и, в последний раз посмотрев на ее лицо, позвонил в «Скорую». Затем он отправился будить Бергауза. Этот точно справится с формальностями в лучшем виде. И, кстати, сообщит Лауре. Вместе они прекрасно все организуют и без него.
Аркадий Моисеевич одним прыжком преодолел расстояние до двери и исчез в полумраке холодного зимнего рассвета. Миша с удивлением отметил быстроту передвижения такого тучного тела. Буквально через несколько минут Миша услышал, как в дверь позвонили, и вновь удивился: «Скорая» приехала слишком быстро.
Ему совершенно расхотелось спать. Он постоял в маминой спальне, присел в ее кресло. Пустая, пахнущая любимым Софочкиным жасмином кровать навеяла на Мишу отнюдь не грустное, а философское настроение. Он на секундочку представил, как произносит прощальную речь безутешного сына перед толпой народа, но тут же скривился и подумал, что толпе взяться неоткуда. Вела бы себя нормально – пришли бы все Мишины почитатели… «Как коротка и несправедлива жизнь», – тихо произнес он, пробуя слова на вкус. И тут же рассмеялся в голос от собственного лицемерия. В поиске своих детских эмоций Миша пересел на низенькую танкетку перед трюмо и посмотрел в зеркало.
– Ну что, – обратился он к собственному отражению, – сирота ты теперь? Как без мамы-то жить станешь? – Мише показалось, что губы у его отражения не артикулируют, он усомнился, что на самом деле произнес эти слова. На всякий случай он повторил, пристально вглядываясь в самого себя:
– Ну что, сирота ты теперь? – Ни малейшей реакции, парень из зеркала смотрел на своего визави чуть ли не с издевкой. Мише сделалось не по себе.
Игорь Баринов всегда отличался определенностью намерений. Своим главным достоинством он считал способность сделать правильный выбор и претворить в жизнь принятое решение. Он ухаживал за Лаурой так, как считал нужным, причем для нее. Упрямство и самостоятельность женщины – всего лишь маска беззащитности и желание обрести точку опоры. Он и есть эта самая опора. Кроме того, он просто тупо влюбился на старости и хотел провести остаток жизни с ней: язвительной, умной и независимой. Он будет добиваться ее, пока она не устанет притворяться, что он ей не нужен. Он зайдет ее поздравить после посиделок с родителями. Пусть только попробует не открыть ему дверь. Он сам откроет, даже если дверь будет заварена наглухо.
Лаура открыла сразу.
– Ждала меня возле двери? – пошутил Баринов.
– Ты ни при чем, – бросила она на ходу. – Телефон городской обрывается. Уже третий раз звонят.
Баринов расслышал из прихожей, как Лаура ответила кому-то странным металлическим голосом:
– Аркадий Моисеевич, корзинка с лекарствами всегда стоит прямо рядом с диваном. Невозможно не дотянуться, даже если ты потерял способность ползти.
Она вернулась.
– Что случилось? – поинтересовался Баринов.
– Уходи, – сказала она голосом робота. – Просто сейчас уйди.
Игорь молча накинул пальто и вышел за дверь. Странная, очень странная эта женщина. Но, кажется, он ее любит.
Бездыханное тело Растамана было обнаружено на полу в туалете. «Сгорел на рабочем месте», – сокрушался Полковник, невзирая на то, что причиной смерти определили «передозировку».
Блогописец Петр Нетленный метался по коридорам в поисках Эдуарда Воскресенского, который по всеобщему признанию являлся непревзойденным специалистом по написанию некрологов. Нетленному не терпелось первому разнести по толерантному миру печальную весть на страницах своего издания. Эдуард нашелся в буфете, где по обыкновению сидел с чашкой кофе, вылавливая неохваченных клиентов.
Он увлеченно прессовал солидного чиновника со второго этажа. Похоже, сделка была близка к завершению. Спорили о цене.
– Дороговато берете, – бодался чиновник. – Подарочный двухтомник «Войны и мира» в кожаном переплете стоит на порядок дешевле, а текста там намного больше…
– Это так, – честно признал Эдуард. – Но у автора задействовано 550 персонажей, и заметьте, про вас – ни слова! – не сдавался Воскресенский. – А у меня – только про вас. И дороже не в 550 раз, а только в десять.
– Ну, это, безусловно, милосердно, но…
– Я не настаиваю, – манипулировал Воскресенский. – Просто каждый раз дико обидно, когда о достойных людях читаешь, мол, жил-был Вася, а теперь умер. И все. Ни уважения, ни заслуг, ни любви. Полное обесценивание личности.
Он подвесил выразительную паузу, чтобы визави оценил весь ужас своего посмертного положения.
– Я предлагаю вам заранее купить хороший некролог, где все по вашему вкусу и с вашего одобрения. Для вашего же спокойствия. Родственникам не очень-то доверяйте, они могут вообще ничего не написать. А уж если с наследством кому не угодили – такое напишут… Ко мне же и придут, вашими же деньгами и заплатят. Тут уж с их слов придется излагать, – продолжал стращать Петя. – Я же предлагаю качественный продукт. Мои некрологи хоть на музыку клади. Вот упомянутый вами Толстой Лев Николаевич ни одного приличного некролога не написал, а в моей библиографии их сотни. Я вам больше скажу, хороший некролог и самому иметь приятно, и другу на день рождения подарить не стыдно.
Нетленный прислушивался и ерзал как на иголках, опасаясь, что с некрологом Растаману его кто-то опередит. Наконец чиновник заплатил аванс и ушел.
– Мне нужен некролог, – бросился к Эдуарду Нетленный.
– О себе? – обрадовался некрологер. – Наконец-то одумался!
– Типун тебе на язык, – одернул его блогописец. – Мне про Растамана.
– А он помер или смирился с мыслью о смерти?
– Помер. От передоза. Заказ срочный.
– Тройная цена – и через полчаса получишь не некролог, а шедевр. Посмертную здравицу!
– Ты, трупописарь, рехнулся? – взревел Нетленный. – С какой стати три цены?
– Закажи сразу несколько. Оптом дешевле, – опустив глаза, уточнил Воскресенский.
Деваться было некуда. Нетленный согласился. Потирая руки от удовольствия, некрологер по-деловому приступил к опросу.
– Тебе какой некролог нужен?
– Обыкновенный.
– Таких не бывает. У меня ассортимент из двухсот наименований. – Закатив глаза, Эдуард привычной скороговоркой стал перечислять позиции прейскуранта, загибая пальцы:
– Некролог «Солидный». – Нетленный кивнул. – Это на смерть чиновника или государственного деятеля… – Блогописец отрицательно замотал головой. – «Пафосный». – Петр хотел было кивнуть, но воздержался. – Этот для видных общественных деятелей, они в реальности никто, но имя известное. Можно заказать «Сдержанный» – на смерть оппонента, который достал всех при жизни, но промолчать нельзя. Далее – «Сухой» некролог. Это для ничтожного человечка, «Издевательский» – на смерть бывшего, не очень влиятельного, врага. «Нейтральный» – это для кого попало. Самый популярный некролог «Обличительный». Здесь не важно, кто и отчего умер, но виноваты во всем власти. «Пронзительный», «Проникновенный» и «Комбинированный» – эти с дополнениями. Так какой тебе?
– Вроде «Проникновенный».
Воскресенский уточнил:
– С пафосом, с соплей?
– С тем и другим, – после некоторого раздумья ответил Нетленный.
– Обличительства добавить?
– Самую малость.
Эдуард Воскресенский
