что каждый день в одном и том же кафе ужинает… Еще говорил, что живет один. Но это вряд ли является правдой, может, и приврал тогда… И с чего бы он один жил, интересно? Такой весь из себя красавец… Вот и послушаем эту исповедь, очень даже интересно! Она ведь не просила, сам вызвался!
Так… А ей потом что, тоже придется исповедоваться? И все о себе рассказывать? Даже то, что рассказать практически невозможно? О наваждении своем рассказать, о преступлении да о наказании?
Ну нет уж! Пусть это будет ее крест. Отпустила немного душевная мука, и на том спасибо. То есть Ивану спасибо…
В супермаркете ей ничего не пришлось делать — он сам выбирал продукты. Довольно небрежно и щедро кидал в корзину все то, что она и сама бы купила. И вино выбрал ее любимое — грузинское «Цинандали». Да откуда он все про нее знает, интересно? Надо будет спросить…
Потом она наблюдала, как продавщица на кассе игриво взглядывала на него, строила глазки. А на нее посмотрела почти с ненавистью, и в этой ненависти читалась женская злая досада — надо же, какой курице такой красавец достался!
Черт возьми, как же ей это было приятно… И его решительный и чуть оскорбленный жест, когда она пыталась протянуть для оплаты свою кредитку, и эта злая досада кассирши — мол, он еще и расплачивается сам, надо же! И то, как он легко подхватил пакеты и понес их к машине. И даже вопрос свой, немного капризный:
— Ты почему мне расплатиться не дал, Иван? Ты же мой гость!
— Я не гость. Я же тебе уже объяснил… Теперь я тебя уже никуда от себя не отпущу. Я два года о тебе думал…
— Правда? — спросила она быстро и с такой открытой радостью, что самой неловко стало. А он ответил вполне серьезно:
— Правда, Лера. Конечно же правда. Я обещаю тебе всегда говорить правду. Садись, поехали, я голодный как зверь… С утра ничего не ел. Поехали!
Дома он сразу освоился на кухне, приступил к готовке. Сказал, что на ужин будут отбивные и жареная картошка. И ей тоже не забыл налить в бокал вина, и она устроилась за столом, наблюдала… Как же у него ловко все получается! Как быстро! Глотнула вина, спросила насмешливо:
— Иван… А ты и правда «чиновник»? Может, ты повар, а?
— Нет. Я не повар. Да и слово «чиновник» мне не нравится, если честно.
— А чем ты в администрации занимаешься?
— Вопросами градостроительства, если коротко. А если в подробностях… Это неинтересно тебе. Не хочешь же ты, что я был как тот зануда, который на вопрос «как дела?» начинает подробно и долго рассказывать, как на самом деле идут у него дела?
— Нет, не хочу… — рассмеялась она, в который раз почувствовав, как с ним просто и хорошо. Да еще и вино слегка ударило в голову, и мясо на сковороде шкворчало так аппетитно…
Уселись за стол. Иван ел красиво и с аппетитом, а она проглотила несколько ломтиков жареной картошки, отодвинула от себя тарелку.
— Что, невкусно? — спросил он удивленно.
— Нет, что ты, очень вкусно… Просто я не голодна. В последнее время аппетит пропал напрочь, так получилось…
— Что, неприятности какие-то были?
— Да, были… Но я не хочу об этом. Ты ведь обещал мне рассказать о себе, помнишь?
— Да, помню… Сейчас, только мясо съем…
Наконец он убрал со стола тарелки, сел за стол, налил ей еще вина. И себе тоже налил, глотнул из бокала задумчиво.
— Даже не знаю, с чего начать… Как трудно, оказывается, рассказывать о прошлом. Очень трудно.
— А что, было плохое прошлое?
— Нет. Даже наоборот… Все было благополучно, даже очень. Я был женат, жил в хорошей квартире, работал, дочь растил… А потом развелся и стал жить один. Уже пять лет так живу. Один…
— А почему развелся? — спросила она тихо, будто ей ужасно неловко было. Или вопрос прозвучал бестактно с ее стороны.
— Потому что не любил. Я решил, что это нечестно — жить с женщиной и не любить ее.
— То есть… Разлюбил, получается?
— Нет. Совсем не любил. Это был мой институтский роман, еще на первом курсе… Знаешь, когда гормоны играют и головой не думаешь. Она забеременела, и я… как честный человек… Ну, сама понимаешь… Потом дочь родилась, я рад был. Возился с ней, всего себя отдавал, а жена обижалась, конечно. Я понимал, что она обижалась. Но ничего поделать с собой не мог… Не любил… Хотя и не изменял ей, не обманывал. Не люблю интрижек, знаешь… Но мне все время казалось, я что-то важное пропускаю в своей жизни. Что никогда не встречу ту самую женщину, которая только мне одному предназначена. И я решился… Когда дочери было десять лет, мы развелись. Теперь ей уже пятнадцать, с матерью живет. Мы часто видимся, да… Жена сначала этого не хотела, не пускала ее ко мне, простить не могла, что я ушел… Никак не хотела меня понять. Обижалась ужасно. Да это и понятно, в общем… А потом ничего, как-то устроилось все понемногу. Может, потому, что дочь выросла… Она у меня трудный подросток, ей пальцы в рот не клади. Решила, что будет общаться с отцом, и никаких возражений слушать не стала. Она отличная девчонка, я тебя потом с ней познакомлю!
— И что же… Ты пять лет один жил? У тебя никого не было?
— Ну почему… Были женщины, конечно. Но так, чтобы голову сорвало… Чтобы я понял вдруг — вот она, та самая, вот она! Такого не было, нет…
— Странный ты, Иван… Как говорится, последний романтик… Да сейчас и нет больше таких как ты…
— Да, согласен. Я странный. Согласен, что романтик. Но что делать, если я такой? Надо ведь жить, следуя своей природе, нельзя ее обмануть… Вот я тебя увидел и сразу понял — наконец-то! Наконец та самая женщина…
— Так уж сразу и понял? — спросила она кокетливо, отпивая глоток вина.
— Ну да… А что тут такого? У романтиков, знаешь, все именно так и происходит, и никак иначе. Увидел и сразу понял. Это она, та самая. Поэтому я за тобой и помчался сломя голову. И мама твоя мне на эту самую голову ушат ледяной воды опрокинула — оставьте, мол, мою дочь в покое, у нее прекрасная семья, она очень любит мужа, просто жить без него не может!
— И ты уехал обратно…
— Да, я уехал. Но тебя забыть не
