- Вот - правильно мы себя ведем! - Николаю говорю. - Начальство порядок любит! Чтобы все четко, организованно - как у нас! Ты заметил когда мы отвечали ему, у него даже слезинка счастья блеснула?
- А точно - слезинка счастья? Может - просто слезинка? - с некоторым сомнением Николай говорит.
- Точно! - говорю. - Я-то уж знаю, как с начальством себя вести! Ты, я думаю, начальника моего знаешь, Шаповалова? Казалось бы, трудный объект. И ничего! Обошел по всем статьям! Шаповалистей самого Шаповалова стал! Теперь меня уже - неофициально, конечно - все Шаповаловым зовут, а самого Шаповалова - почему-то Ушатов, - видимо, по жене. Вот так вот. А ты говоришь!
- Но тем не менее мы почему-то здесь - в тесном, сыром помещении, а начальство - там!
- А давай, раз уж мы здесь, сделаем тут ремонт! Отлично будет! Гляди и масляной краски две банки, и олифа, и кисти!.. Вперед?
- Вперед!
Развели краску олифой - олифы не жалели, чтобы был блеск, залезли с двух сторон на стремянку и с любимой песней нашей "Ёлы-палы" начали малевать. Потолок чистым маслом обдали, в стены для колера берлинской лазури добавили - красота!
- Мне кажется, - Николай говорит, - что слишком мы радостным это помещение делаем, неверно это - с точки зрения педагогической!
- Зато с малярной верно! - отвечаю ему.
Вдруг - распахивается дверь, на пороге - дежурный и Червяченко.
- Ах, вот вы чего притихли! - дежурный говорит.
- Мы не притихли! - говорю ему. - Мы поем!
- Ну, хорошо, хоть нормальные люди нашлись! - дежурный говорит. - А то маляры эти - как ушли неделю назад, так и сгинули!
- Скоро кончаем уже! - Николай говорит. - Только учтите - в свежеокрашенном помещении, да еще с дверью закрытой, находиться опасно!
- Намек понял! - Дежурный усмехнулся. - Ладно, докрасите - пойдете. А кафе то известно нам своими номерами - с ними разберемся!
- Только учтите - в течение суток никого нельзя сюда запускать! - я говорю.
- Это уж вы учтите! - усмехнувшись, дежурный говорит.
Закончили, выскочили на воздух.
На пыльной вывеске "Следственный отдел" Николай написал пальцем: "Ура!"
Помчались. На замусоренном пустыре валялась пластом собака, словно часть этого мусора, но решила вдруг отделиться - вскочила, резко залаяла, обозначила себя - и снова рухнула.
- Туда-то на машине нас везли - а обратно пешком! - Николай проговорил на ходу.
- А что ты - еще не наездился? - удивился я.
- Вообще-то да! - согласился Николай.
- И-и-и-диные карточки! - пронзительно кричали у метро.
- Эх, жаль, не по карману пока! - вздохнул я. Мы бежали вдоль больницы. Больной с третьего этажа кричал что-то через газетный рупор своей жене.
Между тем уверенно вечерело.
Радостные, мы ворвались в наше любимое кафе.
- Здравствуйте! Вы нас еще не забыли? Наступила некоторая пауза.
- Не забыли! - нервно повар ответил. - Но скоро уже закрываемся. Ничего нет. Только макароны с лапшой.
- Отлично! - воскликнул я. - Макарончики с лапшой - любимая моя еда! А если обсыпать еще поверху вермишелкой - полное объедение!
Повар ушел, загремел баками.
- Все съели! - вернувшись, угрюмо сообщил.
- Как же так? - воскликнули мы. - Нас же не было? Кто же съел? Разве кто-нибудь это любит, кроме нас?
Понуро побрели.
- Ну ничего! - сказал я. - А давай вместо физической - духовной пищей питаться! Вот - афиша, гляди! Вера Зазнобина. Популярные песни! Пошли?
Сели в девятом ряду, долгое время крепились, но когда запела она нашу любимую "Ёлы-палы" - не удержались, стали -с Николаем подпевать.
Тут дежурный администратор по проходу к нам подполз по-пластунски, зашептал:
- В милицию захотели, да?
- Нет, - вздохнули. - Нет... Второй раз уже не потянуть!
Пришлось уйти. Примчались ко мне домой.
- Хотелось бы пожать немного плодов! - Николай говорит. - Я имею в виду: за духовной пищей обязательно физическая должна идти!
- Так ничего ж нет! - воскликнул я. - Вот - только коробочка какая-то... написано "Кекс"... внутри почему-то порошок.
- Знаю! - вскричал Николай. - Это надо в формочке печь!
- Так долго, наверное... - Жадность душила меня. - Ночь уже...
- Ну и что? Хорошее дело! Ночной кекс! Думаю, - Николай говорит, - что можно даже традиционным это сделать: "Ночной кекс". Единомышленников на это дело приглашать - спорить, хохотать! - Возбужденно по кухне заметался, нашел формочку, засыпал порошок.
- Думаю, - я сказал, - что в эти ночные часы... более близкого нам человека, чем дежурный милиции, не найти!
- Точно! - Николай говорит. Узнали телефон нашего отделения, набрали номер... Знакомый голос!
- Алле! - взволнованно Николай залопотал, - Это дежурный?! А это мы!.. Не забыли еще нас?.. Ну да!.. Хотим вас пригласить - в смысле, когда освободитесь - на ночной кекс!.. Адрес какой? - На меня посмотрел, потом вдруг неожиданно трубку повесил. - Ишь, хитренький какой - адрес ему!..
Кекс почему-то слегка сгорел. Пожевали кекса, запили оробеловкой. Помолчали.
- Ну... чего такой грустный? - Николая спрашиваю.
- Я не грустный, я - надменный! - Николай отвечает.
- Вот - так и спи давай! - говорю. - Очень тебе идет.
Утром я проснулся, вскочил, крякнув, принял ледяной душ, гикнув, выпил чашечку кофе... Кран вдруг распелся - то же, певец!
Выскочили на улицу.
- Ну все - я пойду! - Николай говорит.
- Давай. Я буду тебе махать.
- А я буду постепенно уменьшаться.
- Договорились! - Руки пожали.
- Только должен сперва понюхать розу - давно не нюхал роз! - Николай говорит. Решительно, прямо по газону, пошел к кустам. Какой-то общественник погнался за ним - но Николай, нюхнув розу, увернулся от него, выскочил на проезжую часть. Мимо с ужасным почему-то грохотом мчалась телега, Николай боком вскочил на нее, помахал общественнику (и мне, надеюсь?) рукой и унесся вдаль.
Прощай, милый! Гуляй, веселись - запасайся легкомыслием на черный день!..
Часть ласточек реяла высоко, часть на всякий случай низко. Я сел в автобус.
ТРЕТЬИ БУДУТ ПЕРВЫМИ
В последний день перед отлетом на конференцию вдруг решено было взять вместо меня уборщицу. Ну, что ж, это можно понять: от меня какой толк? Ну отбубню я свое сообщение, и все, а та и уберет, и постирает, к тому же молодая очаровательная женщина - это тоже немаловажно!
Но, к счастью для меня, уборщица от поездки отказалась - то ли муж ей не разрешил, то ли ребенок, точное не известно. Таким образом, один я поехал такой, остальные - начальники, хотя они к теме конференции ни малейшего отношения не имели.
Правда, в самолете я вдруг старого друга своего Леху встретил - давно не виделись.
- А ты откуда здесь взялся? - я удивился.
- Не было б счастья, да несчастье помогло! - Леха усмехнулся. - У шефа теща заболела - так что я вместо нее!
С самолета нас в элегантнейший отель привезли - правда, нас с Лехой сунули в каморки на последнем этаже. Вышел я на балкон - на соседнем балконе Леха стоит.
- Вот так вот! - горестно говорит. - А ты как думал? Ну, ничего! злобно усмехнулся. - Мне сверху видно все - ты так и знай!
- Наверное, - говорю, - надо уже в холл спускаться, все, наверное, уже там?
Долго до нас лифт не доходил, наконец поймали, спустились в холл.
Вскоре вслед за нами сам Златоперстский спустился со своими питомцами - Трубецкой, Скукоженский, Ида Колодвиженская, Здецкий, Хехль.
- Да... дружная команда! - исподлобья глядя на них, Леха пробормотал.
Тут маленький человек появился в огромной кепке, с некоторыми здоровался, некоторых пропускал.
- А это кто? - испуганно я Леху спросил.
- С луны, что ли, свалился? - Леха говорит. - Это ж сам директор гостиницы, товарищ Носия! От него все здесь зависит!
- Неужто все?
Леха в ответ только рукой махнул, злобно отошел. А я на доске объявлений маленькое объявленьице увидел: "Не получившие командировочные могут получить их здесь, в комнате 306".
Радостно поднялся. Но Блинохватова, начальница оргкомитета, железная женщина, ни копейки мне не дала. Сказала, что вместо меня в списках значится уборщица, с женской фамилией, так что мне с моей мужской денег вовек не видать, причем с торжеством это сказала, даже с какой-то радостью - вот странно!
Спустился, снова в холле Леху нашел, все ему рассказал.
- А ты как думал? - Леха говорит. - С нами только так! Кстати, вся головка сейчас на пикник приглашена - почему-то на насыпи, - а про нас с тобой не вспомнил никто.
- Неужели никто? - Я огорчился.
- А к тебе обращался кто-нибудь? - Леха вздохнул. - Вот то-то и оно!
- Да-а! - горестно говорю. - Кстати - странно: когда шел я по этажу, горничные дорожки убирали, за ними рабочие в заляпанных спецовках линолеум сдирали. К чему бы это?
- А ты не понимаешь? - Леха говорит. - Товарищ Носия хочет одновременно с нашей конференцией ремонт провести - поэтому он так и задабривает наше начальство!
- А зачем ремонт-то? И так аккуратно. - Я огляделся.
- Не понимаешь, что ли? - Леха разозлился. - После каждого ремонта у него еще одна дача появляется - как же не ремонтировать?
