нужно, чтобы оставаться собой. Только книги.
Он долго роется в чемодане и достает три издания.
– Перед отъездом я хочу сделать вам подарок. «Моя семья и другие звери» – это тебе, Виктор. – Джон протягивает книгу Виктору, как будто оказывая ему честь. – «Миссис Дэллоуэй» для Юлии. – Эту книгу он тоже вручает Виктору. – «Теневая черта» тебе, Олива.
На обшарпанной обложке карманного издания нарисован парусник. Джозеф Конрад. Мне следовало прочитать его еще в школе, но я предпочла списать ответы у одноклассников. Да и какую шестнадцатилетнюю девушку может заинтересовать командующий кораблем молодой офицер? Конечно, если книга подарена Джоном, это другое дело. К тому же я уже повзрослела. Я открываю издание на первой странице, на месте для посвящения написано: «Страница 9, строка 17. Вперед, Олива. Дж.».
– Нам будет тебя не хватать, – говорю я. – Спасибо тебе, Джон.
У меня нет слов, чтобы выразить, как сильно я буду по нему скучать. Я не могу представить себе эту набережную без него, я думаю, как странно будет приходить сюда и не иметь возможности услышать его сумасбродные теории и мысли обо всем на свете. И вдруг я понимаю, что его высказывания похожи на более грубую и циничную версию того, что говорила мне Вивьен, и что это тоже уходит от меня безвозвратно. Я замечаю, что из его кармана торчит «Аромат святых», и это наполняет меня радостью: возможно, и он тоже не забудет меня.
– Если увидишь свою тетю, передай ей, что надо было ставить на племянницу, а не на лошадей.
– Можно я тебя обниму? – Я делаю шаг к нему, стойко перенося запах. Но он вздрагивает от ужаса.
– Нет уж, давай обойдемся без сантиментов. Помните, – произносит он наконец, – что секрет счастья заключается в том, чтобы всегда быть на два бокала впереди окружающего мира и на один бокал позади любого встречного пьяницы.
Это действительно похоже на прощание. Мы записываем на листке бумаги номера телефонов, хотя прекрасно знаем, что он никогда не позвонит.
– Жизнь хороша как есть, она должна быть в движении. Хватит распускать нюни, уходите, нам пора собираться. Да идите уже. Здесь нет дверей, но все равно вы у нас в гостях. Проявите хоть каплю уважения. Адью.
Мы доходим до ведущей на улицу каменной лестницы, так ни разу и не обернувшись. Печали нам уже и так предостаточно.
– Отъезд пойдет ему на пользу, – заключает Виктор, пытаясь убедить в этом самого себя. – Наконец-то он выкинул из головы Мелани.
Виктор держит у груди табличку с надписью «Лион». Этот город находится по дороге, и найти попутку туда проще, чем в Камарг. Я стою рядом с ним и улыбаюсь: так больше шансов, что кто-то решится нас подвезти.
Прошло уже больше часа, но никто не остановился. Это начинает немного удручать. И не только это. Я боюсь. Я подумываю, не следует ли мне отказаться от этой затеи, как рядом с нами тормозит машина и из окна выглядывает копна обесцвеченных кудрей.
– А дальше куда?
– В каком смысле? – спрашивает Виктор.
– Вы едете в Лион? – спрашивает женщина, щурясь от солнца.
– Вообще-то мы едем на юг.
– В Камарг, – уточняю я.
Мы подходим к окну машины.
– Ладно, я просто хотела понять, куда вам надо. Садитесь, – говорит она. – Но я оставлю вас на развилке и поеду дальше, в Гренобль.
Я наконец-то вижу ее глаза. Она похожа на человека, которому можно доверять.
Женщину зовут Марта, она акушерка, ей пятьдесят лет, и она слышала о «Шекспире и компании». Во время разговора она постоянно жестикулирует, при этом отнимая обе руки от руля. С ней едет ребенок: он спит рядом со мной на заднем сиденье.
– Я украла его, – сказала Марта, когда мы сели в машину. – Он немного поплачет, когда проснется, но вы, пожалуйста, ведите себя тихо, хорошо? Если вы будете беспокоиться, он тоже будет волноваться.
– Вы украли его? – уточняет Виктор, но при этом не выражает и доли моей озабоченности.
Я настояла на том, чтобы он сел впереди. Я не умею поддерживать разговор и на месте рядом с водителем всегда испытываю неловкость.
– Да, у его отца, – объясняет Марта. – Который, к сожалению, является моим сыном.
– А! – хором говорим мы с Виктором.
В это восклицание я вложила все свои волнения и вернулась в хорошее расположение духа. Марта – порядочная женщина, это видно по ее глазам, к тому же акушерки не крадут детей.
Покинув Париж, мы вливаемся в поток автострады.
Марта рассказывает, что ее сына Лорана, тату-мастера, оставила девушка по имени Франсес, с которой у них родился сын Габриэль. Франсес бросила все и уехала в Канаду, не взяв с собой даже ребенка, которому на тот момент было чуть больше двух лет. Марта не может оставить работу, но она по мере возможности заботится о внуке, разъезжая туда и обратно из Гренобля. Теперь Лоран нашел другую девушку, Виолетту, на сей раз с психиатрическим заключением: у нее истерическое расстройство личности. Виолетта убеждена, что Габриэль – это ящерица, которую она мучила в детстве. Она перевоплотилась в ребенка и явилась в этот мир, чтобы ее преследовать.
– Значит, Габриэль теперь с тобой? – спрашивает Виктор, поворачиваясь в мою сторону.
– Чтобы отнять его у меня, Лорану придется переступить через мой труп, – отвечает Марта, в очередной раз убирая руки с руля.
– А знаете ли вы, что матери-крольчихи бросают своих детенышей на двадцать пятый день жизни? – спрашивает Виктор. – Тем самым они дают им больше шансов на выживание. Когда они покидают своих крольчат, снижается вероятность, что нору обнаружат хищники. А когда детеныши начинают сами добывать себе пропитание, они становятся сильнее и умнее.
– Это успокаивает, – вздыхает Марта. – В какой-то мере.
Меня начинает подташнивать: то ли от манеры езды Марты, то ли от сладковатого запаха в салоне, а может быть, потому, что я мчусь на юг страны, не имея возможности повернуть назад. И я уже не понимаю, в чем принимаю участие – в комедии, в триллере или, что еще хуже, все происходящее вокруг меня – реальная жизнь.
До развилки с Лионом остается полчаса, когда Марта приглашает нас переночевать у нее в Гренобле. Завтра, говорит она, нам будет легче найти попутку. Она с радостью примет нас у себя, ей никогда еще не приходилось подбирать автостопщиков, поездка пролетела в мгновение ока, а еще благодаря нам она увидела свои проблемы в новом свете. По крайней мере, она теперь знает, что у кроликов тоже случаются неприятности.
Ее великодушие меня поражает. Я уверена, что никогда бы так не поступила, и это заставляет меня задуматься о том, что я за человек и с какими людьми общаюсь. Но Виктору это кажется нормальным. Он благодарен, но не удивлен.
У туалета на заправочной станции мы думаем, что делать дальше.
– Мне страшновато оставаться в такое время на улице, – признаюсь я, стараясь не замечать вони, проникающей из-за двери уборной.
Но Виктор считает, что лучше всего подождать на заправке. Мы уже на полпути к цели, и найти отсюда попутку будет проще. Если водитель покажется нам подозрительным, мы можем просто отказаться. Кроме этого, если вдруг нам захочется поесть, попить или сходить в туалет, здесь имеются все удобства.
– А если мы не найдем попутку? – спрашиваю я. – Что мы будем делать здесь всю ночь?
– Тут есть скамейки. – Он треплет меня по волосам. – Сразу видно, что ты никогда не путешествовала автостопом, так ведь?
У меня не было опыта пребывания даже в отряде бойскаутов, что уж говорить об автостопе. Я совершенно к этому не готова.
Мы вышли подышать свежим воздухом. За световым конусом заправки, насколько хватает глаз, простирается тьма. В такой густой темноте может наступить конец света. Если бы передо мной сейчас развернули карту Франции, я бы понятия не имела, где именно мы сейчас находимся. Мне кажется, что я нахожусь в какой-то неопределенной плоскости, погруженной во вселенскую влагу. Вместо этого я предпочла бы ночь напролет глядеть на время, которое
