тихий шепот:
– Ленни?
Моя шторка приоткрылась совсем чуть-чуть, и в щелку заглянула Марго. Я поманила ее, она прошмыгнула внутрь, задернула шторку за собой. Марго была в стеганом сиреневом халате и лиловых тапочках. Я и не замечала раньше, какие у нее крошечные ступни. Тапочки как будто детские. От этого Марго казалась еще милей.
– Пришла в себя, Ленни? – шепнула она.
Я кивнула. Марго подошла ко мне, поцеловала в макушку. Потом отстранилась, оглядела меня с озорством.
– Ну что, Ленни, наживем неприятностей?
И мы, две преступницы, совсем беззащитные, но зато малозаметные, сбежали из Мэй-уорд, прокравшись мимо моего инвалидного кресла, потому что Марго не утратила веры.
Марго не сказала, куда мы идем, но мне такая таинственность только нравилась. Может, она меня похищает, думала я, пока мы кружили по больничным коридорам. Правда, если это и похищение, то скорее добровольное, ведь справиться со мной Марго, конечно, не под силу. Начнем с того, что она мне по плечо. Интересно, какое фото покажут в новостях. Неизлечимо больная девочка, уроженка Швеции, похищена пожилой и тоже неизлечимо больной шотландкой. Вряд ли они смогут раздобыть наш совместный снимок. Вместо этого покажем архивное фото каких-нибудь гусей на пруду. А эти двое, скорее всего, умрут, прежде чем будут найдены.
– Нам надо сфотографироваться, – сказала я на ходу.
– Сейчас?
– Нет, как-нибудь на днях. Сфотографироваться вдвоем.
Марго привела меня в освещенный огромными лампами атриум у главного входа с высоким стеклянным потолком. Там никого почти не было, только уборщик с большим круглым полотером.
Марго взяла меня за руку, провела через первый блок автоматических дверей, потом через второй, а потом мы вышли на воздух, в ночь.
Я никогда еще не убегала. Ну то есть бегала по больнице немного, но за главные двери не выходила и от больницы не удалялась. Не думала, что это так просто. Не зря, значит, Марго надела халат и обула тапочки.
Было холодно, ярко горели фонари на высоких столбах, освещавшие больничный фасад. Я видела их всех, других людей в пижамах: один был с кало-приемником, другой в инвалидной коляске, остальные стояли, съежившись от холода, а сигаретный дым уползал в темное небо. Они казались статуями, статуями из холодного мрамора – только поднесут сигарету ко рту, опустят и опять недвижимы.
– Мы ведь не покурить пришли, а, Марго?
– Ленни!
Она слегка толкнула меня локтем в бок, и я рассмеялась.
Встретившись взглядом с мужчиной, который курил, прислонившись к фонарному столбу, я задумалась на секундочку, как мы выглядим со стороны. Как внучка с бабушкой, совершающие на ночь глядя пижамную прогулку вокруг больницы. Мужчина опустил глаза и, кажется, слегка улыбнулся. Некогда мне беспокоиться, что ты там подумал, решила я.
Марго тянула меня дальше, мимо курильщиков, на парковку.
– Все нормально, Ленни? Не очень холодно?
– Все в порядке.
Я замерзла, конечно, но по-хорошему, как будто вернулась из жаркой страны в родную, холодную, и смогла наконец перевести дух.
– Нам надо уйти от света, – сказала Марго и повела меня налево, мимо здания с указателем “Гематологическая лаборатория” и еще каких-то дверей к незаметному пожарному выходу. Отсюда нас было не видно. Фонарь наверху не работал – словом, отличный островок темноты.
Мы постояли немного, и ко мне уже стало подкрадываться разочарование. Какого такого события ждет Марго? Стоим зачем-то в темном уголке, взявшись за руки.
– Марго? – тихонько начала я. – Я…
– Подними голову, Ленни.
Я подняла и тут увидела звезды. А вспомнив, какие слова сказал чудаковатый астроном одной женщине, повстречавшейся ему на темной уорикширской дороге однажды в 1971-м, поняла, что вижу вдаль на миллионы километров.
Когда же я в последний раз видела звезды? Окажись мы на той темной уорикширской дороге, наверное, увидели бы больше, но мне и эти казались целой галактикой. Они напомнили, как огромен мир. Который так долго ограничивался одной лишь больницей.
Я будто много лет уже не дышала – таким свежим, холодным и просто замечательным воздухом. Я ощущала его легкими. Не теплый, лекарственный воздух больницы, а совсем другой – настоящий, чистый, новый. Мой выдох, кружа, улетал к звездам.
– Очень ясная ночь, – сказала Марго. – Впервые за много недель такая хорошая видимость.
Я посмотрела на нее многозначительно.
– И давно вы это планировали?
Она смотрела на звезды и не отвечала.
– “Пусть душа моя в потемках, выйти к свету хватит сил, чтобы убояться ночи, слишком звезды я любил”, – сказала я.
– Запомнила, – улыбнулась Марго.
Так мы и стояли, разглядывая звезды.
– Умиротворяет, – заметила Марго немного погодя.
– И меня.
– А знаешь ли ты, – проговорила она задумчиво, – что звезды, которые мы видим наиболее отчетливо, уже погибли?
– Как грустно.
Я отпустила ее руку.
– Нет, – сказала она мягко и взяла меня под локоть, – не грустно, а красиво. Этих звезд уже бог знает сколько времени нет, а мы их все еще видим. Они живут.
Они живут.
– Ты не в том состоянии.
– Не в том состоянии?
– Не настолько хорошо себя чувствуешь. – Новенькая Медсестра разглядывала свои туфли.
– Я в порядке, – возразила я.
– Бесполезно это.
– Что?
– Прикидываться, что ты в порядке.
– Я правда в порядке.
– Ты…
– Что?
Я наблюдала за Новенькой Медсестрой краем глаза, а она прикидывалась, что изучает висящий над моей кроватью график.
И долго ничего не говорила.
– Ну что? – спросила я снова.
– Ленни, у тебя повышенная температура, слабая реакция на новое лекарство, к тому же ты совсем не спала, насколько я знаю.
– Откуда знаешь?
– Линда сказала.
– Вот подлая. Этой Линде явно нельзя доверять.
– Ленни, она ночная медсестра, и ее обязанность…
– Врет она. Я просто спала с открытыми глазами.
– Не спала ты.
– Как чудовище Франкенштейна.
– Чего-чего?
– Или летучая мышь.
– Они слепые.
– Точно. Так к чему им утруждать себя и закрывать глаза?
– Ленни, это не шутки.
– Вот именно. Ты запрещаешь мне идти в Розовую комнату, потому что я, так уж вышло, спала с открытыми глазами.
– Это…
– Есть у тебя другие основания считать, что я не спала, кроме рассказов Линды?
– Вот они, – указала Новенькая Медсестра.
– Мои глаза?
– Нет, мешки под ними.
– А тебе не говорили, что грубо делать такие замечания?
– Я вовсе не грубила. Просто сказала, что у тебя…
– Мешки под глазами, я поняла.
– Ленни, ну не кипятись ты. Мешаешь думать. Я просто говорю, что на этой неделе тебе лучше, наверное, отлежаться, твоему телу нужен отдых…
– Моему телу не нужен отдых. Отдых нужен голове.
Она посмотрела на меня, как ребенок, готовый расплакаться, и я почувствовала себя мамашей, объясняющей, что лето
