
— Нѣтъ, — они не маленькіе… Впрочемъ съ кѣмъ-же отпустить Колю…
Поморщивъ лобъ, она рѣшила:
— Можетъ быть, я и соберусь; но вы меня не ждите.
— Слушаю-съ, смиренно выговорилъ я.
Добрѣйшему Леониду Петровичу точно въ самомъ дѣлѣ было непріятно, что я уходилъ. Даже кожа счастливца не дѣлала его эгоистомъ.
XV.
Съ настоящимъ замираніемъ сердца ждалъ я поѣзда на дебаркадерѣ. Наканунѣ я прочелъ въ какой то итальянской газетѣ о желѣзнодорожномъ несчастіи, случившемся между Римомъ и Неаполемъ. А тутъ мнѣ представились спуски съ горъ и безпрестанные туннели, хотя я и зналъ, что графъ съ Наташей ѣхали не изъ Неаполя, а изъ Турина. Оставалось три минуты до прихода поѣзда; но графини я не видалъ подъ навѣсомъ дебаркадера. Ухо мое схватило чуть слышный свистокъ машины… Я побѣжалъ къ срединѣ платформы, разсчитывая, что тутъ должны остановиться вагоны перваго класса.
Разсчетъ мой оказался вѣренъ. Почти противъ меня въ окнѣ вагона показалась фигура графа въ такой-же шляпѣ, какая у Рѣзваго, но въ бѣлой парусинѣ. А за нимъ выглядывала и моя милая Наташа.
Они меня не сразу разглядѣли. Я ихъ окликнулъ, прежде чѣмъ поѣздъ совсѣмъ остановился.
Съ графомъ мы обнялись, а Наташа чуть не прыгнула мнѣ на шею. Мы съ ней расцѣловались по-русски, что графу, кажется, очень понравилось.
Но онъ тотчасъ же, съ тревогой въ лицѣ, спросилъ:
— А графиня?
— Здорова, поспѣшилъ я его успокоить, она хотѣла пріѣхать встрѣтить васъ вмѣстѣ съ Колей.
— Отчего-жь вы не вмѣстѣ?
Этотъ вопросъ такъ естественно вылетѣлъ изъ устъ графа, что я почти затруднился отвѣтить на него безъ запинки. И въ самомъ дѣлѣ, отчего-жь мы были не вмѣстѣ съ графиней на платформѣ?!…
— Графиня просила не дожидаться ея, выговорилъ я.
— Значить, съ ней что-нибудь случилось? продолжалъ волноваться графъ.
— Я видѣлся съ ней вчера вечеромъ, пояснилъ я.
— Развѣ вы живете не въ одномъ домѣ съ нами? пугливо спросила Наташа, и лицо ея затуманилось.
Графу это тоже не понравилось. Онъ даже щелкнулъ языкомъ, что у него означало большое неудовольствіе.
— Мѣста вамъ не достало, что-ли? сказалъ онъ полу-обиженно.
— Неудобно, отвѣтилъ я, чувствуя, что вотъ-вотъ покраснѣю.
Они оба стояли на платформѣ въ какой-то нерѣшительности. Служители держали ихъ мѣшки и пледы, не зная куда нести.
— Вонъ Коля! Сюда! крикнула вдругъ
